Один из самых обсуждаемых арт-проектов последнего времени приехал в Ульяновск. Выставка работ москвича Константина Худякова – своеобразный иконостас, собранный из портретов наших современников по принципу фоторобота.

Экспозиция «Предстояние» развернулась в выставочном зале Мемцентра. При создании двух десятков портретов путем сотен тысяч комбинаций, трансформаций, “клонирования” было использовано около 70 тысяч цифровых фрагментов человеческих лиц. Пластическим и концептуальным материалом для создания отдельных полотен – карт Земли Обетованной, Ойкумены — стали цифровые фрагменты человеческой “плоти и крови”, что, по убеждению художника, наиболее актуально и эстетически оправданно передает смысл самопожертвования во имя спасения человечества.

Константин Худяков прибыл в Ульяновск не только открыть выставку. Художник побывал на факультете культуры и искусства Ульяновского госуниверситета, декан которого Татьяна Никитина содействовала презентации проекта Худякова в Ульяновске. Константин Васильевич приехал в наш город со своими друзьями и единомышленниками – фотохудожником Иваном Порто и историком Романом Багдасаровым. «Вестник» пообщался с гостями.

— Константин Васильевич, вы занимаетесь новым видом изобразительного искусства. Как к нему пришли и как бы охарактеризовали это направление?

К.Х.:

— На Западе это называется «Digital Art» — цифровое искусство. В России пока нет какого-либо определения. «Digital Art» — не только создание статических картинок, это анимация, видео. На выставке отражен период моего творчества, когда я занимался созданием станковых произведений. Это не имитация живописи, как многие говорят, а попытка использовать цифровые технологии для создания психологических портретов.

Поступил заказ – сделать новую русскую икону. Я отказывался, потому что это большая ответственность. Но заказчик – мой друг, бизнесмен Виктор Бондаренко – уговорил. Я согласился, но при условии, что создам не икону в привычном для нас виде, а некую инсталляцию, которую условно можно будет назвать иконостасом.

Много читал церковной, религиоведческой литературы, изучал иконы и захотел показать библейских персонажей обычными людьми, какими они, собственно, и были на самом деле.

Р.Б:

— Даже в традиционной культуре существует огромное количество способов передачи образа Христа. На- пример, символические трактовки, которые и не претендуют на портретное сходство, а воплощают те или иные богословские концепции. Их мы учитывали, но не ориентировались на них. Старались в каждом образе найти черты исторической достоверности. Для нас главным являлось то, что это были люди, имевшие реальное историческое существование. У человека есть мимика, физиогномика, физиологическое строение. Оно, естественно, было и у Христа, и у Богородицы, и у Адама и Евы.

К.Х.:

— Представить себе человеческий образ того или иного библейского персонажа непросто – канонические изображения сильно отличаются друг от друга в разных религиях, иконах разных эпох и стилей живописи. Роман Багдасаров очень помог – он подбирал на каждого что-то вроде «полицейского досье» — цвет глаз, рост, привычки, особенности характера.

Р.Б:

— Сходство с «полицейским досье» наблюдалось и в том плане, что практически все эти люди были за что-то осуждены: Иисус, Заратустра, Моисей…

К.Х.:

— В голове смутно сложились 23 персонажа. Я стал в метро, магазинах, на улице наблюдать за людьми. В каждом человеке пытался найти то, что могло пригодиться мне при «лепке» библейских образов. Этот метод так захватил, что потом еще несколько лет я не мог просто так смотреть на людей – хотелось у каждого «содрать» глаз, морщинку, бородавку… Люди пугались. Я приглашал их в студию и производил «техническую» съемку – только фрагменты, и очень крупно. Накопились десятки тысяч снимков, но из них вышло только 23 портрета. Так что работа, конечно, проделана колоссальная.

— Как отреагировала Церковь, общественность? Все-таки проект очень неоднозначный, спорный…

— У обычных людей не было негатива, все — от уборщицы в студии до искушенных выставками зрителей – рассматривали, удивлялись, задавали вопросы. Один батюшка, едва переступив порог, тут же убежал. А известные богословы, священники — Кураев, Чаплин – восприняли проект очень хорошо.

