Итоги

В травматологии прошёл врачебный обход. Подойдя к кровати Михаила Николаевича Котомкина, лечащий врач молодой, полный, но энергичный чело-век велел ему собираться домой. «С нашей стороны вы полностью здоровы. Голень левой ноги ещё отёчна и ощущаются боли при ходьбе, но это уже не основание держать вас в стационаре. Кости целы, сустав на месте. Имел место ушиб или растяжение сухожилий. Мы провели необходимый курс лечения, долечитесь амбулаторно. В выписке я указал рекомендации, хирург поликлиники будет наблюдать и может назначить вам дополнительное лечение».

Михаил Николаевич получил у сестры-хозяйки свою одежду, переодел-ся, собрал все свои вещи в пакеты и сумку и стал ждать сына, которого предупредил накануне о возможной выписке. Сыну велел прийти к двенадцати часам. Михаил Николаевич был уверен, что Сашка придёт раньше, но было уже без четверти двенадцать, а его всё не было. У двери палаты он присел на стул и за-стыл в тревожном ожидании.

Сестра-хозяйка сменила на его кровати простыни и наволочку, взбила по-душку и красиво водрузила её в изголовье. Одеяло в цветастом пододеяльнике аккуратно заправила по центру кровати. «Как легко и проворно справились женские руки с этим нехитрым делом, – подумал старик, – никто из нас восьме-рых обитателей палаты ни разу так просто и красиво не заправил свою кровать, хотя и старались ведь».

Тягостные минуты ожидания сына невольно заполнились воспоминания-ми. Когда-то и он имел вот такую же проворную, аккуратную, всё умевшему по дому делать жену. Больше десяти лет назад уехала она к дочери поводиться с малышом, да так там и осталась. Сначала обещала приехать, но два года назад дочь купила ей однокомнатную квартиру и теперь уже ждать бесполезно. «Так и придётся доживать с этим непутёвым Сашкой», – подумал он и на глаза не-ожиданно навернулись слёзы.

Видя, что старик вынул носовой платок, сморкается и протирает глаза, «ходячий» сосед по палате стал успокаивать его: «Не расстраивайтесь, я вас провожу до остановки, посажу на маршрутку».

– Спасибо, дорогой. До остановки-то я и сам с передыхом как-нибудь до-ковыляю. Но если этот паразит не приедет, я и домой-то не попаду, да и денег на дорогу с собой нет. Вот проблема…

– Родственники или друзья поблизости проживают? – подал голос муж-чина с кровати от окна.

– Да мне бы только добраться до дома, а там весь подъезд меня знает, у любого посижу, пока он появится.

– А денег займут? – спросил мужик, вызвавшийся проводить.

– Запросто. Я ж не алкаш. Никогда, ни у кого не занимал. Наоборот все ко мне идут перехватить до пенсии. У меня пенсия хорошая, больше пяти тыщ.

– Тогда всё просто. Я посажу вас на такси. Это будет стоить вам пример-но рублей двести пятьдесят. Доедите до дома, займёте у соседей денег, рассчи-таетесь и ждите сына.

– Да я заплачу и пятьсот. Деньги-то у меня дома есть. Вот только не на-шёл бы он их. Что были в кошельке, тех уже, наверняка, нет. Их Сашка пропил, это точно. А вот нашёл ли он мою заначку – вопрос. Если нашёл, то остался я гол, как сокол.

– И большая сумма? – спросил мужик от окна.

– Пятьдесят тыщ. Собрался переложить в другой банк. Там акцию объя-вили под хороший процент. В Сбербанке ж только шесть для пенсионеров. Немножко там оставил, а эти решил переложить, да вот не успел, сюда попал.

В палату вошла сестра и стала делать уколы лежачим. Ходячие больные побрели в процедурный кабинет. В палате установилась тишина. Кругом суети-лись, занимались каждый своими делами, про старика на время забыли.

А он опять погрузился в свои грустные думы. «В соседней палате лежит старик не моложе меня, так к нему идут целый день: то сыновья, то снохи, то внуки. Даже соседи приходили, а я…», – подумал Михаил Николаевич и горь-кий ком опять подкатил к горлу, – почему мой-то сын не такой, что я ему сде-лал не так?»

