«Мое детство прошло в военное и послевоенное время. Странно или нет, но больше всего воспоминаний из семидесяти прожитых лет именно оттуда. Помню народную нужду и голод. Вот выхожу я из дома с куском хлеба, а меня уже дожидаются друзья-товарищи. Бежим к одному из них, Кольке Климову, там вырезаем из куска мякоть и тут же съедаем ее, а корку нарезаем аккуратными кусочками и поджариваем в печке…»

Ирина Антонова

Это первые строки из еще не вышедшей в печать книги Бориса Андреевича Сараева «Моя правда». В своем труде он рассуждает о гибели Союза, о перспективах России, о реформах, о проблемах текущего момента, подсказывает шаги выхода из сегодняшней непростой ситуации.

Наше знакомство с Борисом Андреевичем состоялось практически накануне выхода газеты. Его глаза излучали необыкновенную теплоту и мудрость, с этим человеком хочется беседовать часами, настолько он располагает к себе.

– Борис Андреевич, практически с первых строк вы много говорите о гибели Союза, о проблемах России. Но хотелось бы узнать, что было в нашей области в те непростые 80-е-90-е годы. Наверняка, есть немало интересного, ведь наша область в то время была в первых рядах среди российских регионов?

– Я считаю, что до реформ и в первый период этих реформ (1991-1994 гг.), в нашей области все делалось очень правильно. Мы в это время по продовольственному обеспечению занимали места в первой пятерке российских регионов. Производство и потребление основных продуктов питания было выше, чем во многих других местах, больше, чем в среднем по России. Не только больше потреблялось, но и было значительно дешевле. Почему? Потому что, начиная с 1984 года, мы отошли от порочного подхода к работе валом. Если помните, это время прихода в область Геннадия Васильевича Колбина, которого назначили первым секретарем Обкома КПСС. Он и меня пригласил на областную работу.

Для начала мы взяли научно-обоснованные нормы потребления – сколько человеку на год требуется хлеба, картофеля, овощей, мяса, молока, яиц, сахара, рыбы, растительного и так далее. Нормы умножили на численность населения, 1,5 млн. человек, и получили общую потребность. Таким образом, сразу увидели, чего и сколько у нас не хватало. До этого такими подсчетами не занимались, надеялись на плановые поставки из других областей и республик. И хотя никогда в полном объеме их не получали, но снова и снова полагались на них.

Отныне решили добиваться полной самообеспеченности. Разработали программу по срокам, обеспечили финансирование и в течение нескольких лет решили все основные проблемы. К примеру, области требовалось 70 тысяч тонн сахара на год, а небольшой заводик в Цильне производил лишь 30 тысяч тонн. За короткий срок его реконструировали, удвоили мощность по переработке корней сахарной свеклы с 1500 до 3000 тонн в сутки, построили дополнительно технологическую линию по переработке кубинского тростникового сырца и стали производить сахара больше потребности. Одновременно расширили посевы сахарной свеклы.

Также решили вопрос с растительным маслом. До этого, не имея мощностей по переработке подсолнечника, весь его урожай вывозили в Саратов и другие места, а своего масла не производили. Теперь же переоборудовали два старых списанных спирт-завода и надежно закрыли свои потребности в объеме 15 тысяч тонн.

По этой же схеме решили проблему производства сыров, кондитерских изделий, овощей открытого и закрытого грунта, картофеля, овощных консервов. Появился даже свой зеленый горошек. К началу 90-х годов за исключением мяса, рыбы, фруктов область была самодостаточной. Самообеспечение помогало иметь более дешевые продукты питания, их розничная цена на наших прилавках была значительно ниже среднероссийской. Ульяновцы, надо полагать, помнят то время. Оно не было идеальным, многого не хватало, хотя по сравнению с сегодняшним днем производилось в 2-3-4 раза больше. Видимо, покупательная способность населения была выше.

