Еще в прошлом году было принято решение о создании в Ульяновске полноценного музея нашего великого земляка — народного художника СССР Аркадия Пластова

Этот комплекс планировалось превратить в настоящий культурный центр — с постоянной и сменными экспозициями его полотен и картин членов его семьи, с мастерскими, актовым залом, залами, где хранились бы вещи, книги, предметы обихода, быта, одежда, принадлежавшие Аркадию Александровичу, его богатое эпистолярное наследие, фотографии и многое другое. 115-летие художника, к которому, собственно, и делались эти громкие заявления, давно миновало, а музейный комплекс Пластова — все еще в отдаленной перспективе. Но ведь такой центр (наряду с музеем-усадьбой Пластовых в Прислонихе) мог бы стать еще одной туристической достопримечательностью города и области. Похоже, никто в этом не заинтересован. Здание на улице Гончарова продолжает функционировать в прежнем режиме (в нем расположен выставочный зал местного Союза художников). Кроме того, часть помещений арендуют частные структуры, и, похоже, уходить они никуда не собираются. Все-таки — центр города. Не так давно корреспондент «НГ» побывала в Москве, где встретилась с внуком Аркадия Александровича — Николаем Николаевичем. Наш разговор состоялся в мастерской «городка художников» (дома, где творило не одно поколение великих советских и российских мастеров кисти и резца). Мы говорили в том числе и о том, почему же в Ульяновске до сих пор так ничего и не стронулось с места.

— Полноценный музей и культурный центр Пластова могли бы стать одним из множества ярких лиц Ульяновской области. Почему нет? — полагает Николай Пластов. — Насколько я понимаю, пока не получается решить вопрос с двумя арендаторами. Я как-то ехал в поезде с мэром. Сергей Николаевич заверил меня, что одному уже подыскали другое помещение, а сейчас ищут для второго. Как только найдут, все изменится. И тогда можно будет начать разработку концепции будущего центра и проектно-сметной документации. Я обратил внимание, что сзади там можно еще и пристрой сделать — для мастерских.

— Я смотрю, на мастерской (она имеет №13. — Прим. авт.) нет даже вывески никакой. Например, «Здесь работал Аркадий Пластов».

— Мы хотели горельеф сделать. Папа его вылепил из пластилина, но он от высокой температуры потек. Я обратился за помощью к знакомому скульптору. Тот сказал, что ничего исправлять не может — все-таки чужое творчество. И сделал свой горельеф, гипсовый. Но нет пока средств, чтобы установить, и, главное, нет никаких распоряжений «сверху». Если вывешивать на самом доме, нужен проект для архитектуры. Мороки много… Вы не можете себе представить, насколько отвратительно складываются отношения с властями (московскими. — Прим. авт.). Ходишь туда, что-то просишь — нет ни ответа, ни помощи. Думаешь: да что же это такое?! Ну как будто я хожу и чего-то требую для себя! Да мне лично ничего не нужно. Я вот сейчас в Прислониху уеду, сяду в «уазик», в лесу поставлю этюдник — и все. Ну еще от комаров что-нибудь надену или мазь возьму. Там все для жизни есть: дом, огород, картошка растет, огурцы, капуста… Мне просто обидно, если Пластов сойдет на нет… Уйдем мы с женой. Наши дети уже не будут сюда приезжать. У них вообще своя жизнь… А потом кто-нибудь начнет говорить и пенять: надо было бы еще тогда вопрос поднять! Знаете, иногда надоедает ходить по инстанциям. Мы ведь с отцом все перепробовали. За свой счет поднимаем усадьбу в Прислонихе. Чтобы сделать в ней музей, нам нужно только куда-нибудь свои вещи вывезти. Мы ведь пока и живем в дедовском доме. Был у нас дом няньки. Она его мне оставила, поскольку своих детей не нажила. Мы были ее семьей. Начали ремонт. Но дом сгорел. Так что пока и съезжать-то некуда. Знаете, у меня теперь есть замечательный друг и помощник в Прислонихе — Игорь Леонидович Романов. Человек со странной судьбой — был дальнобойщиком, поселился с семьей рядом с нами. Мы подружились. Такого изумительного партнера и поразительно порядочного человека трудно отыскать. Его супруга — экскурсовод музея. А Игорь — наше все: и водитель, и столяр, и менеджер. Он мне нашел потрясающих мастеров, которые рамы для картин делают. Сейчас Игорь учится заочно в Ульяновском университете, на отделении охраны культурного наследия. У нас в Прислонихе охранная зона, и там нужен глаз да глаз. И с годами я все больше и больше на Игоря полагаюсь. Еще вот надо бы восстановить в Комаровке дом большого дедушкиного друга — дяди Вити Киселева, тоже замечательного художника, к которому мы с дедом частенько и ходили, и ездили, когда у нас велосипед появился. Недавно мы с Игорем просеку прорубили — дорога-то между Прислонихой и Комаровкой вся заросла…

— Николай Николаевич. Вы выпустили очень красивый альбом к 115-летию Аркадия Александровича с большим количеством иллюстраций. Нашли спонсоров или государственные структуры помогли?