Опять пришлось вынуть платок и вытирать промокшие глаза. На этот раз никто его расстройства не заметил. Через несколько минут старик успокоился и, словно в сон, погрузился в воспоминания.

Вот он молодым парнем окончил в родном селе семь классов и стал рабо-тать с отцом в колхозе. В армию попал на Дальний восток под Хабаровск. Год учился на моториста и шофёра. Два года служил на военном аэродроме ди-зельгенераторщиком. Если в городке или на аэродроме отключался свет, а слу-чалось это очень часто, Михаил немедленно запускал мощный дизель и давал ток. Когда заканчивал службу, как агитировал его зампотех остаться на сверх-срочную! Как агитировал! Не остался. Приехал домой, а что делать в колхозе? Дал председатель старый разбитый «газон» – работай, говорит, жди новую. А как на том металлоломе было работать, коли он каждый день «сыпался»?

Однажды приехал в деревню материн брат дядя Степан. Посмотрел он, посмотрел на Мишкину работу и позвал в город. Помог устроиться в гараж гор-комхоза. На бортовом ЗИЛе стоял у Михаила дизельгенератор и сварочный аппарат. С бригадой ремонтников обслуживали городские теплосети. Через полмесяца дали общежитие, зарабатывал по тем временам хорошие деньги. Ко-гда женился – дали служебную квартиру, через десять лет получил на неё ор-дер. Потом дали двухкомнатную. В садовом товариществе на берегу речки заи-мел шесть соток земли. Жил нормально: росли дети, хорошо отремонтировали и обставили квартиру, купили всё, что нужно для дома – денег на всё хватало.

Жил, как все, а на старости не как у всех. Судьба…

Мужчине у окна сестра, впорхнувшая в палату как мотылёк, сняла систе-му. Он сел на кровати и спросил, обращаясь к Михаилу Николаевичу:

– А травмы-то не от сына получили?

– О нет! До этого пока, Бог миловал, не доходило. Бывает, накричит, но руку пока не поднимал. Нет. Это я сам. Верите? На Первое мая – не выпил ни грамма. Не выпил и на Девятое. Это ж какие праздники! Нет, не выпил! А тут пошел, получил пенсию, зашёл в магазин, набрал продуктов и решил взять ма-ленькую. Пришёл, значит, домой, приготовил хорошую закуску и выпил ту чет-вертинку. Показалось мало. Решил пойти и ещё одну купить. Вышел на пло-щадку, голова закружилась, а дальше и не помню, что и как произошло. Очнул-ся наутро уже здесь в палате. Голова забинтована, рёбра не дают вздохнуть, ру-ка сломана, нога ноет. Вот так и случилось. И выпил-то всего четвертинку. Раньше, бывало, поллитровку оприходую и ничего, нормально. А сейчас уже силы не те. Уже не те.

– Вот оно что. Выпивоха, значит, – заключил собеседник.

– О нет! Алкашом никогда не был. Жена, правда, ругалась, что выпивал. Это было, но они ж все нашего брата пилят за это. Зарплату я не пропивал, нет. Мы на шабашках хорошо зарабатывали. Не было того дня, чтобы мужики, из бригады, которую я обслуживал сваркой, не нашли клиента. В течение дня или после работы сделаем шабашку, возьмём по бутылке на брата, в гараже куль-турно выпьем и по домам.

– А сын-то рос хулиганом? – не унимался мужик.

– Ну, это было. Так я же с ним строго, спуску не давал. Когда поставили на учёт – высек. Крепко высек, чтобы не повадно было по ночам шастать, да на чужое зариться. Всё у него, я вам скажу, было. Был сыт, одет, обут, што ещё нужно? В армию пошел – отслужил. Там где служил, женился. Три тыщи от-везли мы тогда с женой на его свадьбу, но через год он приехал. Выставили его жена с тёщей. С тех пор так и живёт со мной, так и тянет, так с меня и тянет, – тихо сказал старик, тяжело вздохнул и замолчал.

