Свершилась ещё одна победа областных властей над здравым смыслом и исторической правдой. Ульяновскую областную психоневрологическую больницу № 1, известную в народе, как «Карамзинка», лишили имени Николая Михайловича Карамзина.
Сделано это было в тиши ведомственной бюрократии. На сайте областного Минздрава выложен любопытный документ – выписка из приказа № 121 от 28 февраля 2013 г. 6-м пунктом значится «Переоформить лицензии на осуществление медицинской деятельности …Государственному учреждению здравоохранения «Областная клиническая психиатрическая больница им. Н.М. Карамзина», в связи с изменением наименования юридического лица». В новом названии имя великого земляка уже не фигурирует.

Ситуация вокруг переименования возникла не сегодня. Известный краевед Ж.А. Трофимов неоднократно поминал недобрым словом насмешку над карамзинским именем психбольницы писателя-сатирика М.Н. Задорнова. В ноябре прошлого года краевед был услышан губернатором, которому уж очень хочется дать имя Карамзина аэропорту. Но вот неувязочка – оно уже присвоено другому объекту. Послушным рупором губернаторской воли по поводу лишения больницы имени историографа выступила министр искусства и культурной политики Т.Г. Мурдасова.
Плохо знающие историю своего края ура-патриоты восприняли предложение с восторгом. Например, журналист В.И. Каменев писал зимой в комментариях на «Улпрессе»: «Психбольница не может носить имя историка, и не носила его в царское время, говорит Ж. Трофимов. Была мемориальная доска с соответствующим текстом, и все. Уже в советское время некий чиновник от медицины «чудовищно увековечил» Карамзина, и эту нелепость надо убрать. Лучше поздно, чем никогда. Тем, кому дорого имя Карамзина, понимают, почему это надо сделать, а для кого наша история «задний двор Европы» – им, чем хуже, тем лучше, как и в случае с солдатом Кочетковым».
Обратимся к фактам. Сам историограф, конечно, не мог иметь прямого отношения к лечебному заведению, возникшему спустя несколько десятилетий после его кончины. Оно возводилось в память о нём по посмертной воле сына Н.М. Карамзина – Владимира Николаевича. Сенатор тайный советник Владимир Николаевич Карамзин (1819-1879 гг.) скончался 7 августа 1879 г. в Курской губернии. В завещании говорилось:
«Вырученную из продажи дома моего сумму, отдаю я в распоряжение губернского земского собрания Симбирской губернии, с тем, чтобы оно на этот капитал устроило в губернском городе или в окрестностях оного, или наконец там, где оно сочтет более удобным, в пределах губернии, какое-либо благотворительное, по своему усмотрению, заведение, а именно: больницу, богадельню, приют и т. п. или по мере средств и соображаясь с местными потребностями, то и другое из примерно перечисленных благотворительных заведений и с тем, чтобы на сооруженном таким образом здании (или зданиях) имелась следующая подпись: «В воспоминание Александры Ильиничны Карамзиной сооружено памяти Николая Михайловича Карамзина»».