— Что вы! Никто ни копейки не дал. Продали три эскиза дедушкиных. Вот и издали с Таней (женой. — Прим. авт.) этот альбом.

Мастерская

В мастерской Пластовых на Верхней Масловке в Москве, находящейся на втором этаже дома, который называют «городком художников», все дышит непередаваемым очарованием высокого искусства, круто замешанного на любви к уходящему (да уже ушедшему) крестьянскому быту. Здесь, по словам Николая Николаевича, хранится порядка 10 тысяч картин, рисунков, набросков, эскизов. За этим мольбертом стояли все трое Пластовых — дед, отец, внук. Николай помнит, как помогал дедушке «в написании» картин. Тот просил малыша сделать мазок-другой в определенном месте.

На стенах — удивительно точные и поэтичные снимки Николая Аркадьевича. Оказывается, он был еще и очень талантливым фотохудожником. В углу стоит топчан, на котором Аркадий Александрович частенько засыпал, утомившись за работой. Над лежаком висят нехитрые крестьянские инструменты. Вот — прялка, люлька, в которой качали сына Пластова. А это — табуретки и стулья, сделанные руками самого первого обитателя комнаты №13: Аркадий Пластов был мастеровитым человеком, умел работать и молотком, и стамеской, и рубанком. (Кстати, в его мастерской в Прислонихе лежит и весь его инструментарий).

Часть больших по размеру картин Аркадия Александровича находится в доме у приятеля Николая Николаевича, что в Подмосковье. Здесь им не хватает пространства.

Вообще столичная мастерская Пластовых больше напоминает запасники какого-нибудь историко-художественного музея, в котором что ни экспонат — то раритет, и всем просто мало места. Их бы взять да вывезти в Ульяновск, в культурный центр Пластова. Что называется, все экспонаты помнят своего творца. Даже искать ничего не придется: все заботливо сохранено сыном и внуком для будущих ценителей прекрасного. А то того и гляди выселят художников из «городка». — Да, нас уже предупредили, что Московский союз художников содержать наш «городок» не может. До того содержали за счет продажи какой-то собственности. Сейчас — одни коммунальные долги. Мы в подвешенном состоянии. На съезде нам предложили создать инициативную группу и самим вплотную заняться решением проблемы. Вот мы и занимаемся. Есть несколько путей — поднять плату за мастерские, сдать часть помещений в аренду…

— А нет опасений, что на землю под вашим домом просто кто-то из современных нуворишей положил глаз? Рядом — стадион «Динамо». Место престижное. Снесут «городок». А ведь здесь творило такое количество великих имен! Да весь цвет нации! В каждой мастерской можно музей открывать.

— Да. Здесь работали и Сергей Васильевич Герасимов, и Грабарь, и Юон, и Каплин… Да фактически вся история живописи. Насчет земли… Пока никто не объявлялся. Но опасения все же есть. Государство ведь нас совсем сбросило со своих плеч. Если бы госчиновники опомнились и объявили наш «городок» памятником истории и культуры… Но не знаю. Мне бы очень хотелось, чтобы все раритеты из мастерской скорее перебрались в Ульяновск, где, как и обещали, откроют культурный центр Аркадия Пластова. Думаю, это замечательное дело. Почему-то мне верится, что ульяновские власти заинтересуются этим проектом. Ведь он напрямую будет связан и с комплексом в Прислонихе. Сейчас много говорят о возрождении духовности.

— Но при этом упоминают лишь религию, а об искусстве, литературе, культуре почти не вспоминают.

— Ну да. Нет чтобы сказать: ребята, от цивилизации, в конце концов, остается ее культура. Зачем что-то искать? До этого были Джотто, Андрей Рублев… Они что, не составляют совесть и дух своих наций, не составляют никакой ценности? Эти имена — действительно вехи развития цивилизации. Вехи лежат только по культурным точкам.

— Аркадий Пластов — тоже национальное достояние, только об этом в последнее время почему-то не принято открыто говорить.

— Да, многим сейчас не до изящных искусств. Вот я наблюдаю: Пластов отходит. Был период, когда в 80-е годы Третьяковка была закрыта на ремонт, все — выросло целое поколение, у которого не было в обиходе высокого искусства. А нет в обиходе, значит, нет вообще. Грубый пример: сейчас изымите макароны, через два десятилетия люди будут спрашивать: а что это такое и зачем? В принципе это житейская закономерность. Но я по мере сил и возможностей стараюсь и буду стараться поддерживать имя Пластова на должном уровне. Организуем с Татьяной выставки, выпускаем альбомы, выступаем, пленэры Пластовские в Прислонихе проводим.

— В общем, по всему выходит, что сохранение имени, наследия Аркадия Александровича — дело только вашей семьи?

— Ну, ульяновские музеи пропагандируют. Нельзя сказать, что совсем никто ничего не делает. И в Интернете кое-какая информация есть. А мой девиз: делай как положено, и будь что будет.