На вопросы «Молодежки» в эксклюзивном интервью ответил митрополит Симбирский и Новоспасский Феофан, который примерно месяц назад возглавил митрополию.

– Владыка, скажите, это назначение было для вас неожиданным? И почему именно вы возглавили митрополию?

– Мне всегда приходилось быть на смене руководителей епархий. Так было в Магадане, на Северном Кавказе, в Челябинской области — там митрополит тяжело болел. Так случилось и здесь. Наверное, мой опыт сыграл важную роль. Когда длительное время руководитель болеет, какие-то позиции ослабевают. Патриарх счел нужным направить меня в симбирскую епархию, на родину вождя мировой революции.

– Правда, что в Ульяновске вы проходили срочную службу и здесь же начали посещать церковь?

– Я родился в верующей семье. А когда служил в ульяновском училище связи, ходил «в самоволку» в Неопалимовскую церковь. Этот храм стал хорошей поддержкой в укреплении веры. Вспоминаю, что буквально в 20 шагах от него жили старик со старушкой Молоковы. Хочу найти их дом. Это были удивительные люди. Видели, что мальчик в солдатской форме ходит в храм, пригласили меня на чай. Им было тогда за 70. С какой любовью они ко мне относились! Полвека прошло. Они уже умерли. Но именно здесь я встретил теплоту верующего сердца. Это важно. В городе, где родился главный атеист страны Советов, большой противник религии.

– Вы уже почти три недели руководите митрополией. Как себя чувствуете на новом месте? Будут ли кадровые перемены?

– Довольно комфортно чувствую. Тепло меня встретили руководители области. Недавно встречался со всем духовенством. Высказал свои пожелания. Кадровые решения уже пошли. Сменил секретаря. Переизбрали председателя церковного епархиального суда. Процесс пошел.

– Скажите, чем храм XXI века отличается от храма, скажем XIX или XX веков?

– Служба остается неизменной. Это здоровый консерватизм, что помог церкви выжить на протяжение двух тысяч лет. Менялись политические системы, а церковь по сущности осталась неизменной: в совершении богослужения, таинства. Но время откладывает отпечатки на духовной жизни. В XX веке все ограничивалось стенами храма. Сейчас Святейший Патриарх Кирилл призывает выйти за стены храма, идти в народ. Современные коммуникационные средства, безусловно, вошли в жизнь церкви. Например, у нас ведется программа «Батюшка он-лайн». Я сам буду отвечать на вопросы.

– Кстати, как вы относитесь к интернету?

– Как нормальный человек. Интернет — хороший коммуникационный способ общения. Но с большими оговорками. Самая большая проблема интернета — безликость, которая не несет ответственности.

– Владыка, вы служили в Южной Америке, в Африке. Не жарко ли было в черном облачении?

– От Южной Америки осталось хорошее впечатление. И облачение нисколько не мешало. Латиноамериканцы чем-то похожи на нас. Кстати, в Аргентине 600 тысяч славянского населения, а в Буэнос-Айресе построили 6 храмов Русской Православной Церкви. В Египте тогда была спокойная обстановка. Там у меня была своя миссия. В Александрии есть своя поместная церковь. И я был экзархом, полномочным послом нашего патриарха. Моя миссия не ограничивалась Египтом, я летал по всей Африке. Был в ЮАР, встречался с Нельсоном Манделой, Ясиром Арафатом.

– А не страшно было идти на переговоры с Руцким и Хасбулатовым в 1993 году во время знаменитого противостояния власти Ельцина?

– Страх всегда есть. Тот, кто говорит, что страха нет, врет. Как случилось? Договорились, что переговоры должны быть. Собрались с руководителями исполнительной власти у Патриарха Алексия. Встал вопрос, кто пойдет на переговоры. Глава администрации Президента Филатов и мэр Лужков сказали, что не могут идти. Пошел я, в облачении. Меня долго проверяли. Часа два пробирался. Когда подошел к Белому дому, мне один подполковник говорит: «Вы не боитесь? Там с высоток стреляют. Вы хорошая мишень». А надо было пройти метров 200. Я сказал, что не боюсь, Господь со мной. И пошел. Эти 200 метров хотелось быстрее пробежать или обернуться, посмотреть, целится ли кто. Но шел ровным, спокойным шагом. А везде люди с автоматами стоят. Но я хорошо знал и Руцкого, и Хасбулатова. Долго говорил с ними.

– Наверное, тяжелее всего вам было в Беслане?

