Этот яркий художник, мастер сценографии из Уфы, за один сезон оформил в Ульяновском драматическом театре им. И.А. Гончарова два спектакля, ставших явлением в театральной жизни города, – «Кабала святош» по М. Булгакову и «Лисистрата, или Ода женщине» по Аристофану.

Красочные декорации, костюмы и световое оформление Владимира Королева к этим постановкам вызывают в зрительном зале что-то вроде потрясения. Они впечатляют масштабностью и образностью сценических конструкций, изощренной фантазией, метафоричностью и чувственностью, множеством выразительных деталей. Под каким-то их магическим воздействием зрители с головой погружаются в атмосферу эпохи и действия на сцене, начинают воспринимать происходящее там особенно остро, «как в жизни» или «как в сказке»…

Фрагменты спектаклей «Кабала святош» и «Лисистрата, или Ода женщине» на сцене Ульяновского театра драмы
757575

10-06-2016

Корреспондент нашей газеты побеседовала с художником после премьеры спектакля «Лисистрата». Королев оказался весьма похож на свои декорации – так же ярок, эмоционален, многосложен…

– Владимир Степанович, у Вас, как у театрального художника, есть свой стиль, своя эстетика. Как это складывалось, и кто были Ваши учителя на этом пути?

– По театральному делу я оканчивал Киевскую академию. Моим педагогом и руководителем дипломной работы был Даниил Даниилович Лидер, в советские времена очень известный театральный художник-философ, легенда театрального сценографического искусства. Во многом он сформировал мое отношение к пространству сцены, сценографии, художественному образу спектакля. Второй человек, у которого я многому научился, – тоже киевский художник, украинский модернист Виктор Иванович Зарецкий. От него в моих работах повышенная декоративность и обостренное чувство красоты.

– Как меняется Ваш художественный стиль в зависимости от драматурга, темы, жанра спектакля, режиссера?

– Безусловно, многое определяют автор и режиссер. Но мое отношение формулируется следующим образом. Есть авангардный театр, есть минималистический, есть психологический, можно сыграть на свалке. Я же отношусь к театру как к зрелищу, как к пространству, где даже в драме и в трагедии происходит праздник – эстетический, визуальный. Поэтому всегда стараюсь найти такое решение, чтобы «не пахло помойкой». Может быть, я консервативен, но считаю, что у человека, приходящего в театр, не должно быть ощущения, что его унизили.

– Как и почему Вы стали театральным художником?

– Вы будете удивлены, но это связано с Юрием Семеновичем Копыловым, признанным театральным мастером в России, который много лет возглавлял драмтеатр в Ульяновске и поставил на его сцене не один десяток спектаклей. Это интересная для меня самого история. Я учился на художественно-графическом факультете в педагогическом институте в Орле именно в то время, когда Юрий Семенович руководил в этом городе театром «Свободное пространство». Я видел многие спектакли Копылова, но именно его «Двенадцатая ночь» по Шекспиру произвела на меня особенно сильное впечатление.

Воздействие было таково, что, будучи успешным студентом пятого курса, руководителем студенческого театра, я бросил свой институт накануне защиты дипломной работы. И отправился поступать в театральную академию в Киев. Благополучно ее окончил, интенсивно занимался живописью. А потом меня затянули в театр, и я оказался опять в Орле, в том же театре «Свободное пространство», стал там главным художником. Копылов к тому времени уже уехал в Ульяновск. И удивительная вещь: в «Свободном пространстве» вместе с одним из актеров Юрия Семеновича я поставил «Двенадцатую ночь» в память о том спектакле, сыгравшем поворотную роль в моей жизни. Затем уехал работать в Уфу, и в одном из театров поставил на башкирском языке как режиссер и художник опять же «Двенадцатую ночь». Но на этом история не закончилась! Проходит время, и режиссер Олег Липовецкий приглашает меня в Ульяновск, чтобы вместе поставить «Кабалу святош». И я приезжаю сюда, где работал Юрий Семенович, что уже приятно. Дело заканчивается тем, что через короткое время я ставлю с его сыном, молодым режиссером Максимом Копыловым, на этой же сцене «Лисистрату». Круг замкнулся! Я сказал Максиму, что мы братья. Он – сын Юрия Семеновича физически и по воспитанию, я – в духовном смысле. А ведь я даже не был знаком с Копыловым-старшим, а был только зрителем его спектаклей.

– Как свободный художник Вы ставили спектакли во многих городах. Не было желания «прибиться» к одному театру?

– Да, у меня около ста спектаклей в разных театрах России. Поработал главным художником в двух театрах, но ушел. По-видимому, потому, что я требователен не только к исполнителям, но и к администрациям театров. Настаиваю на том, что сторона визуальная должна быть подкреплена материально. Нужны полноценные цеха, оборудование для создания декораций, бутафории. Качество требует серьезных затрат, а в случае, когда финансирование сокращается, это все непросто. Я начинаю спорить, начальству это не нравится. Вот недавно как режиссер и художник выпустил сказку «Дюймовочка». Да, она сложна по техническим вещам, требует больших усилий. Но для меня был крайне важен отзыв зрительницы, которая посмотрела постановку со своим ребенком, а потом написала: «Огромное спасибо за спектакль. Вы мне открыли дорогу в театр!».

