В минувшую субботу, 11 ноября/ около полуночи по улице Красноармейской в поселке Чердаклы бежал мужчина. Его одежда и руки были забрызганы кровью. Встав на пороге дома на соседней улице, мужчина лихорадочно затрясся и крикнул, что только что убил собственного отца…

Почти пять лет назад от 41-летнего чердаклинца Шамиля Халилова ушла жена – не выдержав пьянства и побоев мужа, сбежала к своей матери в село, забрав с собой пятнадцатилетнего сына. Еще через год мать Шамиля насмерть сбило машиной.

Уволенный с работы за пьянку мужчина жил на пенсию своего отца – 84-летнего ветерана Великой Отечественной войны Константина Александровича. Но просто пропивать деньги отца Шамилю было мало. Когда ему было не с кем выпить, он вытаскивал больного старика из кровати и сажал с собой за стол – чтобы тот смотрел, как куражится пьяный сын. Если отец не соглашался, Шамиль поднимал его силой.

Соседи говорят, что со временем такие издевательства все больше и больше «доставали» Константина Александровича. Он все чаще заводил разговоры о смерти – мол, только это его спасет…

11 ноября вечером отец наотрез отказался сидеть за столом с пьяным сыном. Началась ссора, итогом которой стало то, что

Шамиль схватил кухонный нож (по роковому стечению обстоятельств пенсионер за день до этого наточил его) и бросился к отцовской постели. Удар в шею повредил старику сонную артерию. Хлынувшая из раны кровь залила и постель, и одежду убийцы.

Мгновенно протрезвев, Шамиль бросил нож за шкаф в соседней комнате (здесь его потом и обнаружили чердаклинские оперативники) и прямо в окровавленной одежде побежал на соседнюю улицу будить родного брата. Тот вызвал милицию, а сам… пошел досыпать. Помочь отцу сыновья даже не пытались, хотя шансы спасти старика, по словам следователей, в тот момент еще были.

– Ну, убил и правильно сделал… Отец уже достал меня своими жалобами, что он старый и больной… Ну вот, я его просьбу и исполнил… – цинично признался убийца следователям Чердаклинской прокуратуры.

Лишив отца жизни, свой полувековой юбилей чердаклинец отметит в колонии, вычеркнув из собственной жизни не менее девяти лет.