Р.Б:

— Люди понимают – такие проекты должны быть, они помогают нам лучше понять и принять религию, но противостоять засевшему внутри себя консерватизму не могут. Видимо, должно пройти время. Хотя в Перми верующие даже устроили стихийный молебен перед изображениями Христа и Николая Чудотворца.

— Проект «Предстояние» — не единственный, выполненный в стиле «Digital Art»?

К.Х.:

— Нет, сейчас я работаю над эротическими фотографиями. То был духовный проект, этот — плотский.

— Как чаще бывает — вы подбираете «материал» для образа, или чье-то лицо вдруг наталкивает вас на идею, тему?

— Однажды я увидел парня и понял – он гораздо больше похож на Георгия Победоносца, чем образ, до этого сложившийся у меня в голове. Так что бывает по-разному.

— В наше время кажется, хорошая техника и соответствующие компьютерные программы могут превратить в фотохудожника каждого…

И.П.:

— Нет. Снимают многие, но фотохудожников единицы. Я вам это заявляю как секретарь Союза фотохудожников России. В нашей организации в основном состоят люди, которые давно занимаются фотографией, репортерской деятельностью. Для них это ремесло. Никто раньше в России фотографией как видом искусства всерьез не занимался. Разве что в 20-е годы. Фотохудожник ведь может быть таковым и без компьютерных программ. Но для этого нужно иметь багаж, очень хорошо знать изобразительное искусство. Композиция, пространство, тон, цвет… Я, например, занимаюсь фотографией в чистом виде. Но люди смотрят и говорят: это живопись. Снимаю бензозаправку в Израиле, а получается картина в стиле Лисицкого или Малевича. Потому что я работаю по законам изобразительного искусства. Худяков никогда бы так быстро не стал талантливым фотохудожником, не посвяти он тридцать лет своей жизни живописи. Художник видит мир по-другому. Этому не научит компьютер.

Константин Худяков о себе:

— Во время обучения в Московском архитектурном Институте (1965–1971), особенно в первые три года, серьезно увлекался конструктивизмом двадцатых годов, идеями и проектами Леонидова, Чернихова, Кринского, Мельникова, Лисицкого, Малевича и вообще всем, что так или иначе было связано с ВХУТЕМАСом, «Баухаузом», студией Ле Корбюзье и другими архитекторами-революционерами. Одновременно с азартом занялся живописью, различными экспериментами с формой, пластикой, фактурой материалов. Откровениями стали такие художники, как Де Кирико, Шагал, Дали, Магрит, а также русские — Борисов-Мусатов, Петров-Водкин, Лентулов, Кандинский. Огромное впечатление, и на всю жизнь, оставили знакомства и встречи с выдающимися архитекторами Кринским, Мельниковым, Фисенко. Три года жил в здании общежития «Дом Коммуны» — фантастическом, чистейшем и редчайшем образце коммунистического конструктивизма, что позволило изучить и почувствовать «Великую Утопию» изнутри. Диплом защищал по теме «Город Будущего в Сибири» под сильным влиянием английской группы «Archigrem», американского архитектора-фантаста Паоло Солери и начатого строительства Всемирного торгового центра в Нью-Йорке архитектора Ямасаки. По иронии судьбы был распределен государственной комиссией без своего на то согласия в качестве главного художника в Центральный музей Ленина, самое консервативное учреждение культуры СССР. Десять лет занимался дизайном уникального музейного оборудования, проектированием и осуществлением политических экспозиций в стране и за рубежом. Одновременно, с 1978 года, начал выставляться на полулегальных, полудиссидентских выставках живописцев в подвалах «Горкома графиков» на Малой Грузинской. С самых ранних работ начал активно использовать аэрограф, фотосъемку и прочие нехитрые технические приемы. В начале девяностых появилась видеокамера, затем видеопроектор; работа аэрографом стала более изощренной и технически совершенной. Качественный скачок в творчестве произошел в связи с освоением компьютера. Технологическая цепочка: цифровая фотокамера – компьютерная обработка изображений – создание виртуального образа – вывод на холст – обработка аэрографом – дала уникальные и новые качественные возможности, до сих пор невозможные в изобразительном искусстве.