– То есть театр дарит зрителям нечто такое, что меняет их судьбу?..

– По-видимому, да! Вообще, сказка – это что-то особенное. Взрослый может прийти на детский спектакль, оценить, что в нем получилось, а что – нет. А ребенок категоричен, для него визуальный ряд крайне важен, он считывает глазами больше, чем ушами, и плохой спектакль может либо испортить вкус у юного зрителя, либо вообще отвратить его от театра. Поэтому задача хорошего театрального художника, в первую очередь, – обратить внимание на детей. Это потенциальный зритель. И что вы ему покажите в его десять лет, так он отнесется к театру через 15 лет. Чтобы влюбить детей в театр, нужно постараться в десять раз больше, чем для взрослых. Взрослый простит за плохую постановку, а ребенок – нет.

– Вы считаете, что миссия театра – воспитание человека?

– Театр сродни умной книге, он не явно, а подспудно облагораживает души, вырабатывает защиту от пошлости, всего дурного. Поэтому когда сокращают его финансирование, экономят на художественном оформлении спектаклей, это все равно, что из книги вырывают страницы. Это работа против будущего своей страны.

– Слышала, что по Вашей инициативе декорации к «Лисистрате» помогали создавать студенты?

– Я принес старые принципы, как это раньше делалось, еще тот, прежний уровень требовательности. Работники цехов занервничали, они не привыкли так работать, за короткое время проворачивать большие объемы и, самое главное, создавать качественный продукт, иначе я заставляю переделывать. Поэтому попросил директора театра Наталью Александровну Никонорову пригласить студентов. У меня был опыт в некоторых театрах, в последний раз в Ростове-на-Дону в Молодежном театре, когда мне помогали студенты-дизайнеры. Наталья Александровна договорилась с университетом. Интересно, как студенты менялись в процессе работ. К их окончанию у ребят уже горели глаза, им все было страшно интересно: репетиции, постановка света и так далее. Они просились помогать мне уже вне практики. Надеюсь, я заразил их вирусом любви к творчеству, к искусству. И теперь пускай не все, а один, три-пять человек свяжут свою судьбу с искусством. И это главное! У меня был случай, когда после участия со мной в оформлении спектакля две студентки художественного училища поступили в вуз в Питере и стали художниками-постановщиками. И миссия театрального художника не только в том, чтобы создавать декорации, но и в том, чтобы умудриться воспитать молодых, привлечь их в театр.

– Замечательно, если режиссер и художник – единомышленники. Но если не складывается, что в этом случае происходит?

– На ульяновской сцене с Олегом Липовецким мы делали «Кабалу святош». У нас уже 5-7 совместных спектаклей. По-видимому, устали друг от друга. Решили сделать перерыв, потому что взгляды на некоторые вещи разошлись. Есть авторитарные режиссеры, которые подчиняют себе всю команду, и получается рота. А есть режиссеры, которые действительно стараются создать команду. Я человек демократичный, и мне интереснее зажигать в людях творчество.

– Вы занимаетесь живописью и графикой, потому что Вам тесны рамки театра или это нужно для театра и обогащает одно другое?

– Работа в театре – длинная замкнутая цепь, в которой много людей: актеров, режиссеров, помрежей, администраторов, бутафоров и так далее. Выпадает одно звено, и цепь разрывается. А художник зависит от всех. Ты можешь сделать замечательный костюм, но актер в нем безобразно сыграет, и твои усилия пойдут насмарку. В театре – тысяча сомкнутых рук, а в живописи ты один, и как напишешь, так с тебя и спросится. Когда сильно устаю от театра, вспоминаю, что я – живописец. Живопись для меня – вдохновение и отдохновение. И, безусловно, она оказала на меня, как на театрального художника, сильное влияние.

– По Вашим словам, Копылов-старший сыграл в Вашей судьбе решающую роль. А Вы, в свою очередь, наверное, тоже повлияли на судьбу Копылова-младшего? Как Вам работалось с ним?

– Повлиял или нет, покажет время. Надеюсь, мы оказались полезны друг другу. Он, несмотря на молодость, человек с характером. В то же время умеет слышать. Максим, если ему нравится чья-то идея, с удовольствием ее использует. Это очень хорошо. Это есть рождение команды. Во время создания декораций он даже пришел в цех и сам оклеивал лодку Харона. Это здорово! Я ему что-то подсказал. И у нас все совпало. Бог даст, может, что-нибудь еще вместе поставим.

– А еще о чем мечтаете?

– Сделать авторскую сказку – и как режиссер, и как художник. Сказки – моя фишка. В моем спектакле будет преобладать визуальный ряд, потому что, повторюсь, дети больше воспринимают глазами.

– Мне кажется, Вы сами сказочник, и декорации у вас сказочные…

– Нескромно признаваться, но мне часто так говорят: «О, волшебник театра!». Я, когда во время постановок живу в театре, – если есть условия для этого, и это самое любимое для меня время, – то становлюсь «домовым» театра. Пропадаю в нем днем и ночью. Вообще, 90 процентов времени, когда не сплю, у меня занимает театр, и только театр!..

Беседовала Ирина Морозова