В контексте постоянного соблазна смотаться в Москву рассказ очень близок всему коллективу сайта Улпресса.

После банальной кончины (взорвали козлы в собственном поршаке) Вован

Каширский, наконец, очнулся. Он находился в странном тускло-сером

пространстве, а под ногами была ровная плита из тЈмного камня, уходящая во

все стороны, насколько хватало зрения. Сквозь туман светили далЈкие и

тусклые разноцветные огни, похожие на лампочки гирлянд Нового Арбата, но

Вован не успел к ним приглядеться: вдалеке послышался тяжЈлый удар по камню,

потом ещЈ один и он содрогнулся от ужаса. “Янлаван идЈт”, — понял он.

Янлаван был огромен, как многоэтажный дом, и шЈл странно, поворачиваясь

при каждом шаге вокруг оси, но такого момента, когда бы он повернулся к

Вовану спиной, не было, потому что у Янлавана не было спины, а вместо неЈ

были вторая грудь и второе лицо.

Если первое его лицо было бешено беспощадным (Вован сразу вспомнил про

одну гнилую разборку в Долгопрудном, на которую ну совсем не надо было

ходить), то другое лицо было на редкость снисходительным и добрым, и, видя

его, Вовчик уже ни о чЈм не вспоминал, а хотел просто бежать к Янлавану и,

захлЈбываясь в слезах, жаловаться на жизнь и, в особенности, на смерть. Но

шЈл Янлаван быстро и поскольку в один момент Вовану хотелось кинуться от

него прочь, а в другой, наоборот, изо всех сил побежать к нему, в результате

он остался на месте и очень скоро Янлаван навис над ним, как Пизанская

башня.

“А вот сейчас будет суд”, — подумал Вован с оглушительной ясностью. Но

суд оказался простой и не страшной процедурой, Вован, на самом деле, даже не

успел всерьез испугаться или хотя бы зажмуриться. В руках у Янлавана

появился странный предмет, похожий на гигантскую мухобойку. Описав широкую

дугу, она взлетела вверх и яростно страшное лицо, которое было в тот момент

повЈрнуто к Вовану, открыло рот и громовым голосом произнесло приговор: —

Калдурас.

Правда, это произошло не совсем так. На самом деле гневное лицо

произнесло “кал”, но Янлаван повернулся на пятке, и доброе лицо произнесло

“дурас”. Получилось странное слово “калдурас”. Но Вован не успел ничего

осмыслить, потому что с небес упала гигантская мухобойка и ударила его

обухом, как хоккейная клюшка по шайбе.

Вован упал на какой-то заброшенной улице возле старой футбольной

площадки. Был бы он жив, то от такого удара немедленно отдал бы кому-нибудь

душу. Но поскольку он был мЈртв, ничего не произошло, только было очень

больно. Его сразу окружили не то карлики, не то дети, схватили за руки,

куда-то потащили. По дороге они покатывались от счастливого смеха и

приговаривали низкими треснувшими голосами:

— Лучше колымить в Гондурасе, чем гондурасить на Колыме, лучше

колымить в Гондурасе, чем гондурасить на Колыме.

Свита подтащила Вована к двери, над которой висела табличка “ЗАО РАЙ”

(Вован принял это как должное, недаром ведь он носил тяжЈлую цепь с

гимнастом) и втолкнула внутрь. Дверь за ним закрылась, это его тоже не

удивило, акционерное общество ведь было закрытого типа, и Вован оказался в

маленькой комнатке. В ней стояла большая бронзовая сковородка, при одном

взгляде на которую становилось ясно, что вещь эта невероятно древняя. На

стене над ней висел такой же древний бронзовый термометр непонятного

принципа, у него внутри зеленела какая-то спираль, на циферблате, к которому

подходила грубая стрелка, была только одна отметина. На другой стене висела

инструкция под названием “К сведению акционера”. То, что Вован прочЈл в этой

инструкции, наполнило его глубоким унынием. Как выяснилось, содержанием его

новой работы было охлаждать эту бронзовую сковородку таким образом, чтобы

стрелка ни в коем случае не зашкаливала за отметку на циферблате. Но, что

было самым жутким, охлаждать еЈ надо было исключительно обнажЈнными

ягодицами, причиной чего была некоторая древняя тайна, о которой инструкция

говорила уклончиво, а в случае нежелания Вована работать инструкция просто и

без околичности обещала такое, что Вован понял — работать он будет. Вован

посмотрел на сковородку и вздрогнул: она уже светилась явственным

тЈмно-багровым цветом, а стрелка успела чуть подняться по циферблату. Вован

стал быстро читать инструкцию дальше. В случае если стрелка поднимется выше

отметки, гарантировалось такое, что он стал быстро и нервно расстЈгивать

штаны.

Прошло около месяца и Вован освоился на новом месте. Не таким уж оно

было и страшным. На сковороде не надо было сидеть всЈ время, она охлаждалась

довольно быстро, правда, по мучительности процедуру охлаждения ни с чем

нельзя было сравнить. Но зато, когда стрелка опускалась в самый низ

циферблата, можно было отдыхать довольно долго, несколько часов, пока она

опять поднимется к отметке. Эти несколько часов инструкция называла

“тайм-аут”.