– Это была моя епархия. В нее и Чечня входила. Как было? Депеша пришла, что террористы захватили школу. Я прекратил богослужение, сел в машину и поехал в Беслан. Там возле школы паника. Никто не может народу ничего толком объяснить. Я решил, что буду беседовать с людьми. А идут обстрелы. Каждые 2 часа я ходил к людям, утешал, убеждал как мог. А потом произошло страшное. Взрывы, огонь, стрельба… Я начал выносить раненных детей. Это страшная трагедия. Вся моя жизнь разделилась на два этапа: до Беслана и после. Вспоминаю: я несу ребенка, и рядом спецназовец несет и в двух метрах от меня погибает. Вошел в школу. Там всё в крови. Фрагменты тел. Стоны живых. Обугленные трупы. Ужас. Там же я встретился с ульяновцем Дмитрием Разумовским (подполковник, боец спецназа ФСБ, удостоен звания Герой России посмертно – прим. ред.). Перед штурмом мы беседовали. А через 15 минут после начала штурма его приносят убитым. Я помню, положили его в гараже на доски. Я закрывал ему глаза. Послужил первую литию…

– Владыка, сейчас народ стал аполитичными. И слово священнослужителя во многом значимее, чем слово политика. Вы следите за политической жизнью?

– Я обязан быть в курсе того, что происходит на политической арене. Ведь от того, кого изберут, зависят взаимоотношения церкви и общества. Я считаю, что церковь может создать нейтральную площадку для обсуждения всех проблем с оппозицией. Мне, например, на Северном Кавказе удавалось собирать за одним столом всех тамошних руководителей. И Кадыров (глава Чечни – прим. ред.) приезжал — на Пасху, на другие праздники. Мы общались, беседовали. Важно, чтобы церковь была нейтральным миротворческим объединяющим началом.

– Владыка, несколько вопросов о вас лично. Смотрите ли вы ТВ, фильмы, тот же Чемпионат мира по футболу? Что любите читать?

– Телевизор смотрю. Конечно, на сериалы времени нет, а новости я отслеживаю. В том числе по футболу. У меня есть айпад, и я рабочий день всегда начинаю с просмотра новостных лент. Люблю читать классику: Чехова, Достоевского, Толстого, Пушкина. Люблю и подзабытых поэтов, таких, как Никитин, Фет, Майков.

– Вы привередливы в еде?

– В еде я не привередлив. Соблюдаю посты. Утром — овсяная каша без соли.
Встаю рано. День начинаю с молитвы. Чтобы чувства и мысли сосредоточились на главном — на Боге.

– Есть ли у вас автомобиль?

– Машина служебная. Но у меня есть права, за границей я часто садился за руль.

– Владыка, а вы можете напрямую позвонить Патриарху Кириллу?

– Могу. И он мне часто звонит. Обсуждаем проблемы.

– Кстати, вы читали, что Патриарха Кирилла не хотят пускать на Украину?

– Это ангажированность политиков. Это не воля народа. Есть анекдот такой. Деревенская женщина в зоопарке. Служитель дает мясо льву. Лев ест. Она удивляется и говорит: «А он за день 20 кг мяса съесть сможет?». Тот отвечает: «Сесть-то сможет, но кто же ему даст!» Так и здесь.

– Может быть, это неудобный вопрос, но все-таки: как соотнести церковь и бизнес?

– А я вам скажу. Церковь — это здание, и его надо содержать, платить за электричество. Тогда надо принимать закон, как это сделано во многих странах, где церковь на дотации государства. Другой вопрос: если, например, пенсионер, приходит в церковь, а у него действительно нет денег, то священнослужитель не должен ему отказать ни в чем. Вообще я хочу ввести такое правило, чтобы в храмах какое-то количество свечей выдавалось бесплатно. Многие думают, что в церкви все должно быть идеально. Но она живет в неидеальном обществе. Посмотрите, в каком удручающем состоянии находится Неопалимовский храм. Я опечален. Начнем наводить порядок. Отремонтируем его. Но на это нужны большие деньги. Прежде чем обвинять церковь, надо задуматься над состоянием общества. Значит, такое общество, что оно не в состоянии содержать свои духовные институты, чтобы избавить церковь от ненужных забот. Было бы так, что одна компания платит за свет, другая дает достойную зарплату священнику. Ведь священники живут небогато, средняя зарплата в городе 15-16 тыс. руб. А, как правило, у них по трое-пятеро детей. Жить на что-то надо. Но есть вещи, которые несовместимы ни с каким бизнесом, торговлей. Если узнаю, что кто-то из священников отказал в таинстве, потому что ему не заплатили, строго накажу.

– Владыка, вы же пережили падение челябинского метеорита? Что это было, с точки зрения теологии?

– Это говорит о хрупкости человеческого бытия. Никакие супертехнологии не могут остановить руку Божию. Метеорит — это напоминание людям, живущим на земле: опомнитесь! В любой момент Господь может послать наказание за наши грехи. Это своего рода сигнал. Кстати, ни в одном храме Челябинска не разбилось ни одного стекла. Хотя в городе их билось тысячи.

– Ваши пожелания читателям «Молодёжки»?

– Не забывать своих корней и истоков. Молодость не должна пройти безрассудным вихрем. Это время созидательного труда над собой. Надо беречь историческое духовное состояние, которое на протяжении тысячелетия собирали наши предки. Не разбрасывайте Россию. Камней больше нет.

Записал Арсений КОРОЛЕВ