К нам приехал великий земляк. Нет, это не тело Ленина перевезли из мавзолея в Ульяновск, это в музее Ленина в Мемцентре в прошлую пятницу открылась выставка Никаса Сафронова.

«Вы – наш великий земляк», – так и сказали ему во время открытия.

Земляк внимал с благостным выражением лица, в меру омраченным тяготами гламурной жизни. Он терпеливо раздал массу автографов, перефотографировался со всеми желающими, сохраняя при этом то самое выражение – человека, утомленного солнцем славы. Мы говорим Никас, подразумеваем – Сафронов.

Это ли не слава?

Впрочем, кто-то из прошлого вклинивается в это уравнение. Есть «Брат-2», есть «Дом-2», «Терминатор-2», «Крепкий орешек-2», а Никас – «Великий земляк-2», и номером первым в Ульяновске ему не бывать, это место занято уже лет как восемьдесят (не это ли омрачало благородное чело?). Хотя сама параллель вдохновляет, тем более, не сам же себе приписал, люди говорят. Вот и председатель Законодательного Собрания Борис Иваныч Зотов так и резанул ему правду-матку в лицо. Вы, говорит, великий художник современности. (Интересно, а кто же тогда наши земляки Пластов и Архангельский, неужели – просто рядовые художники?). Получилось, как в пьесе Шварца «Голый король»: «Я вам прямо, по-стариковски, скажу: Ваше Величество, вы гений!».

Сафронов и не думал возражать.

Он знает свое место в истории. Он Путина рисовал. И Медведева тоже.

Он изготовил портреты 26 президентов, не считая бесчисленных губернаторов и кинозвезд: «Собирался писать портрет президента Перу, но не успел – посадили. Жалко».

Происходящее выглядело так, как будто все присутствующие сговорились играть в игру под названием «король и свита». «Ты – великий», – словно говорила свита. «Да, я – великий», – соглашался король.

«Ты нам послан богом», – говорила толпа. «Да, я избранный», – молчаливо благоволил посланник.

Не совсем, впрочем, молчаливо.

Вот фрагмент из выступления на пресс-конференции: «Нужно всетаки отметиться в истории этого края и оставить яркий след, как комета, чтобы люди гордились, раз уж повезло и тебя выделили. Говорят, что на 15 миллионов рождается 200 талантов в разных областях, из них выживает только пять. Все время хочется думать, что я один из пяти».

Великим присуща скромность. Как там у Пастернака: «Быть знаменитым некрасиво…».

На пресс-конференцию Никас опоздал минут на сорок по весьма уважительной причине: «В Москву приехал Роберт де Ниро, а я написал его портрет, пришлось срочно отдавать распоряжения, как его вручить». Количество местоимений «я» в выступлении Никаса следовало бы подсчитать ради эксперимента: эту величину можно смело принять за интегральный показатель абсурда и тщеславия. Знаете, как ироничные англичане называют «я»? Местоимение абсурдного лица единственного числа. Иногда Сафронов, обмолвясь, заменял пустое «я» сердечным «мы», подразумевая все-таки себя одного: «Чтобы войти в историю, достаточно одной работы, «Давида» Микеланджело или «Джоконды» Леонардо; надеюсь, у меня найдется две картины, с которыми мы войдем в историю мира». А может, говоря «мы», он имел в виду всех нас, народ России? В таком случае своим депутатом в истории я бы выбрал какого-нибудь другого художника, того же Пластова.

Это была очень странная прессконференция. Любой вопрос Сафронов использовал всего лишь как повод поговорить о том, что ему интересно и дорого, то есть, в основном, о себе – о своих ульяновских корнях, о своей любви к малой родине, о благотворительных проектах («две копейки из трех заработанных я отдаю на благотворительность»). Ктото спросил, как Никас относится к художникам таким-то (их имена не на слуху). Тот минут пять рассуждал на разные темы, перескакивая с одной на другую, и закончил знаменательной фразой: «О чем мы говорили, кстати?».

Несмотря на всю гламурную шелуху, которая клубится вокруг него, невооруженным глазом видно, что Никас Сафронов – ужасно одинокий человек. На это указывает и его аутичная пресс-конференция. Человек сидит на вершине холма, голова в облаках, совсем как в песне Маккартни «Fool On The Hill», что-то вещает на разные голоса, но при этом все, что вокруг, его не колышет.

