Вчера анестезиологи-реаниматологи всего мира отмечали свой профессиональный праздник. Первая официально общепризнанная анестезия состоялась 16 октября 1846 года. О том, с чего все начиналось и как сегодня живется врачам, которые работают на гран» жизни и смерти, мы говорили с заслуженным врачом России, заведующим анестезиолого-реанимационным отделением Больницы скорой медицинской помощи Борисом Фадеевым.

Все началось с дантиста

Наркоз в хирургическую практику ввел дантист. 16 октября 1846 года зубной врач Томас Мортон по собственному методу усыпил больного, которому профессор Уоррен успешно произвел операцию по удалению сосудистой опухоли.

Мортон накрыл лицо больного полотенцем, сложенным в несколько слоев, и стал кропить на него какой-то жидкостью. Это был первый в мире эфирный наркоз. Когда операция была завершена и пациент очнулся, хирург Уоррен обратился к присутствующим студентам: «То, чему мы были свидетелями, вскоре поразит изумлением весь мир».

Историки утверждают, что Томас Мортон был одержим идеей сделать больного не чувствительным к боли во время операции, поскольку как дантист слишком часто сталкивался со страданиями людей во время хирургических манипуляций. Первые исследования паров эфира врач проводил на курах, котах, а потом – на самом себе. И чуть не погиб во время одного из своих опытов.

Открытие Мортона оспаривали американские врачи, борьба за авторство продолжалась двадцать лет. Мортон истратил на нее все свое состояние и умер в нищете.

Его похоронили на кладбище в Бостоне, а на надгробии написали запоздалые слова признания: «Здесь похоронен Уильям Томас Грин Мортон – изобретатель метода обезболивания. До него испокон веков всякая операция была мучением, а он устранил страдания оперируемых, и с этого времени наука победила боль».

На Западе так, у нас – эдак

Анестезия в переводе с греческого означает «потеря чувств». Реанимация в переводе с латинского -«оживление». Наркоз – это не просто обезболивание, это введение человека в терминальное, то есть пограничное, состояние – между жизнью и смертью. Поэтому эти две специальности и слиты воедино – анестезиологи-реаниматологи отключают пациенту дыхание, сознание… и на протяжении всей операции следят за его состоянием, чтобы потом успешно «оживить» все функции организма. Ни одна современная операция не возможна без участия анестезиолога-реаниматолога. Важность, большая ответственность и высокий риск врачей, работающих в этой специальности, определяют ее высокий престиж… На Западе и в США.

В России анестезиологов-реаниматологов катастрофически не хватает.

«Все сразу и сейчас»

– Борис Михайлович, чем объяснить, что выпускники мединститутов неохотно идут в вашу специальность?

– Специальность очень серьезная, работать в ней морально тяжело. Терапевт, например, назначает одно лечение. Не поможет – назначит другое, потом – дообследование… А к нам больные попадают в таком состоянии, что решение надо принимать сейчас и сразу. Положили больного на стол -его надо оперировать сегодня, в эту минуту. Наши ошибки непоправимы. На Западе, в США анестезиологи-реаниматологи самые высокооплачиваемые специалисты. А у нас, в России, все по-другому.

– В вашем отделении не хватает врачей? Молодежь есть?

– Врачей не хватает: укомплектованность – пятьдесят процентов. Интересно, что у нас нет сорокалетних врачей – работают или из «стареньких», которым за пятьдесят, или те, кому еще нет тридцати. Но эти, наверное, просто романтики.

В этом году мы выпустили после клинической ординатуры только одного анестезиолога-реаниматолога. Одного!

– И где же этот молодой врач теперь работает?

– В Германии. Как минимум, пять моих учеников работают в Москве. Только анестезиологами. А сколько – медицинскими представителями по торговле разными препаратами, менеджерами…

– Как-то услышала от врача, что судьба больного решается на небесах. Дескать, возможности медицины многие очень преувеличивают.

– В корне не согласен с этим. Во всяком случае, если говорить о реанимации.

В среднем по России летальность в реанимационных отделениях составляет от шестнадцати до тридцати процентов. У нас в отделении за счет того, что нет больных с черепно-мозговыми травмами – на уровне восьми-девяти процентов. Умирает только один из десяти тяжелобольных, несмотря на то, что контингент очень запущенный. Это здорово.

– Почему именно «запущенный»?

– Я говорю о больных, которые не ходят в поликлиники, ждут последнего момента, когда надо вызвать «скорую». Таких очень много. Отсюда – запущенный рак, холециститы, непроходимости, перитониты, аппендициты… Мы это знаем, потому что мы с этим работаем. Средний возраст пациентов, которые попадают к нам не в связи с травмой, а из-за болезни, высокий – лет семьдесят. Это те люди, которые не проходят диспансеризацию, не наблюдаются у врачей, ими никто не занимается, пока болезнь не приобретет самые тяжелые формы. С молодыми то же самое, но они живут на резервах организма – пока не прижмет. За границей этого нет, там – обязательная диспансеризация.

– По чьей инициативе?

– Инициатива исходит от работодателя, который заинтересован в здоровом работнике. Зарубежные фирмы, работающие в России, тоже предлагают своим работникам полный социальный пакет. Под этим подразумевается не обязательное медицинское страхование, а добровольное, с оказанием специализированной медицинской помощи. Фирма оплачивает ежегодный медосмотр своих работников, плюс все анализы.

– «Запущенному» российскому больному – достойную реанимацию», ущербная получается формула. Хотя наверняка с «достойной» реанимацией тоже есть проблемы. Я имею в виду ваше оборудование.

– По оснащенности наши реанимации находятся в зародышевом состоянии. Мы не можем соответствовать требованиям, которые сегодня предъявляют к нам российская, европейская, всемирная ассоциации анестезиологов-реаниматологов. Требуется определенный мониторинг состояния больного, находящегося под наркозом. Мы должны автоматически, с помощью приборов, следить за пульсом, давлением, работой сердца, за парциальным напряжением кислорода в крови больного, желательно – за степенью утраты сознания. Но у нас нет для этого аппаратуры. Оснащенность реанимационных отделений – большая проблема. Лет пять назад наше отделение подошло к черте, когда работать было не на чем. Потом нам выделили средства, оборудование приобрели. Но все изнашивается. Сегодня мы оснащены примерно на двадцать процентов от необходимого.

– В России часто складывается так, что недостаток материально-технической базы компенсирует энтузиазм…

– Поэтому я хочу поздравить всех своих коллег с нашим профессиональным праздником. Всем здоровья, счастья, благополучия в семьях, успехов во всем. Мы работаем в хорошей специальности.

Записала Татьяна ЗАХАРЫЧЕВА