Автор: Александр РУСИНОВ

Об одних много и навязчиво пишут, о других – надо писать… Он запомнился мне по своим работам в Ульяновском областном драматическом театре – целая череда серьезных ролей в конце девяностых. Показался ярким актером с тонкой душевной организацией. Потом как-то пропал из виду – говорили, что уезжал… Недавно актер областного театра кукол – именно здесь теперь трудится Николай Быков – отметил сразу два юбилея: личный и творческий. Отсюда и наш разговор в театральной гримерке.

– Недавний твой юбилей – без сомнения, этапный рубеж. О чем думалось?

– Сначала мне хотелось шикануть, потом почему-то послать все к черту. Затем пришла спокойная мысль: а почему я должен отказываться от своей собственной круглой даты и от того, что ровно двадцать лет моих уже прошло на сцене? Даже профессиональный свой день рождения я вообще-то больше люблю и чаще отмечаю.

Я ведь с 1989 года работаю в разных труппах: Новосибирский драмтеатр, Пензенский молодежный, ульяновская облдрама, Нижневартовский городской театр, нынешний наш театр кукол. Сыграно около 100 ролей! Причем заметных – не «ежиков в заднем ряду». Вот и решил сделать себе юбилейный спектакль. Опять же могу гордиться тем, что, не видя и не зная фильма «Луна в зените» о любви Ахматовой и Гумилева, мы просто придумали историю о том, как если бы души их встретились и начали общаться. Там…

– Интересно…

– Да, сейчас по «Культуре» как раз показали этот сериал. Когда Крючковой-Ахматовой во сне приходит расстрелянный Гумилев и они общаются, я понимаю, что в своей собственной работе мы все сделали правильно. Поэтому сейчас наш спектакль называется «Анна и Николай», но на будущий год, возможно, переименуем его в «Диалог двух лунатиков».

Чем я еще себя могу порадовать? Своей собственной ролью в своей собственной постановке! Тем более что для режиссеров я порой актер неудобоваримый…

– Это почему же?

– Я вредный и дотошный. И либо буду допытываться и добиваться идеала, либо скажу – не надо делать это вообще. Чтобы не стыдно было. Потому что в моей жизни есть очень хорошая новосибирская планка. Моими педагогами были актеры, уехавшие из столицы в Сибирь во время эвакуации и сделавшие там великолепный театр «Красный факел». А своим новосибирским театральным училищем я вообще горжусь, потому что нам преподавали гениальные бабушки-старушки. Опять-таки Новосибирск – город физиков. Огромная прослойка интеллигенции. Меня учили: выходя на сцену, нужно выдавать самый высокий класс, быть настолько интересным этим физикам, чтобы они не пожалели затраченного на театр времени. Чтобы каждый из них не подумал: лучше бы я за это время теорему Ферма доказал. Нужно было соответствовать их мозговому уровню. Да простит меня Ульяновск, здесь все наоборот. Здесь я должен не подняться, а поднять публику «до себя». Поэтому, когда у меня в спектакле звучит поэзия Гумилева и в это время я рисую китайскую акварель, а фоном слышится Вертинский с песней про «колокольчик фарфоровый в желтом Китае», меня спрашивают, почему ты Вертинского взял. Отвечаю, потому что это стихотворение Гумилева на музыку Вертинского. В Новосибирске у меня бы никто не спросил…

– Кажется, на тебя трудно угодить…

– К примеру, я просто обожаю певицу Елену Камбурову. Ее концерт – это целый спектакль. Сама в черной хламиде, из вспомогательных средств – только тросточка, шляпа или цветок, но каждую новую песню она делает по-разному. Это кайф, если ты этим владеешь. Мне близок такой подход.