В этом не было бы трагедии, если бы Никас-на-холме мог существовать без гламурного окружения. Но – не может, потому что свита – необходимое условие короля, особенно если он голый. Никас – не художник, а пиар-проект, его картины – не живопись, а повод для гламура, да и сам он, кажется, не более чем информационный повод для себя самого. Причем всю жизнь он сознательно добивался этого. И вот он здесь, на холме, чтобы отдохнуть, но снизу кто-то карабкается, чтобы оторвать кусочек платья или срезать прядь волос. Или того хуже. Цитата из первоисточника: «Какой-то Рекс звонил мне и все время хотел меня убить. Зачем, спрашиваю, тебе меня убивать? Хочу остаться в истории, как убийца Джона Леннона, говорит.

Два года меня терроризировал. Потом выяснилось, что сумасшедший».

Трудно быть богом. А не быть еще трудней: энергетика обратной связи! Кто выступает на сцене, тот знает. Если угодно, назовите это признанием или народной любовью. Вот выходит пожилой человек, от имени ульяновских ветеранов поздравляет с выставкой, уверяет, что ветераны любят и чтят Никаса, и просит у него 15 минут для аудиенции, чтобы переговорить «о проблемах наших престарелых товарищей». Никас обещает даровать ветеранам полчаса.

(Сафронова – в президенты!).

Еще к вопросу о диагнозах. Никас Сафронов утверждает, что часть его картин написана в технике «dream vision», то есть сновидений.

«За 10 минут до пробуждения… сонполусон… фиксирую некие размытые образы… Технику я сам создал, мне предлагали 100 тысяч долларов в Бельгии, чтобы я рассказал, но мы пока держимся».

Я разговорился с одной посетительницей, она оказалась психиатром. Так вот она говорит, что нормальный человек не может помнить того, что видел во сне за 10 минут до пробуждения. Закрепиться в сознании может только самый финал сна, непосредственно перед пробуждением, когда какой-то из органов чувств уже начинает поставлять информацию мозгу и поэтому влияет на «картинку» сна. А если человек видит нечто из фазы глубокого сна, пролетающего как один миг, то можно подозревать шизофрению.

Ну а что же выставка? Хочется ответить: да какая разница. Люди приходят посмотреть не на живопись, а приобщиться к «великому земляку», не так ли? Если бы людей интересовала живопись и графика, они бы сегодня толпились в галерее Союза художников, где выставлены интересные работы молодых и талантливых, к тому же вход бесплатный.

Что касается картин Никаса Сафронова, то мое ощущение: в репродукциях они смотрятся лучше, чем «живьем». Потому что, во-первых, они холодные и механистичные, и если чем и поражают, то своим неестественным гиперреализмом, как продукт технологичного серийного производства. Во-вторых, знающие люди говорят, что они и были изначально фотографиями. Технология достигла такого уровня, что можно отпечатать проекцию изображения с компьютера на холсте и потом раскрасить отпечаток. Например, раскрасить Эйфелеву башню, потом приписать воздушные шары и птиц (Сафронов называет это – «добавить элемент символизма»), и картина готова.

«Доказывать, что это не компьютер, значит, метать бисер перед свиньями», – говорит Никас, видимо, о наболевшем, поэтому сбережем ему бисер для другого раза.

Там, где его живопись – точно не с компьютера, она похожа на картины художников-примитивистов, которых еще называют «наивными».

Да, это безвкусный, жутко пафосный, наивный гламур. Один мой друг, хороший художник, выразился определеннее: «Дилетантизм». Но на выставке есть и очень хорошие работы, например, три городских итальянских пейзажа. Они настолько отличаются от остального и по технике, и по настроению, что кажется, их писал кто-то другой. Не может художник так резко менять стиль, говорит мой друг, а тут на одной выставке – словно четыре разных художника… Впрочем, при чем тут вообще картины? Никас мог бы выставить что угодно, например, «Зеленый треугольник», «Синий ромб» и «Коричневый параллелепипед», и народ был бы счастлив отдать 200 рублей за то, чтобы их увидеть. Потому что «Коричневый параллелепипед» Никаса – это почти так же круто, как «Черный квадрат» Малевича. Да сделай он хоть инсталляцию из своих старых шлепанцев с дырками, результат будет тот же. Потому что Никас – «выдающийся художник современности», он Путина видел, он Медведева рисовал (а также – Юрия Фроловича Горячева), у него Бельмондо в кокошнике, у него ребенок от иностранной жены, его в телевизоре показывают.

Что в этот момент по сценарию должен говорить тостуемый? Что он всех любит. «Я вас люблю», – говорит Никас, и его усталое чело на секунду разглаживается.

Сергей ГОГИН