Знаменитый питерский автор песен Александр Городницкий называет себя «один из недовымерших бардов первого поколения».

В шестой раз он выступил в Ульяновске. Одна девушка перед концертом спросила Городницкого: «Вы тот самый, кто «Снег» написал? Я эту песню в детском саду учила. Вы разве не умерли?».

Действительно, многие его песни стали почти народными – «Атланты», «Снег», «Жена французского посла»… Вот эта, последняя, настолько обросла историями и легендами, что о ней всю правду может рассказать только Городницкий. Песня принесла ему немало неприятностей и злоключений. А дело было так.

Александр Городницкий, по специальности геолог, работал на научно-исследовательском судне «Дмитрий Менделеев», избороздил моряокеаны, побывал и на Северном полюсе, и в Антарктиде. Почти 40 лет плавания! Естественно, ни вниманием женщин, ни некоторыми другими мирскими удовольствиями не был избалован.

Когда в апреле 1971 года судно зашло в столицу Сенегала, вспоминает Городницкий, в Дакаре отмечали День независимости. Команде советских моряков и ученых разрешили принять участие в праздновании, и вот тут-то произошла роковая встреча, имевшая непредсказуемые последствия. Дама стояла на трибуне рядом со своим мужем – послом Франции в Сенегале. Гордо реял триколор. Все, что успел разглядеть Городницкий, – длинное белое платье и широкополая шляпа, за которой развевался тонкий газовый шарфик.

По возвращении на судно было решено продолжить отмечание Дня независимости. Советским людям, работавшим на судах, раз в три дня выдавалась бутылка сухого вина на каждого как бактерицидное средство, и на «Дмитрии Менделееве» – тоже.

Причем вывешивалось объявление: «Категорически воспрещается накапливать сухое вино с целью опьянения». Вот и в тот праздничный для африканцев день советские ученые решили вино не накапливать. Употребив «тропическое довольствие», Городницкий почувствовал, как светлый образ жены французского посла прочно поселился в его воображении, и это обстоятельство породило известную многим шуточную песню, которая к моменту возвращения судна на родину успела облететь страну от Калининграда до Владивостока.

Неприятности начались у автора примерно через год. Александру Городницкому надо было оформлять визу для очередного плавания. Как многие помнят, главным документом в те времена была характеристика, подписанная «треугольником» пострашнее Бермудского – руководством института, месткомом, парткомом.

– Секретарь парткома запер дверь на ключ, предварительно выглянув в коридор, и объявил, что у нас будет серьезный мужской разговор, – вспоминает Городницкий. «Ты прямо скажи – что у вас с ней было?». Я наморщил лоб, вычисляя, на кого намек. «Да ты не о том думаешь, я не обо всех твоих бабах спрашиваю, партию это совсем не интересует, а конкретно о жене французского посла». Мне сразу стало легче, хотя, как тут же выяснилось, радоваться было рано. «Ты мне прямо скажи – было у тебя с ней чтото или нет? Я ведь твою песню изучил и понял, что такую так просто не напишешь, там есть строчки, которые можно написать только с натуры. Говори честно, я пойму, я бы, может, сам не устоял – французская женщина, жена посла… Всякое бывает. Но советский человек оступился – должен покаяться. Значит, осознал, и ему снова можно доверять».

Целый час он пытался выжать признание из Городницкого, но автор злополучной песни уныло стоял на своем. Потом парторг снял телефонную трубку, мол, прослушивающее устройство уже не работает, и закричал: «Послушай, я еще ведь и мужчина, армянин к тому же. Мне надо знать, как устроены французские женщины, может, не так, как наши! Сознавайся!». Но Городницкий устал и замолчал, казалось, навеки.

И тогда парторг, пригнувшись к уху автора крамолы, прошептал: «Молодец, я бы тоже не сознался». И подписал характеристику.

А все же Городницкий сам виноват в своих неприятностях – зачем только пропел во всеуслышание: «Всю мне душу Африка свела – крокодилы, пальмы, баобабы и жена французского посла»?

Елена ЗЫКИНА.