* * *

На улице грязно, темно,

На улице лают собаки.

Давно это было, давно,

Мы жили в девятом бараке.

Из тех затерявшихся лет

Мне вспомнить и грустно, и мило,

Как мама вставала чуть свет

И мне молока приносила.

Трещали в печурке дрова,

Назло сквознякам в коридоре.

И добрые мамы слова

Меня врачевали от хвори.

А жизнь невесёлой была,

Стала тяжелой драмой.

Мама меня сберегла,

Но не сберёг я маму.

* * *

Он был и старше, и сильнее,

Жестоко бил, нисколько не жалея.

Я помню его злобу кулаков

Он мне казался злейшим из врагов.

Его лицо – гримаса палача,

От боли той хотелось мне кричать.

Но время, как известно, мудро лечит –

Судьба с врагом устроила мне встречу.

Он шёл понуро, взгляд тяжёл и хмур,

И руку первым вяло протянул.

На склоне лет мы заключили мир,

Рукопожатьем медленным скрепив.

Он говорил, что жизнь не удалась,

Ругал родню, соседей, власть.

Дышал в лицо мне винным перегаром,

Сказал, что с горя пьёт, развёлся с Галей.

Теперь вот без работы, без семьи,

Он у меня просил взаймы.

Я деньги протянул, он взял,

В руке зачем-то сторублёвки смял.

И прочь пошёл – сутул и неказист

С обидою глубокою на жизнь.

Она не мешкая, взяла его в силки –

Бессильны оказались кулаки.

Так кто же в драме этой виноват?

Он оглянулся – был растерян взгляд,

Была дорога сумрачна, пуста…

А впереди сгущалась темнота.

* * *

Одна в комнатушке тусклой,

Седа, доживает свой век

Старушка. Ей много ли нужно?

Всего-то лишь тёплый привет.

Во внуках души не чаяла,

Любила – не надо слов.

Теперь вот её оставили,

Ни писем от них, ни звонков.

Сидит в тишине зловещей,

В обвале тупой пустоты.

Когда-то здесь же пели песни,

Сейчас – увядают цветы.

Пробившийся солнечный лучик

Отыщет старушки плечо,

Ей кажется: это внучек,

Ручонки родные его…

* * *

Осталась старая афиша

Певца. Он больше не поёт,

Теперь в Америке живёт.

Я раньше часто его слышал.

В немой дали, за океаном

Проводит он остаток дней,

И тешит сам себя обманом,

Что он в Америке нужней.

Таким прослыть ему охота,

Хотя он вовсе не такой.

Он бродит в поисках работы

С пустой кошёлкой день-деньской.

И на скамейке возле пирса

Себе в раздумьях не соврёт:

«Как хорошо, что я не спился

От этих тягот и невзгод».

Потом поднимется он вяло,

В глазах качнётся горизонт,

Озябший, жалкий и усталый

Слезу солёную смахнет.

* * *

Он говорил о сложной жизни,

Твердил: «Из дома – хоть беги.

Жена становится капризней,

Из накоплений – лишь долги.

Теперь хоть с шапкою по кругу,

Нужда зажала, как в тиски»…

Он говорил – дрожали губы,

Лицо мрачнело от тоски.

Все горемыку понимали,

Кивали, мол, такая жизнь,

Но как помочь ему – не знали,

Лишь повторяли: «Друг, держись».

А он, залив невзгоды водкой,

И утеревшись рукавом,

Пошёл неверною походкой,

Грозя кому-то кулаком.

* * *

Не буди, дежурный, не просплю,

Постигаю армии науки.

Я на пищеблоке, на посту,

А конкретней, я – рабочий кухни.

Целые мне сутки напролёт

Отражать придётся очень стойко

Грязных мисок с ложками налёт,

Мыть до блеска на посудомойке.

Мне ничуть не хочется роптать,

Ведь посудомойка – тоже служба,

В службу входит мыть и подметать,

Просто понимать всё это нужно.

Завтра в строй. В суровой череде

Мне б добраться вечером до койки,

И неважно отличишься где –

В марш-броске иль на посудомойке.

* * *

Дождь штрихует окно

Водяными кистями.

Я читаю письмо,

Оно пахнет цветами.

Нежных строк аромат

С наслажденьем вдыхаю,

Словно вышел я в сад,

Где цветы расцветают.

Где улыбчив июнь

И веселие света.

Это он мне вернул

Уходящее лето.

За намокшим окном

Бродит осень устало.

Я читаю письмо, –

В доме солнечно стало.

________________________

Ташлинский Вячеслав Петрович родился в 1944 году. Поэт, журналист. Работал в обла-стных газетах «Ульяновский комсомолец», «Ульяновская правда», редактором районной газеты.

Член Союза журналистов России. Стихи печатались в областных изданиях, периодической печати. Автор трёх стихотворных сборников.