Молчал и его собеседник у окна. Минут через десять Михаил Николаевич глянул на часы и стал подниматься. Отдыхавший после укола сосед подскочил с кровати, подхватил сумку и пакет, старик попрощался с соседями по палате и вышел.

Прихватизатор

Прихватизатор – слово для нас новое. Оно одно из тех, что пришли к нам с демократическими преобразованиями. Этим словом называют людей, кото-рые в ходе реформирования экономики кое-что из бывшего государственного сумели «отцепить» для себя. Большинство прихватизаторов сделали себе со-стояние на присвоении бывшего государственно-ничейного, но есть и таковые, кто хватает кому-то принадлежащее. Вот с таким разбойником-прихвати-затором мне и приходится иметь дело. Собственности меня этот разбойник, вроде, и не лишил, но и пользоваться ею не даёт. На иного бандюгу можно заявить куда следует, на моего – бесполезно. Наши правоохранители мало того, что не помогут, так ещё и засмеют. Даже соседа, надёжного во всём мужика, и то на помощь не позовёшь.

Иные разбойники по ночам, в глухих местах действуют, а сей злодей – днём, да принародно. Все прочие рекетмены и прихватизаторы действуют шай-ками, связи используют, а этот действует сам. Всяк бандит-разбойник росту здоровенного, силищу имеет, телосложения спортивного, а энтот опять же не таков: от корешка не то два – пол вершка. Щёлкни пальцем он и готов будет. Но действует паразит нагло.

Ну что? Хотите поскорее узнать, кто же на меня разнесчастного «на-ехал»? Понимаю. Говорить, конечно, придётся, раз уж сказывать начал.

Смейтесь-не смейтесь, а злодей этот – воробей. Да, да. Самый обыкно-венный наш русский воробей. Удивлены? Смеётесь? Смейтесь! А на самом-то деле смешного ничего тут и нету. Я бы и сам разделался с серым паразитом в два счёта, но есть обстоятельства, и он ими умно пользуется. Да ладно. Луч-ше уж всё по порядку поведаю.

Поселился этот заморыш у нас на даче на открытой веранде в дырочке прямо над входной дверью в домишко. Мы по весне до самого тепла на даче нынче не появлялись. Он окаянный и приглядел себе местечко: от ветру север-ного закрытое, на солнышке, сухонькое, тихое и спокойное. Свил гнездо и воробьиху на яйца успел посадить к нашему приезду.

Приехали мы, значит, утречком, начинаем выгружать вещички из маши-ны на веранду. Он сидит в сторонке поглядывает. Только я к двери направился, так он как начал орать окаянный! Орёт, заметьте, не пищит по-воробьиному, а орёт разбойным голосом, прыгает с места на место, крыльями машет, того и гляди в лицо бросится. Треснул бы его чем-нибудь и все дела. Да и логово его выбросить в мусор в два счёта мог бы. Это ж просто. Но тут же рядом… жена! «Стой»! – как часовой кричит на меня, – не ходи! Пусть в гнездо залетит, апос-ля всё в дом занесём!» Я и стою. Залез этот паразит в свою дырку. Я, было, к двери, а он окаянный из гнезда вылетел, с криком своим разбойным в воздухе на одном месте, как жаворонок, завис, крыльями своими шумит словно орлан и, опять же, орёт голосом не птичьим. Он, стал быть, на меня спереди налетает, а сзади его союзница – моя жена: «Куда тебя несёт? Не успел он залететь в гнездо, а ты выпугнул! Иди в сад, я сама всё в избу занесу, уходи тебе гово-рю!» Ну и что ж мне в таком случае делать? Ушёл.

Вот так с тех пор и пошло. Уйду в сад, сяду на скамейку и сижу, жду, по-ка тот серый паразит улетит за провизией. Или работаю, работаю, попить захо-чу. Зайти бы в избёнку, достать из-под полу минералочки или пивка буты-лочку – нельзя. Инструмент какой потребуется и то не пускают. «Зачем тебе ножовка? – кричит жена, – завтра обрежешь ту ветку, а можно и вообще не пи-лить. Глядишь, может ещё и отойдёт». Видали? Ветки сухие у них уже про-растать стали. Лишь бы меняя в дом не пускать. Это ж понятно.

