Мы продолжаем цикл воспоминания журналиста Анны Рачинской. В этот раз повествуем жестокую историю, потрясшую весь мир, – теракта на Дубровке и что произошло с телами террористов, расстрелянных нашими спецслужбами во время штурма здания театрального центра.

Трагедия в московском Театральном центре на Дубровке происходила с 23 по 26 октября 2002 года. Все помнят, как тогда группа боевиков захватила в заложники зрителей мюзикла “Норд-Ост” по роману Вениамина Каверина “Два капитана” и служащих театра. Спустя почти трое суток произошел штурм здания, в результате которого террористы были уничтожены, а оставшиеся в живых заложники освобождены. В результате теракта погибли 130 заложников. Как выяснили впоследствии следственные органы, тогда было захвачено 916 человек, из которых 100 детей школьного возраста.
Захватчики дали возможность присутствующим в зале людям позвонить по мобильным телефонам своим близким, после чего связь прервалась. В 22.00 стало известно, что здание театра захватил отряд чеченских боевиков во главе с Мовсаром Бараевым. Среди террористов были женщины, все они были обвешаны взрывчаткой. Вскоре к зданию Театрального центра на Дубровке стали стягиваться усиленные наряды милиции, сотрудники ОМОНа и СОБРа, а также руководство столичного ГУВД. Ночью в здание Театрального центра беспрепятственно вошла молодая женщина (позднее выяснилось, что это была Ольга Романова). Боевики решили, что она является агентом ФСБ, и расстреляли ее. Поздно ночью террористы отпустили около 15 детей, нескольким актерам мюзикла “Норд-Ост” удалось убежать. Один из отпущенных заложников сообщил, что террористы требуют контртеррористическую операцию федеральных войск в Чечне. А 24 октября была предпринята первая попытка установить контакт с террористами. В здание центра прошел депутат Госдумы от Чечни Асламбек Аслаханов, который сообщил, что обсудил возможность ведения переговоров и предложил себя в качестве переговорщика с представителями ряда силовых структур. Примерно в это же время нескольким заложникам удалось выйти на связь с телеканалами и попросить не штурмовать здание, потому что террористы обвешаны взрывчаткой и готовы в любой момент взорвать все вокруг, кроме того, они угрожают убивать по 10 заложников за каждого убитого боевика. К утру 24 октября террористы освободили 41 заложника. После попыток спецслужб установить связь с боевиками в центр прошли депутат Госдумы Иосиф Кобзон, британский журналист Марк Франкетти и два врача Красного Креста. Вскоре они вывели из здания женщину и троих детей. В 19 вечера катарский телеканал “Аль-Джазира” показал обращение главы боевиков Мовсара Бараева, записанное за несколько дней до захвата ТЦ: террористы объявляли себя смертниками и требовали вывода российских войск из Чечни. С этого времени до полуночи продолжались безуспешные попытки уговорить боевиков принять питание и воду для заложников.
26 октября в 5 часов 30 минут у здания ТЦ раздались три взрыва и несколько автоматных очередей. Затем спецназ начал штурм, во время которого был применен нервно-паралитический газ. В 6.30 официальный представитель ФСБ сообщил, что Театральный центр находится под контролем спецслужб, Мовсар Бараев и большая часть террористов уничтожены. В это же время к зданию ТЦ подъехали десятки машин МЧС и “скорой помощи”, а также автобусы. Спасатели и врачи вывели заложников из здания, их развезли по больницам. Всего в этой операции было убито 40 террористов.

В связи с захватом заложников 23 октября 2002 года было возбуждено уголовное дело по части 3 статьи 30 УК РФ, части 3 статьи 205 УК РФ и части 3 статьи 206 УК РФ (покушение на терроризм и захват заложников). В рамках расследования обвинения в организации теракта заочно были предъявлены, в частности, Шамилю Басаеву, Зелимхану Яндарбиеву и Ахмеду Закаеву. В июне 2003 года прокуратура Москвы прекратила в соответствии с УПК РФ дела в отношении захватчиков в связи с их смертью.

21 ноября 2002 года, менее чем через месяц после теракта на Дубровке, в России были приняты поправки к закону “О борьбе с терроризмом”. Они установили, что тела террористов не выдаются родственникам для захоронения, о месте которого им также не сообщается. К моменту принятия документа тела 40 захватчиков театрального центра еще не были преданы земле, отказ в их выдаче стал первым применением нового закона. А в декабре 2002 года после этого теракта были приняты поправки в Федеральный закон “О погребении и похоронном деле”, запрещающие выдавать тела террористов родственникам, а место их захоронения обязывает сохранять в тайне.

По заданию редакции «Московского комсомольца», вместе со своей коллегой Светланой Самоделовой мы раскрыли другую тайну – что все-таки сделали с телами этих нелюдей.

Да, “их хоронят в свиных шкурах”, — говорили тогда в народе про убитых при штурме — на Дубровке ли, в Беслане ли — террористах. Но оказалось, что их сожгли.