Хотелось бы вспомнить еще об одном показателе, которым в те годы системно занималась областная власть – о соотношении уровня заработной платы и прожиточного минимума. Мы считали обязательным, чтобы на одну среднюю зарплату могли прожить два человека. Откуда такой подход? В области проживало 1,5 млн. человек, в том числе 300 тысяч пенсионеров, 600 тысяч работающих и 600 тысяч иждивенцев – детей, домохозяек и других членов семьи.

Считали, что пенсионеры плохо или хорошо, но проживут на одну пенсию, а вот каждый работающий должен содержать одного иждивенца. Иначе люди не выживут. До 1994 года избранные подходы, управленческие технологии позволяли добиваться необходимого соотношения. Со всей ответственностью заявляю, что подобным могли похвастаться немногие. В иных регионах уровень зарплаты в то время был выше. Например, в Самарской области превышал наш почти в два раза, но зато стоимость жизни, так называемый прожиточный минимум был в три раза выше.

А вот с 1995 года наши подходы уже не обеспечивали необходимых результатов, и их надо было менять. На этот счет поступали реальные предложения. Увы, руководство области оказалось неспособным понять и сделать это. Оно посчитало, что созданные заделы позволяют еще сколько-то прожить безпроблемно. Дальнейшие события показали, что это не так.

– А каким должен быть руководитель региона, отрасли, предприятия?

– Руководитель любого уровня должен отвечать многим высоким требованиям, но прежде всего он должен быть способным целиком отдавать себя делу. Это качество я считаю главным. Если он много думает о собственном имидже, о своей выгоде и личном интересе, то такой человек настоящим руководителем никогда не будет.

Конечно, руководителю необходимы и другие качества – деловые, моральные, политические. Именно это триада лежала в основе ленинского принципа подбора кадров. Мне на всю жизнь запомнился урок, преподанный на заре трудовой карьеры. В двадцатипятилетнем возрасте я был назначен директором крупного отстающего совхоза. Все там было в развале, а вот пчелиная пасека процветала, давала и мед, и прибыль. Но помощнички меня информировали, что меда и прибыли было бы на порядок больше, если заменить пчеловода. Он, дескать, на руку нечистый, ворует, на ворованный мед купил в Барыше дом сыну, себе купил мотоцикл с коляской и так далее. По молодости и неопытности без особых раздумий я тут же принял решение о замене пчеловода. И что же? Пасека, можно сказать, пропала. Зимой пришлось покупать сахар для прокорма пчел, к весне погибла почти половина семей. И только тогда я понял, что совершил ошибку при смене пчеловода. Старый был морально ущербным, но умел работать, имел хорошие деловые качества, новый же действительно был честным, но работать не умел, его деловые качества приближались к нулю. Тогда-то я вспомнил ленинскую формулу и старался ей следовать в больших и малых кадровых вопросах. Надо работать с теми людьми, кто есть, но с учетом их качеств.

– Вы согласны с таким выражением – «кадры решают все»?

– Безусловно, целиком и полностью. Родословную этой крылатой формулы некоторые связывают со Сталиным, другие считают ее атрибутом исключительно директивной экономики, третьи относятся к ней как к лозунгу. А многие вообще забыли. На самом же деле это действительно вечная истина организации управленческого труда. На равных этапах советского времени она трансформировалась, модернизировалась, уточнялась, адаптировалась к ситуации: «Кадры, овладевшие знаниями, решают все!», «Кадры, овладевшие техникой, решают все!» и так далее.

Непонятно, почему сейчас эта универсальная формула у нас не в чести, почему мы не руководствуемся ею? Весь мир живет по ее законам, а у японцев эти слова можно прочесть на самых видных общественных местах и на производстве. Что нас смущает? То, что формула широко использовалась в Советском Союзе? Никого в мире не смущает, а нас смущает.

В соответствии с этим лозунгом в Союзе на всех уровнях создавался кадровый резерв.

– Раньше советский народ в своей работе, да и вообще по жизни, опирался на ленинские принципы, которые, мне кажется, в чем-то до сих верны. Сейчас многие теряются, не найдут себе идеала, к чему стремиться. Так может вернуться к ленинским постулатам и жить по ним?