А когда вечер наступает, тут совсем беда. Наворочаюсь за день лопатой, поужинать бы да прилечь на кровать отдохнуть перед телевизором, так не тут-то было. Этот паразит, видите ли, ещё не забрался в своё логово на ночлег. «Подожди!» – грозно останавливают моё намерение. Сижу голодный в саду на скамейке, жду. Сосед Саня, вижу, уже поужинал, вышел в сад покурить. Весё-ленький такой, рюмочку видать пропустил, а я сижу, жду пока совсем темно станет.

– Мало ли какой чёрт, где себе гнездо устроит? Не там построил? Появи-лись проблемы? Неудобства? Это, извините, его проблемы! Я здесь причём? Почему я страдать должен? На каком основании?

Задал я как-то себе вопрос и решил разом покончить с этой лавочкой. Не обращая внимания на вопли серого забияки, вошёл в домишко и лёг. Харак-тер, значит, проявил. Жена колесом подле меня, я сейчас, говорит, мигом что-нибудь приготовлю поужинать. Видит же, что я взбрыкнуть решил.

– Добрые люди уже спят, а ты только собираешься готовить, – проворчал я. – Ладно уж, говорю, обойдусь без ужина.

И вы думаете, жена повинилась, заговорила как-то примирительно? При-знала свою неправоту? Дудки! Присела ко мне на край кровати и начала зали-вать про полезность для здоровья на ночь не кушать…

– Вот так-то, – думаю про себя, – завтра скажет, что и от обеда один вред для здоровья, а ей ответил:

– Понимаю, к чему клонишь. Можешь не беспокоиться. В следующий раз буду брать из дома кусок хлеба. Пожую в саду и ладно. Заботься, чтобы этот твой любимчик во время ужинал и спать ложился, а я как-нибудь перебьюсь.

– Ну что ж, можно и так – пропела жена, – ничего не случится, я тоже с тобой буду…

Понял я, что попытка моя характер проявить ни к чему ни привела, ни-чего-то я и не добился. Плюнул на всё и смирился со своим горемычным по-ложением, а что ещё делать?

Шухер! Сталин…

На живописном волжском берегу, среди дубрав, сосновых и берёзовых околков с размахом раскинулось старинное русское село. К крайней его улице, со стороны Волги, примыкает большая поляна. На ней и выделили нашему са-довому товариществу участки. Близость к городу и селу, постоянное автобус-ное сообщение с городом привело к тому, что участки стали застраиваться не только крошечными садовыми домиками, но и домами, вполне приспособлен-ными к круглогодичному проживанию. Вот и мой сосед Кузьмич домишко по-строил утеплённый, соорудил в нём печь, построил баньку и поживает, не зная горюшка, в деревне круглый год. Развёл кур, уток, кроликов. Завёл дойную ко-зу Дашку. По весне покупает поросёнка. Летом, правда, приходится заготавли-вать дрова на отопление, да корма для своей многочисленной живности, но зато до следующего лета живёт и в ус не дует.

Однажды летним вечерком выглянул я на нашу дачную улочку. Вижу, мой сосед сидит на бревне у забора со своим братом, курят и что-то бурно об-суждают. Естественно, я тут же к мужикам и присоединился. Брат Кузьмича проживает в дальнем районе. На время уборки урожая его перевели работать на совхозный ток механиком. Когда я подошёл, он рассказывал о делах в некогда богатом хозяйстве:

– Понимаете? – рассказывал Фёдор, – привозит водитель на ток зерно от комбайна, заезжает на весы, взвешивается и ссыпает зерно в бурт. Учётчица отмечает в путёвке рейс и количество привезённого зерна, но опять за зерном к комбайну водила ехать не спешит. Объезжает с другой стороны зерносушилку, подъезжает под бункер, сам его открывает, насыпает полный кузов зерна, и по-ехал домой обедать… И так каждый! На виду у всех! Начальство везёт себе, ра-бочие себе. Откуда будет прибыль, деньги на зарплату, на бензин и всё другое? Не-е-ет, ничего хорошего при таких делах не будет. И податься некуда.