– Слышал, что у тебя с Камбуровой связан какой-то значимый эпизод…

– Однажды в Новосибирске меня провели на концерт Камбуровой: коллега, который помог мне пройти, с ней учился. Она меня сама встретила у служебного входа. А всю ночь накануне я слушал ее диски, потом по вдохновению нарисовал портрет, и когда пришел в гримерку, подарил его певице. Позже, когда она приезжала сюда, в Ульяновск, в филармонию, подарил ей другую свою работу – «Леонид Енгибаров».

– Это, так сказать, о высоком. А в корпоративах участвуешь? Этим нынче занимаются практически все…

– Нет, пьяные корпоративы не люблю. Потому что, как сказала однажды сама Камбурова, приглашенная за большие бабки на праздник нефтяников и вынужденная даже прервать концерт: «Песни, как цветы, и от вашего перегара они могут задохнуться». Ей тогда выговор сделали, как и мне периодически. Я – актер, наверное, с самым большим количеством выговоров, которого можно вносить в Книгу рекордов Гиннеса.

– У тебя есть любимые роли?

– Сейчас в куклах мы репетируем, восстанавливаем постановку «Маленького Принца», и мне это очень приятно. Потому что когда-то в Пензе я играл самого Маленького Принца. В куклах теперь играю Делового Человека. Из других дорогих мне спектаклей и ролей – «Чайка» облдрамы, шут Помпей в «Мере за меру», Кристофер Рен в «Мышеловке» Кристи, Моцарт в «Моцарте и Сальери». В одной из постановок «Гамлета» я играл самого героя, в другой – Лаэрта. «Прищучил» по английской пьесе – спектакль Пензенского театра, который я еще и оформлял как художник…

– Постой, постой… Это как же?

– Мне предложили, зная, что я учился изобразительному искусству. Я должен был играть главную роль, и мне было проще самому создать декорации. Принес эскизы. Они понравились, и меня утвердили художником-постановщиком. Я знал, что это мое пространство и как актера, и как сценографа, которое я полностью организовал сам.

– Не каждому дано такое творческое совмещение… Как, кстати, служится в кукольном театре после драматического? Вроде бы совсем другая история.

– Поскольку я человек нервно-истерический, однажды я ушел из облдрамы. У меня была альтернатива: либо еще одна роль, и мне, наверное, придется лечиться, либо нужно просто отдохнуть психологически. Сложный репертуар драматического театра – а я там был занят очень плотно и каждый вечер «наматывал кишки на подмостки» – требовал отдыха. Два года я не работал – занимался картинами, ездил к больной маме. А потом соскучился, вернулся в Ульяновск и решил пойти театральным художником: я леплю, рисую, могу делать папье-маше. Попросился в кукольный театр, но на сцену сначала не собирался. Просто артистов здесь не хватало, и меня попросили… Кстати, не устаю учиться. Оказывается актер-кукловод – уникальная профессия. Ты должен чувствовать куклу, когда сам ведешь ее. А в спектакле «Жеребенок», к примеру, мы выходим играть «живым планом», и сами общаемся с другими персонажами – куклами – на равных. Поэтому самый синтетический вид искусства – кукольный театр. В нем заключено все.

– Я слышал, что тебя приглашали даже в столичный театр…

– Когда-то меня увидел Виктюк и позвал. Но не срослось, что-то не получилось. Зато в Москве я получил приглашение в Нижневартовский драмтеатр. И я решил: поеду «на севера». Буквально через несколько месяцев после моего приезда народ пошел на актера Быкова. Хотя было очень сложно. Другое население, иной менталитет, незнакомый город…

– Как живется сегодня?

– Выживаем. Пока не все так плохо. Пытаемся найти новые формы. Поскольку сейчас у меня репетиция «Маленького Принца», не могу не вспомнить цитату из Экзюпери. Вообще-то эту постановку попросили восстановить люди. Значит, кому-то она нужна! Значит и актеры еще кому-то нужны, а это главное! Или как в песне у Пугачевой: «На меня билеты проданы, значит, есть, выходит, еще спрос, ну, спасибо, люди добрые! Буду петь для вас всерьез…»