– Вопрос интересный и сложный. У Ленина много исторически верных оценок и положений, многие из которых не устареют никогда. Но целиком, один к одному перенести их в нынешнюю жизнь невозможно.

Не все, что было верно тогда, окажется верным и сегодня. И это нетрудно понять. Тогда была единая экономическая база, на основе которой развивалась общенародная собственность. Теперь общенародной собственности фактически нет. Тогда была однопартийная система с демократическим централизмом. Теперь десятки партий, только парламентских четыре.

Я уже говорил, что в 1995 году уже не годились многие подходы, которые за год до этого обеспечивали нужный результат. Обстоятельства, условия жизни и хозяйствования так быстро меняются, что перенести вчерашние принципы и правила в сегодняшний день не всегда возможно. Но главное из ленинского учения, из ленинской практики, руководствуясь народными интересами, не только можно, но и должно перенести в нашу современную жизнь.

Вернуть ничего нельзя. В принципе это невозможно вернуть, тем более один к одному. Но какие-то концептуальные подходы можно воскресить, воспроизвести, адаптировав их к нынешним условиям. Ведь то, что было верно тогда, оно может быть не всегда верным. Например, тогда была единая экономическая база, на основе которой развивалась страна – общенародная собственность. Никакой частной собственности. Вот теперь это невозможно. Или однопартийная система с демократическим централизмом. Ее уже никак не вернешь. В принципе это не лучший принцип организации жизни. Но тогда, наверно, по-другому нельзя было жить. Но и взять, что тогда было хорошо и успешно, в сегодняшнюю жизнь невозможно.

«Мое детство прошло в военное и послевоенное время. Странно или нет, но больше всего воспоминаний из семидесяти прожитых лет именно оттуда. Помню народную нужду и голод. Вот выхожу я из дома с куском хлеба, а меня уже дожидаются друзья-товарищи. Бежим к одному из них, Кольке Климову, там вырезаем из куска мякоть и тут же съедаем ее, а корку нарезаем аккуратными кусочками и поджариваем в печке. Часть этого «деликатеса» друзья отдавали мне, а за это я должен был завтра снова выйти с куском хлеба.

Наша семья крайнего голода не знала, потому что повезло: у отца была «бронь», во время войны он работал старшим механиком МТС. Помню, как плакала мама, когда у отца забирали «бронь» и приносили повестку, как она радовалась, когда отца уже со сборного пункта отпускали домой. И так было несколько раз, и отец сам отказался от «Брони», устав от повторяющихся призывов. Но в действующую армию его так и не взяли.

Помню я и доброжелательность, добродушие людей по полной хлебавших несчастье долгие военные и первые послевоенные годы. Веселые хороводы и посиделки помню, игры в «лапту» и «третий лишний» помню, а вот уныние и обреченность, злобу и ненависть – не помню. Не было этого.

Сразу после войны, в конце 1945 года отца назначили директором Живайкинской МТС Барышского района Почему я много говорю об отце? Потому что любил его и по-сыновьи, и по-человечески всю жизнь. И всю жизнь старался брать с него пример, подражал. Согласитесь, – это, наверное, главное счастье для любого, если можешь брать пример с отца. Он ненавязчиво, но убедительно своим примером привил уважение к труду. Мне не было еще и тринадцати, а я каждое лето после окончания учебного года работал помощником комбайнера, штурвальным. Работа не из легких, но я был крепким пацаном, а главное – мне нравилось общаться со взрослыми людьми. Помню многих из них. Они научили меня серьезному отношению к жизни. (…) Работал агрономом, директором совхоза, начальником районного управления, первым секретарем райкома КПСС, первым заместителем председателя облисполкома. (…) Последние семь лет работал Первым заместителем Главы области и Полномочным Представителем Президента, был народным депутатом Российской Федерации. Это были самые тяжелые годы жизни. Почти физическую боль вызывали разрушение Союза, гибельные реформы. (…)».