– Сталина надо поднимать, Сталина! Хоть на годик-другой! И стрелять таких, стрелять, да в Сибирь, на Колыму! Только так можно навести порядок! Только так! – с запалом выкрикнул Кузьмич, – я пацаном с десяти лет в том хо-зяйстве работал. Тогда это был колхоз. И на току работал, и комбайн во время уборки трактором таскал. Воровали, конечно, и тогда, но как?! Возьмёшь ма-ленько курам и огородами, огородами. Не дай бог кто увидит! Это конец! Не то за мешок, за килограмм зерна пять лет давали!

– И всё равно воровали, – вступил я в разговор.

– А как было жить?! – выпалил Кузьмич, – их четверых, он кивнул на Фё-дора, надо было чем-то кормить. На трудодни дадут осенью, когда все поставки государству выполнят. Да и сколько дадут?!

Посидели мы ещё минут двадцать, потолковали, и Фёдор заспешил на ав-тобус. Поднялся, собираясь уходить, и я.

– Слышь, – остановил меня Кузьмич, – если не приедет сын, ты мне по-можешь? Тут мне кое-что должны привезти, а сына пока нет.

– Ясное дело, помогу. Крикни, – ответил я и заспешил к ужину.

Не успел я закончить трапезу, как услышал из улочки гул грузовика. Захватил рабочие рукавицы и заспешил к соседу.

Пятитонный самосвал потихоньку пятился задом ко двору Кузьмича, а тот волоком вытащил из двора брезент и стал его расстилать на дороге напро-тив ворот. Когда самосвал доехал до брезента, мы разом крикнули: «Стой!». Пыхнув тормозами, грузовик остановился и начал поднимать кузов.

С грохотом откинулся задний борт, и на брезент сыпанула золотистая пшеница. Грузовик опустил кузов и укатил, оставив на брезенте кучу тонны на полторы. Кузьмич принёс охапку пустых мешков, вышла с пустым ведром его жена Рая. Она взяла в руки мешок, передавая мне ведро, сказала: «Я буду дер-жать, ты насыпай, а он пусть таскает». Я споро заработал ведром. Кузьмич только успевал относить куда-то во двор мешки. Минут через двадцать ведро уже не черпало пшеницу. Кузьмич забрал его у меня и унёс во двор. Ушла в дом и его жена. Тут-то я и выкинул номер.

Не знаю, как всё получилось, но вошёл я во двор, выглядывая из-за ворот в переулок, приглушённо крикнул: «Шухер!».

Кузьмич пулей метнулся в сарайчик, выбежав оттуда, стал торопливо за-пирать его на замок. Мой сигнал, к сожалению, через открытую дверь услыша-ла и хозяйка дома. Она выбежала на крыльцо и, отчаянно жестикулируя рука-ми, с усилием, но почти одними губами велела нам уходить со двора, спрятать-ся куда-нибудь. Кузьмич уже был готов нырнуть в калитку, что вела на огород, а я стоял у ворот, понявши, что своей шуткой хватил лишнего. Видя, что я не собираюсь прятаться, хозяин выглянул в обе стороны улочки, подошёл ко мне и сказал:

– А чё случилось-то, не пойму? Кого испугался?

Я склонился к самому его уху, чтобы не слышала его жена и тихо, нарас-пев сказал:

– Сталин…

Кузьмич посмотрел на меня в упор долгим, каким-то неопределённым взглядом и, выходя за ворота, прогудел: «Отбой тревоги»!

Потом мы с ним взяли за углы брезент с остатками зерна и заволокли во двор. Кузьмич проворно закрыл ворота и начал собирать с брезента зерно. Жена его веником подмела дорогу у ворот. В то время, когда она через узкую калитку вошла во двор и стала закрывать её, Кузьмич, прикуривавший сигаре-ту, улыбаясь беззубым ртом, шепнул мне:

– Ну, что сказать ей, что случилось-то, а?

Я шмыгнул в калитку и был таков.

__________________________________________

Перепелятников Андрей Николаевич родился в 1930 году в г. Элисте. С 1982 года живёт в Ульяновске. Публиковался в центральных и областных СМИ.