Как нам удалось выяснить, после окончания штурма в Театральном центре тела убитых террористов перевезли в Лефортовский морг. Их свалили грудой в холодильные камеры вместе с телами бомжей. Несколько суток шло опознание погибших извергов. А когда все было закончено, здание морга попытались взять штурмом родственники террористов. Мы пришли в этот морг – небольшой, одноэтажный, одна дверь и несколько окон. Пришли и увидели глаза этих родственников, которые сидели кто возле морга, кто в коридоре: в основном это были женщины с обмотанными с головы до плеч платками и мужчины пожилого возраста. Они прятали от нас глаза, молчали и упорно, долго сидели перед моргом. Помню, как попыталась заговорить с одной из женщин, после чего она сразу убежала. Чеченцы хотели похоронить своих “по-человечески”. Тогда поправка к закону еще не была принята, а потому близким преступников отказали под предлогом незавершенных следственных действий…

Чуть позже, когда в начале декабря сенаторы одобрили эту самую поправку к закону, в Чечне началась большая кампания по сбору средств для нелегального выкупа тел террористов. Именно это и заставило спецслужбы срочно решать вопрос об уничтожении трупов. То есть все это время их держали в холодильниках морга и никому, ни одному из родственников не выдали. В это время «Московскому комсомольцу» стало известно из компетентных источников, что поначалу тела планировали тайно предать земле где-нибудь в Подмосковье. Но гарантии, что безымянная могила не может быть найдена вскрыта, не было. Вот тогда-то и было принято решение о кремации. Трупы сложили в обычные деревянные ящики и перевезли ночью на грузовике к месту сожжения. Скорее всего, террористов оформили как бомжей, найденных на улицах столицы мертвыми без документов.

Кремация состоялась в Николо-Архангельском крематории. Ящики с трупами жгли всю ночь. “Вперемешку” кремировали и тела простых смертных. Источник поведал нам, что пепел “чистых” и “нечистых” мог смешаться. То есть останки добропорядочных граждан могли оказаться в одной урне с останками террористов. Чтобы проверить этот шокирующий слух, мы побывали в том самом старом крематории.

Ад
В этот крематорий вместе со Светланой Самоделовой мы приехали в декабре 2002 года, было обеденное время. Перед нами стояло мрачное здание из красного кирпича с длинными узкими трубами на крыше. Мы разделились – моя коллега пошла выяснить, где находится руководство или кто-нибудь из администрации этого жуткого заведения. А я пошла с «черного входа» со двора в сам крематорий. Дверь оказалась открытой. Помню, как спускалась, не зная куда, по какой-то лестнице, которая была будто припорошена снегом (только потом, на обратном пути, поняла – что это не снег, а пепел от человеческих костей). Когда вошла в крематорий, оторопела. Передо мной был серый коридор, посередине которого стоял десяток печей четырехметровой высоты. Все пространство помещения заполнял гул – печи работали и исторгали жуткий запах. Как ни странно — вокруг не было ни одной человеческой души. Только я и работающие адские печи, возле каждой на полу – небольшой железный ящик с костями. Я обошла ряд с другой стороны и застыла на месте: передо мной на длинном металлическом стеллаже лежал целый ряд гробов с телами.

“Ждут своей очереди! — вдруг вывел меня из оцепенения мужской голос. — Хотя им торопиться уже некуда… А ты-то как здесь оказалась?»

Увидев мощной наружности мужика в сером фартуке, с изрядной щетиной и огромными руками, я сначала даже не могла перевести дух, а потом даже обрадовалась, что передо мной – живой человек.  Оказалось, что это местный сотрудник, работник крематория Александр. Именно он в эту смену отправлял в адскую печь гробы с усопшими. После выяснения, как я там и почему оказалось, «печник» рассказал мне о процессе кремации: «После сигнала о “готовности” печь открываем с другой стороны и выгребаем кочергой остатки костей. Мы их мелем в специальной мельнице и рассыпаем по урнам». На вопрос о том, как сжигали тела террористов Александр ответил очень кратко: «Привезли, сожгли, их здесь порядка 35 было. Сжигали в ящиках. Но мне нельзя об этом говорить, сами понимаете».

За “мельницу” в это крематории отвечал отдельный сотрудник. Со Светланой мы зашли к нему в отсек и застали “мельника” за отвратительным занятием: даже без защитной марли на лице он долбил железной палкой кости, лежащие в металлическом “подносе”. На столе перед ним несколько десятков однотипных пластиковых урн, похожих на цилиндры. Они-то, наполненные прахом усопшего, и выдаются родственникам.

— Но как вы не путаете, где и чьи останки? Разве они не могут перемешаться с другими?

— Нет. Исключено.

А вот другие сотрудники крематория ответили нам иначе: «Печь — это большой конвейер. С одной стороны в нее вставляется гроб, с другой — обычной длинной кочергой вычищаются со дна обгоревшие останки и пепел. Само собой, что частенько прах людей смешивается. И если вы думаете, что отдали “Иван Иваныча” и его же прах и получите, то вы очень наивны! Там и “Иван Иваныч”, и “Сан Саныч”, да еще и “тетя Мотя” — вперемешку все. Кто ж вам за копейки будет здесь косточку от косточки отделять…».

Только одна мысль вывела нас из состояния шока, в котором мы вышли из этого ада. В отличие от праха души праведников и великих грешников смешаться не могут…

Кроме того, как выяснилось позже, в этом крематории сожгли не все тела террористов. Две головы преступников были отправлены их родственникам. Не буду вдаваться в подробности, что это обозначало.

В 2007 году Конституционный суд РФ признал эти нормы не противоречащими Конституции. Согласно федерального “Закона о борьбе с терроризмом”, “погребение террористов, умерших в результате пресечения террористической акции, осуществляется в порядке, устанавливаемом правительством РФ, при этом их тела для захоронения не выдаются и о месте их захоронения не сообщается.

Анна РАЧИНСКАЯ