Говорят, что памятник Карамзину простые горожане изначально встретили недружелюбно. Окрестили “чугунной бабой”. Вечерами мимо него побаивались ходить. Да это и неудивительно – тогда на месте скверика был пустырь, посреди которого торчала непонятная статуя. Попробуй, пойми, память о мужчине увековечили женской фигурой.

После пожара 1864 года, когда было принято решение озеленять город, здесь разбили небольшой парк, обнесли его оградой. Скверик начал пользоваться всеобщей любовью – ведь он стал таким уютным. Однако и сейчас немногие смогут сходу объяснить, что символизируют барельефы на памятнике.

Попробуем вместе “прочитать” аллегорию, на которой основываются использованные в создании памятника образы. Замысел скульптора Гальберга раскрывается не сразу. Мешают древнегреческие одежды, в которые облачены высеченные из камня фигуры. А между тем, в этом нет ничего удивительного, ведь памятник создавался в соответствии со строгими канонами классицизма, который предписывал “подражать античности”.

Та самая “чугунная баба”, пугавшая наших соотечественников почти сто восемьдесят лет назад, – муза истории Клио. В одной руке она держит трубу, чтобы рассказать потомству о событиях истории. А другой – возлагает скрижали “Истории государства российского” на жертвенник бессмертия, подчеркивая тем самым его значимость. В передней грани монумента – круглая ниша с отлично выполненным бюстом Карамзина.

В марте 1811 года, в Твери Карамзин в течение четырех дней зачитывал фрагменты своей “Истории” Александру I. Этот значительный эпизод увековечен на левой, северной стороне памятника.

Рог изобилия проливается на историка в конце его жизни, однако дары запоздали, он близок к смерти. Он усталым движением руки отвергает монеты – перед смертным одром все кажется тленом. И запоздалая благосклонность Фортуны достается его сыну. Таков сюжет правого, южного горельефа, основой которого стали последние дни Карамзина. Тяжело больному историку необходима была перемена климата, и император пожаловал ему пятьдесят тысяч рублей и даже приказал снарядить корабль, чтобы доставить Карамзина в Италию. Однако тот умирает через десять дней, 22 мая 1826 года, и деньги становятся ежегодным содержанием для его семейства.

Тщетность и величие человеческой жизни, подвиг и бессмертие, – все нашло отражение в этом памятнике. На самом деле, в нем можно найти пищу для размышлений. Меня удивило то, что на обоих горельефах историк изображен так или иначе связанным с властью: то он знакомит императора со своим сочинением, то получает от него щедрый подарок. Сам Карамзин свято верил в то, что самодержавие – единственный верный путь развития России, однако отношение к нему Александра I было достаточно сдержанным. Возможно, потому что историк позволял себе пусть и мягкую, но критику в адрес монарха.

Точно так же, как скульптор по-своему отразил факты биографии Карамзина, сам историк увидел судьбу Россию в ее неразрывной связи с монархией. История – это не перечисление голых фактов, это в первую очередь осмысление событий. Здесь практически невозможна беспристрастность. И тот же Карамзин, создавая историю отечества практически с нуля, оправдывал монархию.

Но вернемся к памятнику. Тот вариант, которым мы можем сейчас любоваться в Карамзинском сквере, был утвержден не сразу. Кроме него, в процессе обсуждения предлагали построить комплекс зданий, центральным из которых должна была стать библиотека. Однако впоследствии предпочтение отдали все-таки памятнику, хотя, пожалуй, такой мемориальный комплекс тоже мог увековечить память Карамзина, ведь он внес значительный вклад не только в историографию, но и в развитие литературы.

Как известно, дворяне писали и говорили в основном по-французски. И дело было не столько в “преклонении перед Западом”, как сказали бы сейчас, сколько в том, что в России не было своего литературного языка. Разговорный был, а литературного, отвечающего нормам живой речи, – не было. Был только архаичный, с церковнославянизмами, тяжелыми синтаксическими конструкциями.

Можно утверждать, что русская литература началась с эпохи Карамзина, который сделал печатное слово выразителем духовной жизни. Карамзин вдохнул в литературу живую душу, сделал установку на разговорную речь, обогатил словарный состав языка, выработал непринужденную интонацию фразы. Своим творчеством он предвосхитил появление Пушкина. Возможно, сейчас некоторые страницы его произведений кажутся временами странными, но не будем забывать, что писал примерно двести лет назад, и для своей эпохи был подлинным новатором.

Но Карамзин был не только историком и писателем, он занимался еще и журналистикой. Его деятельность в качестве журналиста была разносторонней и многообразной, но особенно хотелось бы остановиться на том, что именно Карамзин, будучи редактором “Вестника Европы” создал в журнале раздел “Политика”. Он первый почувствовал желание читателя увидеть в журнале общественно-политический орган, который будет разъяснять факты и явления современности. Редкое издание СМИ сейчас обходится без политических новостей. И тяжело даже представить, что когда-то в газетах и журналах о политике попросту не говорили. Карамзин же сумел выделить эту сферу, ставшую теперь неотъемлемой частью практически всех газет и журналов.

Карамзин был для литературы целой эпохой, навсегда изменил ее облик. Его “История” не перестает быть актуальной и поныне. А его смелости говорить в лицо царствующему монарху неприятные вещи, рискуя навлечь на себя немилость, можно поучиться многим журналистам. Наследие Карамзина и его влияние на ход литературно-исторического процесса поистине было велико. И наш долг, как его соотечественников, – с уважением относиться к памяти “последнего русского летописца”.

Алина Аляутдинова