“В стране в течение долгих-долгих лет, в том числе, в царское время, всего было недостаточно, был дефицит. Именно у нас родилось выражение “Что дают?”. Сначала вставали в очередь, а потом спрашивали – что дают? В такой стране, когда вдруг появились материальные блага, понятно, что люди к ним стремятся безумно. Это нормально. Нет ничего позорного, если человек хочет иметь красивые вещи, модно одеваться. С другой стороны, телевидение может культивировать другое отношение к вещам, помочь определить приоритеты. Но еще не наелись”.

И вот опять по десятому кругу. Опять разыгрывают либералы свою животную трагедию и раскрывают основную проблему мироздания. Говорят, не наелись мы еще. А набьем желудок, так будет счастье. С уст звезды и профессионала подхватили ульяновские голоса старую песню. В 90-е звезда была десантирована из США, где собственно и выросла. Наводила «телемосты», блевотно хихикала над “отсталыми туземцами”, стебалась над «секса у нас нет», тиражировала на ящик и отрабатывала не менее блевотный мем «совок». Познер это такой Ельцин от журналистики, или скорее Гавриил Попов. Нечто склизкое, обтекаемое, вставшее в вечнозастывшую псевдоаристократическую пустую позу. После шабаша 90-х, когда подобное скопом прорывалось и к власти. Теперь скорее законсервировано в профессиональных нишах. Бог бы с ним. Интересно наблюдать за другим. Смотрю за реакцией медийщиков и зрителей. Очень значим один нюанс. Молодежь более пытается учиться, более возрастные и либерально ориентированные видят гуру скорее как знак и знамя. Как вздох по своим обретенным в молодости, а на самом деле в 90-е искусно навязанным конструктам. Как ностальгию по нереализованности этих моделей в вечно дикой России, в которой им так не повезло родиться.

А теперь в обоснование своего заголовка. Давайте попробуем смоделировать чистого либерала исходя из постулируемой им ценностной основы. База идеология либерала – это бихевиоризм, стимул-реакция. Который, к слову, давно далеко не объясняет и животное поведение и психологией давно отринут как совершенно оголтелый примитив и профанация. Модель, кстати, американская. Либеральный концепт полностью исключает историческое и, понимая свое служебное несоответствие, постоянно норовит историю прикончить вообще. Либеральное исключает искусство. Очень просто. Ван Гог, продавший за всю жизнь одну картину и резавший себе уши, или, скажем, Моцарт, вечно бегавший от кредиторов – все они жили в другой системе координат в принципе. Назовите любую сферу человеческой жизнедеятельности, назовите любое историческое, любое что жило, страдало и боролось и я покажу Вам, что это в принципе было чуждо либеральной системе координат. Этому бесконечно потребляющему, вечно пузатому америкосу, взыскующему покоя до полной неразличимости. Всех их либерал выносит за скобки: «вот когда наемся, тогда…». Но никогда! Тупое экономическое: потребности бесконечны. Жрать вы будете хотеть всегда, как Незнайка на Луне, что в итоге превращался в сидящую у купленного в кредит телевизора свинью. Еще аспект. Либерал примитивен. Либералом может быть только плохо образованный человек. Это настолько узкая и ограниченная модель, что любое знание, превышающее круг американской средней школы уже её разрушает. Единственное – для этого нужно быть последовательным и думать до конца.

Либеральное – это маленькая модель, вычленившая в человеке базовое (до физиологии) и постулирующее это основой. Либеральное – это «идеология» атома в организме целого. Либеральное говорит: я атом, я хочу быть атом, я не хочу подчиняться организму, я «свободен». Либеральное разлагает, попутно отменяя государство, искусство, историю, жизнь. Постчеловек который не хочет помнить что собственно создает само имя человек. Обезличенное, мнящее себя самостью.

«мы одеваемся, как одеваются другие, мы ходим в театр, как другие ходят в театр, мы презираем толпу точно так же, как надо презирать толпу». Хайдеггер

Сейчас смотреть на это скорее смешно. А в 90-е вся страна, на вполне искусственно созданном на месте Империи пустыре, жадно внимала: «мы еще не наелись». Да, да – кричала толпа, нам надоели эти очереди, мы хотим колбасы и сникерсов. Мы хотим телевизора, видаков, шварценеггеров и зрелищ. «Дай нам этого последнего человека, Заратустра»

“Что такое любовь? Что такое творение? Устремление? Что такое звезда?” — так вопрошает последний человек и моргает.

Земля стала маленькой, и по ней прыгает последний человек, делающий все маленьким. Его род неистребим, как земляная блоха; последний человек живет дольше всех.

“Счастье найдено нами”, — говорят последние люди, и моргают.

Они покинули страны, где было холодно жить: ибо им необходимо тепло. Также любят они соседа и жмутся к нему: ибо им необходимо тепло.

Захворать или быть недоверчивым считается у них грехом: ибо ходят они осмотрительно. Одни безумцы еще спотыкаются о камни или о людей!

От времени до времени немного яду: это вызывает приятные сны. А в конце побольше яду, чтобы приятно умереть.

Они еще трудятся, ибо труд — развлечение. Но они заботятся, чтобы развлечение не утомляло их.

Не будет более ни бедных, ни богатых: то и другое слишком хлопотно. И кто захотел бы еще управлять? И кто повиноваться? То и другое слишком хлопотно.

Нет пастуха, одно лишь стадо! Каждый желает равенства, все равны: кто чувствует иначе, тот добровольно идет в сумасшедший дом.

“Прежде весь мир был сумасшедший”, — говорят самые умные из них, и моргают.

Все умны и знают все, что было; так что можно смеяться без конца. Они еще ссорятся, но скоро мирятся — иначе это расстраивало бы желудок.

У них есть свое удовольствьице для дня и свое удовольствьице для ночи; но здоровье — выше всего.

“Счастье найдено нами”, — говорят последние люди, и моргают.

– так кричит власти либерал, последний человек, позорный конец истории. Мы ещё не наелись, говорит Познер. Уже карикатура, уже гастролирующий по провинциальным телевизорам, уже вчерашний день. Который мы, слава Богу, с огромным трудом и чудовищными жертвами прожили.