Памятная табличка


Александра Ильинична Карамзина, о которой шла речь, урожденная баронесса Дука (1820-1871) приходилась супругой В.Н. Карамзину. Таким образом, сенатор завещал увековечить и свою супругу, и своего отца.
В 1881 г., после соблюдения надлежащих формальностей, 125 тыс. руб. поступили в распоряжение Симбирской губернской земской управы. Деньги были положены в банк под проценты. За время обсуждения многочисленных проектов сумма увеличилась почти втрое. Симбирское губернское земское собрание рассмотрело около полутора десятков предложений приложения капитала: сельскохозяйственная школа, художественная школа, музей с классами черчения и рисования, специальная больница для хроников, детский приют и т. д. Причём, в полном соответствии с волей завещателя, обсуждали самые первоочередные проблемы. Подчёркивалось: «Надо обратить внимание на истинных, беспомощных страдальцев – хронических больных, или на бесприютных, ничем не повинных детей, готовившихся укомплектовать ряды пролетариата и проституции». В сотворении благого дела для сирых и убогих, как видим, не видели ничего зазорного для памяти Карамзиных.
Идею сооружения психиатрической лечебницы внёс председатель Сызранской земской управы Владимир Николаевич Насакин. Ныне это имя практически забыто. А ведь, по большому счету, без его подвижничества, Карамзинка не могла бы возникнуть. На это прямо указывал первый директор колонии В.А. Копосов. Что любопытно, и его советский коллега, директор колонии в 1926-1930 гг. Н.И. Герасимов очень высоко оценил вклад В.Н. Насакина в устройство колонии. Он писал:
«Уже решение земства склонялось в пользу проекта устройства художественного музея с рисовальной школой, блестяще защищенного В.Н. Поливановым, и поддержанного, благодаря его стараниям и связям, академией художеств, когда председателем Сызранской Земской Управы В.Н. Насакиным (имя которого не следовало бы забывать Карамзинской Колонии) был внесен и твердо защищен проект «радикальной реформы лечения и призрения душевнобольных, путем устройства Колонии по образцу Тверского Земства». Новый проект был передан на рассмотрение конференции врачей Александровской больницы, которые возвратили его с заключением, что устройство Колонии, а также ее содержание стоит слишком дорого…
К счастью для Колонии, Насакин был человеком не только просвещенным, но и энергичным. Не обескураженный заключением конференции врачей, он собрал точные данные о Тверской Колонии, составил объяснительную записку и разослал всем гласным, доказав, что цифра конференции врачей (800.000) преувеличена в 4 раза».
Создание колонии было очень своевременно, поскольку имевшийся дом умалишенных (его сравнивали с «дантовым адом») был позором для губернского города. 12 декабря 1890 г. Симбирское губернское земское собрание пришло к выводу: «…что из числа богоугодных заведений, в которых ощущается в настоящее время несомненная потребность для всей губернии, следует признать учреждение колонии душевнобольных…». Случившиеся голод и холера на время отвлекли земцев от реализации карамзинского капитала. В 1892 г. проект был принят окончательно, а в 1893 г. земство арендовало в 12 верстах к югу от города 300 десятин – удельный участок «урочище Вышка». Кстати, прибывший в том же 1893 г. в Симбирск новый губернатор Владимир Николаевич Акинфов на чрезвычайном губернском собрании в числе главных задач назвал три: проведение железной дороги, «необходимость устройства целесообразной колонии для умалишённых» и борьбу с холерной эпидемией.
Врачом земство пригласило Василия Александровича Копосова (1851-1922). Этот человек на десятилетия предопределил пути развития психиатрии края. Фактически, у истоков Карамзинской колонии душевнобольных Симбирского земства стояли три человека: жертвователь В.Н. Карамзин, общественный деятель В.Н. Насакин и врач-основатель В.А. Копосов.
29 июня 1895 г. состоялась закладка колонии. Совместно с земским архитектором Михаилом Григорьевичем Алякринским, В.А. Копосов лично разрабатывал проекты зданий колонии. За основу был взят проект знаменитого психиатра Петра Петровича Кащенко. Как отмечалось спустя годы, «Василий Александрович блестяще решил предложенные задачи, создав при сравнительно незначительных затратах одну из лучших психиатрических колоний».
16 июля 1898 г. была торжественно открыта Карамзинская колония душевнобольных (полностью – Карамзинская колония душевнобольных Симбирского губернского земства) – так она именовалась в официальных документах. В фойе центрального входа 1-го мужского корпуса (самого большого и первого выстроенного из зданий колонии) была, как завещал В.Н. Карамзин, установлена памятная мраморная доска. На ней в кавычках (уникальный случай) дословно воспроизводились слова из завещания. То, что доска находится не на фасаде здания, а внутри, породило нелепые слухи (даже среди ряда краеведов), что она была утрачена после революции.
Название «Карамзинская» возникло вполне естественно – так именовались различные культурные, медицинские, образовательные и благотворительные объекты, увековечивающие память их создателей или великих людей. За примерами далеко ходить не надо: Александровская больница, Карамзинская общественная библиотека, Владимирский сад, Гончаровский дом и прочие. Следует также отметить, что название «Карамзинская» одновременно заключало в себе память и жертвователя, и его супруги, и его великого отца.

