Есть такая книга известного ульяновского краеведа А.Н.Блохинцева – «И жизни след оставили своей». В течение ряда лет Александр Николаевич вел популярную краеведческую передачу на областном телевидении и на ее основе написал удивительную летопись лучших представителей симбирской интеллигенции. Редакция сочла необходимым перепечатать фрагмент одной из интереснейших новелл А.Н.Блохинцева, касающейся взаимоотношений художника и власти.

Мало ли было на свете кучеров, в том числе царских, но кто, что о них знает? Например, что кучер Илья Байков – наш земляк, бывший крепостной из села Загудаевка Симбирского уезда, вошел в русскую литературу с легкой руки А. И. Герцена? Император Александр I, писал автор «Былого и дум», в отличие от своего отца Павла I, мало прибегал к политическим гонениям.

Он только сослал Пушкина на юг да Лабзина – в Симбирск…

В сентябре 1822 года на одном из заседаний совета Академии художеств ее президент А. Н. Оленин предложил избрать в почетные члены Академии трех графов: Аракчеева, Гурьева и Кочубея. Такое предложение вызвало недоумение и растерянность со стороны членов совета.

Наступившая пауза в ходе заседания была нарушена вице-президентом Академии А. Ф. Лабзиным, который спросил Оленина, чем эти графы зарекомендовали себя в области изящных искусств и за какие прегрешения господин президент хочет покарать Академию введением в ее состав этих господ? Тогда уже Оленин оказался в растерянности, а маститые профессора – члены совета с облегчением вздохнули. Президент ответил, что все трое очень близки к особе императора. В ответ на это остряк Лабзин заявил, что в таком случае он предлагает избрать почетным членом Академии царского кучера Илью Байкова, так как тот не только близок к государю, но даже сидит к нему спиной.

Бесцеремонность и дерзость Лабзина создали скандальное положение. Сохранить в тайне и замять данный случай не удалось. В петербургских салонах эта история рассказывалась и пересказывалась, и вскоре она стала достоянием «высших сфер», вызвав неудовольствие императора. По его повелению, Лабзин был отрешен от своей должности в Академии художеств, освобожден от обязанностей непременного члена Государственного Адмиралтейства и в спешном порядке, несмотря на болезнь жены, вместе с ней в ноябре 1822 года был отправлен в ссылку – в город Сенгилей Симбирской губернии.

Таким образом, Лабзин, не имевший своих имений, оказался на родине Ильи Байкова, которому пытался оказать «протекцию».

Через несколько месяцев ему было разрешено проживать в Симбирске, где Лабзины поселились в самом центре города, на Московской улице, в доме Назарьева. Здесь Александр Федорович установил близкое знакомство с несколькими семействами, в том числе был тепло принят Ивашевыми. Летом 1824 года муж и жена Лабзины были гостями в Ундорах, где испытали на себе целебные качества ундоровских источников, и Лабзин оставил свое письменное свидетельство об этом.

В январе 1825 года Лабзин умер и был похоронен на Покровском кладбище Симбирска.

Ссылка Лабзина наглядно свидетельствует, как охранялись устои самодержавия в России. Достаточно было сделать намек на сомнительность авторитета «столпов» самодержавной власти, чтобы потерять все, что было приобретено трудами целой жизни.