А в конце месяца случилась неожиданная радость. ЧЈрт из службы

безопасности принЈс Вовану первую зарплату. Это была огромная картонная

коробка с надписью “рангхиров”, полная запаянных в пластик гринов. Столько

бабок вместе Вован видел только раз в жизни, после одной гнилой разборки в

Долгопрудном, да и то ему ничего из них не досталось.

Довольно скоро у Вована установился новый распорядок: с воплями дожав

стрелку до самой нижней отметки, он хватал свою коробку с деньгами,

выскакивал на улицу, и, считая про себя секунды, мчался к одному из местных

центров досуга. Их в радиусе досягаемости, так, чтобы он успел добежать до

места и вернуться назад до того, как стрелка пересечЈт отметку, было два:

клуб финансовой молодЈжи “Гайдар твейдер” и кафе “Мандавошка”, где

собирались представители элитарных богемных кругов.

Разницы меду ними не было никакой. И тут, и там сидели тЈмные фигуры в

капюшонах, ни одного лица Вован так и не увидел, и пили что-то из глиняных

чашек. Вован пробовал заговорить с ними, но они ничего не отвечали, а

времени на повторные попытки у него не было, надо было бежать назад.

Ходя вокруг сковородки, перед тем как сделать решительный прыжок, он

часто размышлял о том, колымит ли он в Гондурасе или всЈ же гондурасит на

Колыме — истина, похоже, была посередине. К такому выводу подталкивали не

только собственные наблюдения, но и книжки, которые ему принЈс чЈрт из

службы безопасности. Одну из них написал некий Кокс, а другую некий Сейси.

По Коксу выходило, что он калдурасит на гоныме, а по Сейси, что он гонымит

на калдурасе. Одна из них была по экономической философии, и в ней

содержался основной вопрос вечности: “авенебут это много?”, а вторая была по

философской экономике, и в ней заключался основной ответ вечности: “ой —

это до хрена”. Но главное, что Вован понял из книг, это то, что в жизни нет

ничего слаще тайм-аута. Он это знал и сам, можно сказать, чувствовал жопой,

но книги объясняли: чтобы иметь возможность позволить себе этот тайм-аут,

его надо постоянно откладывать и работать, работать и работать, потому что

люди, вся жизнь у которых проходит в одном непрерывном тайм-ауте, никогда не

накопят достаточно денег, чтобы позволить его себе хоть когда-нибудь.

Вскоре Вован узнал, что в обоих кабаках у пацанов из службы

безопасности можно взять коксу. Правда, когда Вован услышал, сколько этот

кокс стоит, он чуть не припух, всей его коробки с гринами хватало только на

одну дорожку. Но у службы безопасности были свои резоны: возить сюда кокс

было куда сложнее, чем в Москву. Кстати, эти пацаны были совсем свои,

тамошние черти. Вован уже давно прятал свои хибари в таз с водой, куда

иногда опускал на несколько минут зад, а черт, приносивший ему зарплату,

делал вид, что ничего не замечает. В ответ Вован не замечал того, что

коробка с гринами была распечатана и некоторые пластиковые упаковки

разорваны. Словом, шла нормальная командная игра. Да и потом, ничего другого

на эти бабки купить было толком нельзя, так что Вован жадничал недолго.

Купив коксу на одну дорожку, он вытягивал его сквозь свЈрнутую банкноту

и выходил из “Мандовошки” на пленэр, и тут наступали те три минуты, которые

он ждал каждый месяц. С души отступала тяжесть, смутные огни в тумане

наливались забытой красотой и он бывал почти счастлив. Поэтому, когда

однажды в самом начале второй минуты пленэра к нему подошел какой-то

странный ангел в тЈмных очках “Ray-ban”, он вздрогнул и испугался, что

выстраданный кайф обломится.

— Слушай, — сказал ангел, озираясь по сторонам. — ЧЈ ты здесь так

маешься? Пошли отсюда, тебя здесь никто не держит.

— Да? — недружелюбно сказал Вован, чувствуя, как по зеркалу кайфа

поползла мелкая противная рябь. — Куда же это я пойду? У меня здесь

зарплата.

— Да ведь твоя зарплата говно, — сказал ангел. — На неЈ ведь всЈ

равно ничего не купишь.

Вован смерил ангела взглядом:

— Знаешь, что, лох, лети-ка отсюда.

Ангел, судя по всему, обиделся. Взмахнув крыльями, он взвился в чЈрное

небо и скоро превратился в крохотную снежинку, летящую вертикально вверх.

Вован чуть приподнялся на задних ногах и задумчиво поглядел на далЈкую

цепочку тусклых огней.

— Зарплата говно, а? — повторил он недовольно. — Вот лох. Небось, и

Сейси читали, и Кокса, знаем, знаем. Зарплата на самом деле охуеннная,

просто такой дорогой кокаин.