Вид Карамзинской колонии душевнобольных в начале XX века


Больница именовалась колонией по своему типу, поскольку она возникла обособленно, в 12 верстах от города. А первый врач Василий Александрович Копосов (1851-1922) фактически создал при больничном посёлке новый населённый пункт с подсобным хозяйством: зерновые и сенокосные поля, огороды и сады, молочная ферма (30 коров), конюшня (20 лошадей) стадо из 300 овец, восемь озёр с рыбой, кузница, электродизель – всё что необходимо. До сих пор местные жители именуют часть территории посёлка «Подхозом» – в память о некогда роскошном подсобном хозяйстве. Уникальный в истории края случай, когда лечебное учреждение стало градообразующим объектом.
Активно применялась трудотерапия среди пациентов. И неоднократно были случаи, когда вылечившийся крестьянин изъявлял желание работать при колонии. А в годы Первой мировой войны на излечение был доставлен военнопленный австрийской армии румын Василий Кир. Вылечившись, он осенью 1916 г. изъявил желание остаться служить при колонии и, более того, – «принять русское подданство».
Была развита и, говоря современным языком, инфраструктура: школа, театр, церковь Святого Равноапостольного князя Владимира. Регулярно устраивались литературные вечера, существовал оркестр, в котором были заняты медперсонал, служащие и даже пациенты. «Врачи колонии считали, что больной не должен оставаться с глазу на глаз с своими страданиями, каждый больной должен быть занят, эти задачи и лечения больных, и устройства их быта понимал весь коллектив больницы. Уже 27 мая 1899 года по случаю столетия со дня рождения великого русского поэта А.С. Пушкина был проведён литературный вечер. Бюст Пушкина больными был украшен венками из диких роз, полевыми цветами. Был организован большой хор. В декабре того же года был открыт в большом зале спокойного отделения колонии постановкой «Ревизор» свой театр». Директор колонии В.А. Копосов был гуманистом в самом широком смысле этого слова. Огромный медицинский талант он сочетал с просветительской работой. Достаточно сказать, что директор колонии являлся одним из членов-учредителей Симбирской губернской учёной архивной комиссии и местного общества эсперантистов.

Не буду останавливаться сейчас на методах и успехах лечения. Это тема весьма обширна. Упомяну лишь, что, увы, никто не застрахован от психических заболеваний. 15-20% составляли больные алкоголизмом. По сведениям С.Б. Петрова, от пагубного пристрастия здесь инкогнито лечился писатель А.И. Куприн. Предводитель дворянства регулярно хлопотал о помещении в колонию представителей дворянских родов (в т. ч. самых знаменитых). Случалось, что в колонии заканчивали свои дни обедневшие дворяне, определенные родственниками в дворянское общежитие и потерявшие рассудок. А незадолго до революции сюда попал один из членов губернской земской управы.
В отличие от нынешних вершителей судеб области, симбирские властные мужи не видели в имени Карамзина в названии колонии ничего оскорбительного. К ней относились с уважением, она была гордостью симбирского здравоохранения. Газета «Симбирянин» (практически рупор тогдашнего губернатора А.С. Ключарёва) писала в 1916 г.: «…Василий Александрович Копосов организовал колонию симбирского земства, по словам одного известного психиатра, как прекрасное орудие и как художественную студию для реставрации порой потерянного образа и подобия Божия».

