* * *
На улице грязно, темно,
На улице лают собаки.
Давно это было, давно,
Мы жили в девятом бараке.
Из тех затерявшихся лет
Мне вспомнить и грустно, и мило,
Как мама вставала чуть свет
И мне молока приносила.
Трещали в печурке дрова,
Назло сквознякам в коридоре.
И добрые мамы слова
Меня врачевали от хвори.
А жизнь невесёлой была,
Стала тяжелой драмой.
Мама меня сберегла,
Но не сберёг я маму.
* * *
Он был и старше, и сильнее,
Жестоко бил, нисколько не жалея.
Я помню его злобу кулаков
Он мне казался злейшим из врагов.
Его лицо – гримаса палача,
От боли той хотелось мне кричать.
Но время, как известно, мудро лечит –
Судьба с врагом устроила мне встречу.
Он шёл понуро, взгляд тяжёл и хмур,
И руку первым вяло протянул.
На склоне лет мы заключили мир,
Рукопожатьем медленным скрепив.
Он говорил, что жизнь не удалась,
Ругал родню, соседей, власть.
Дышал в лицо мне винным перегаром,
Сказал, что с горя пьёт, развёлся с Галей.
Теперь вот без работы, без семьи,
Он у меня просил взаймы.
Я деньги протянул, он взял,
В руке зачем-то сторублёвки смял.
И прочь пошёл – сутул и неказист
С обидою глубокою на жизнь.
Она не мешкая, взяла его в силки –
Бессильны оказались кулаки.
Так кто же в драме этой виноват?
Он оглянулся – был растерян взгляд,
Была дорога сумрачна, пуста…
А впереди сгущалась темнота.
* * *
Одна в комнатушке тусклой,
Седа, доживает свой век
Старушка. Ей много ли нужно?
Всего-то лишь тёплый привет.
Во внуках души не чаяла,
Любила – не надо слов.
Теперь вот её оставили,
Ни писем от них, ни звонков.
Сидит в тишине зловещей,
В обвале тупой пустоты.
Когда-то здесь же пели песни,
Сейчас – увядают цветы.
Пробившийся солнечный лучик
Отыщет старушки плечо,
Ей кажется: это внучек,
Ручонки родные его…
* * *
Осталась старая афиша
Певца. Он больше не поёт,
Теперь в Америке живёт.
Я раньше часто его слышал.
В немой дали, за океаном
Проводит он остаток дней,
И тешит сам себя обманом,
Что он в Америке нужней.
Таким прослыть ему охота,
Хотя он вовсе не такой.
Он бродит в поисках работы
С пустой кошёлкой день-деньской.
И на скамейке возле пирса
Себе в раздумьях не соврёт:
«Как хорошо, что я не спился
От этих тягот и невзгод».
Потом поднимется он вяло,
В глазах качнётся горизонт,
Озябший, жалкий и усталый
Слезу солёную смахнет.
* * *
Он говорил о сложной жизни,
Твердил: «Из дома – хоть беги.
Жена становится капризней,
Из накоплений – лишь долги.
Теперь хоть с шапкою по кругу,
Нужда зажала, как в тиски»…
Он говорил – дрожали губы,
Лицо мрачнело от тоски.
Все горемыку понимали,
Кивали, мол, такая жизнь,
Но как помочь ему – не знали,
Лишь повторяли: «Друг, держись».
А он, залив невзгоды водкой,
И утеревшись рукавом,
Пошёл неверною походкой,
Грозя кому-то кулаком.
* * *
Не буди, дежурный, не просплю,
Постигаю армии науки.
Я на пищеблоке, на посту,
А конкретней, я – рабочий кухни.
Целые мне сутки напролёт
Отражать придётся очень стойко
Грязных мисок с ложками налёт,
Мыть до блеска на посудомойке.
Мне ничуть не хочется роптать,
Ведь посудомойка – тоже служба,
В службу входит мыть и подметать,
Просто понимать всё это нужно.
Завтра в строй. В суровой череде
Мне б добраться вечером до койки,
И неважно отличишься где –
В марш-броске иль на посудомойке.
* * *
Дождь штрихует окно
Водяными кистями.
Я читаю письмо,
Оно пахнет цветами.
Нежных строк аромат
С наслажденьем вдыхаю,
Словно вышел я в сад,
Где цветы расцветают.
Где улыбчив июнь
И веселие света.
Это он мне вернул
Уходящее лето.
За намокшим окном
Бродит осень устало.
Я читаю письмо, –
В доме солнечно стало.
________________________
Ташлинский Вячеслав Петрович родился в 1944 году. Поэт, журналист. Работал в обла-стных газетах «Ульяновский комсомолец», «Ульяновская правда», редактором районной газеты.
Член Союза журналистов России. Стихи печатались в областных изданиях, периодической печати. Автор трёх стихотворных сборников.