В.А. Копосов


Огромный авторитет В.А. Копосова помог колонии сохранить свой статус и после революции. За ней даже сохранялась определённая автономия. Симбирский губздрав в «Положении о Симбирской губернской Карамзинской колонии душевнобольных» предоставлял директору полномочия, которыми не обладал ни один из руководителей медицинских учреждений губернии. В ведомостях со статистическими данными по больнице, составленными В.А. Копосовым 2 июня 1921 г. она названа «Советской Карамзинской Колонией».
Кстати, ещё при жизни В.А. Копосова, в 1916 г. один из павильонов колонии, по решению земства, получил наименование Копосовского. На его «античном» фронтоне (проект выдающегося архитектора Фёдора Осиповича Ливчака) красовались позолоченные буквы «Павильон имени В.А. Копосова». Когда 17 августа 1922 г. В.А. Копосов скончался, его друг, известный коллекционер отставной генерал Александр Владимирович Жиркевич хотел увековечить выдающегося врача. А.В. Жиркевич писал: «После погребения, стоя у могилы, я задумал поднять вопрос о переименовании колонии в Карамзинско-Копосовскую или прямо в «Копосовскую» и передал губздрав заявление». Губздрав это заявление оставил без внимания. А вскоре, пришедшие на смену В.А. Копосову начальники-временщики развалили подсобное хозяйство, закрыли церковь, довели до самоубийства вдову врача Зою Михайловну. Спустя ещё несколько лет была буквально затоптана могила В.А. Копосова. Лишь в августе 2009 г. учитель-краевед Михаил Петрович Телегин добился её восстановления.
Но имя Н.М. Карамзина всегда сохранялось за больницей, лишь трансформировалось в соответствии с изменениями языковых норм. Это была общая тенденция. У дореволюционных учреждений именные эпитеты, как правило, ставились вначале. Примеры уже приводились. То же самое было и с названиями улиц: Минаевская, Гончаровская и т. д. В послереволюционное время имена учреждений и улиц стали постепенно изменяться. То есть они стали отвечать не на вопрос «чьи?», а на вопрос «имени кого?». Улица Минаевская со временем стала Минаева, Гончаровская – Гончарова. Не обошлось без казусов. Улицу Бородинскую, названную в честь решающего сражения 1812 г., ошибочно переименовали в улицу Бородина. А вот улицу Пушкинскую почему-то не тронули.
Итак, имя Карамзина за больницей сохранялось. Оно было широко известно даже малообразованной части населения благодаря памятнику в центре города. Имя же А.И. Карамзиной в отношении больницы практически не упоминалось, ведь оно было незнакомо широким массам. Что любопытно, советские власти на имя Карамзина не покусились. Сведений о таких попытках не выявлено. Хотя придраться к тому, что Николай Михайлович являлся убеждённым монархистом, было бы проще простого.
Тогда учреждения не спешили, как ныне, застолбить свои названия и бренды. В документах и газетных публикациях наименование «Карамзинская колония» долгое время существовало параллельно с новой формулировкой «имени Н.М. Карамзина». Постепенно последнее возобладало.
В официальных документах и публикациях 1920-х – 1940-х гг. не было чётко определённого названия больницы, оно употреблялось как в старой, так и в новой форме. Иногда имя Н.М. Карамзина в документах просто опускали для краткости. В статье в газете «Пролетарский путь» от 28 июля 1938 г. современная автору больница уже в заголовке именуется «Карамзинской колонией», но, говоря о её прошлом, он пишет ошибочно: «1 июля 1898 года психическая колония имени В.Н. Карамзина была открыта». В решении Ульяновского горисполкома от 7 августа 1941 г. об отпуске больнице цемента для ремонта она названа сокращённо «Карколонией».
Привести название к единой форме решили в середине прошлого века. В исторической справке, составленной в октябре 1965 г. главным врачом больницы Юрием Ивановичем Ковалёвым указано: «С 1950 года по настоящее время она именуется Ульяновская психоневрологическая больница им. Н.М. Карамзина». Вполне логично, название «Ульяновская областная Карамзинская психоневрологическая больница» звучало бы излишне тяжеловесно.
Таким образом, в изменении названия нет никакого «чудовищного» умысла. И для того, чтобы понять это, достаточно обратиться к документам и многочисленным публикациям. Более того, когда в ноябре 2012 г. заварилась каша относительно наименования больницы, областной госархив подготовил для министра Т.Г. Мурдасовой справку на двух листах. Там вкратце излагались приведённые выше сведения. Но, увы, наши руководители имеют редкостный талант понимать всё с точностью до наоборот.
Среди аргументов за удаление имени Н.М. Карамзина называют «желание избавить его имя от негативных ассоциаций». Однако, например, наша областная больница возникла как Александровская. В ней имелись и дом умалишённых (до создания колонии), и сифилитическое отделение. Но никому, даже самому рьяному монархисту, не приходило в голову, что это оскорбляет имя императора Александра Павловича.
Интересно, что теперь будет с названием посёлка, возникшего благодаря колонии и получившего от неё имя. С 1985 г. он вышел из состава Ульяновского района, и был включён в Железнодорожный район Ульяновска. В поселке был организован сельсовет. Ныне – Набережненская администрация поселка имени Н.М. Карамзина.
Впрочем, если уж славную историю больницы не пощадили, что уж говорить о посёлке. Лишением больницы имени Н.М. Карамзина власти оскорбили память и жертвователя, и создателей больницы, и нескольких поколений врачей и медперсонала, служащих. Вряд ли поинтересовались мнением нынешних служащих больницы. Обидно за покорность Минздрава, не вступившегося за честь больницы. Причём это произошло в год, когда исполнится 115 лет со дня открытия Карамзинской колонии душевнобольных.
Стоит ли более чем вековая историческая память непонятного упорства присвоить имя Н.М. Карамзина аэропорту? Кстати, почему именно авиаторам навязывается эта «честь», внятного ответа нет.
Не удивлюсь, если теперь кому-нибудь взбредёт в голову присвоить речному порту имя И.А. Гончарова – как-никак плавал на «Палладе», а железнодорожному или автовокзалу – имя А.А. Пластова. От наших властных пигмеев, столь вольно обращающихся с именами гигантов культуры, всего можно ожидать.
Пока ещё на главном современном корпусе больницы висит старая вывеска.

Но она настолько обшарпанная, что не надо даже искать формальный предлог для замены на новую – без имени историографа. Скорее всего, так и случится. К общественному мнению у нас прислушиваются, только когда оно совпадает с руководящим. А руководители наши не любят пересматривать своих решений.
Американский литератор Джеймс Рассел Лоуэлл писал: «Только дураки и покойники никогда не меняют своих мнений». Может, стоит кое-кому в Доме Правительства на площади Ленина прислушаться к этим словам?
Антон Шабалкин