Признаюсь, «роман» Ольги Шейпак «Фёдор Абломов» начал читать из любопытства, а завершил – из упрямства. Любопытство объяснялось желанием объять литпроизведение, не получившее – увы! – общественного резонанса, но отмеченного престижной премией. А упрямство подвигалось самоедством типа: «Ну, заставлял же ты себя читать ещё и не ЭТО!»
Яснее: читал творение госпожи Шейпак из принципа. Ловил себя на некоторых мыслях, которые и захотелось изложить. Не только в связи с выходом книги, но и потому, что произведение сие обнажает некоторые, на мой взгляд, не слишком… как бы это сказать?.. благопристойные тенденции сегодняшней литературной жизни.
Но сначала – впечатления о «романе». Беру это слово в кавычки, потому, что вышедшее из под пера (или клавиш) О. Шейпак сочинение как-то не становится в один ряд с теми, поистине великими романами, которые подарила нам русская литература. Ну, что есть настоящий роман? Правильно: могучая река, плавно вбирающая в своё течение героев, ситуации, характеры, типы, проблемы, чувствования… Чудом таланта своего создателя эта река захватывает нас, читателей, и несёт по своим волнам без всякого видимого напряжения… И мы уже как реальных, живых людей, воспринимаем героев произведения, проникаемся их существованием, проблемами, которые занимают их…
Да, как ни грустно: не нашёл, не обнаружил я такой естественности в произведении О. Шейпак. Зато хорошо различимы те «болты, скобы и скрепы», с помощью которых автор всячески пытается конъюнктурно «привязать» к имени И.Гончарова, к его предстоящему юбилею, своё (возможно, даже давным-давно написанное) произведение. Тут использованы разные, довольно примитивные приёмы, начиная с названия «романа»…
О главном герое книги, многозначительно обозначенном как «Фёдор Абломов». Он представляется мне личностью синтетической, неким пластиковым персонажем, явившимся нашему взору только в связи с фонетическим сходством его фамилии с фамилией одного из известнейших персонажей русской словесности… С тем милым, глубоким, мудрым и тонким Ильёй Обломовым, которого родил своей фантазией и представил нам писатель Иван Гончаров. Ну, никакой, даже самой поверхностной связи между героем Шейпак и героем Гончарова не удалось мне обнаружить! Разве только ДИВАН, на котором возлежат оба героя: живой, полнокровный –гончаровский и схематично-искусственный – шейпаковский. И его фамилия, и образ мыслей (коих у него и нет вроде), и его проблемы – ну равно никакого переклика с гончаровским Обломовым не имеют…
Но, как писал И.Гончаров, «…нужно написать какой-нибудь проект или приспособить новую идею к делу…» Вот Шейпак и приспособила – юбилей великого писателя.
Нет желания говорить и о композиции произведения госпожи Шейпак. Нет потому, что самой композиции в книге не обнаруживаешь, тут заметны только натужные усилия автора к месту и не к месту вводить неких действующих лиц с их непонятными ролями… И уж совершенно, как говорится, ни в какие ворота не лезут «задушевные» беседы (как можно догадаться) самой Ольги Георгиевны с великим Иваном Александровичем.
Вот, скажем:
«– А признайтесь, – обращаюсь я к автору «Фрегата «Паллады», – если бы Вам ещё раз представилась возможность совершить дальнее путешествие, вы решились бы тронуться в путь?»
Это не литературный герой произносит, это госпожа Шейпак запросто гутарит с великой тенью… Тут уж вспоминается другой литературный персонаж, гоголевский. Тот самый, которого приняли по врождённому лакейству мелкопоместные российские чиновники за петербуржского ревизора. И который в подпитии высказывался так примерно: «Ну что, брат Пушкин…»
Ну, а в «ФЁДОРЕ АБЛОМОВЕ» – «БРАТ Гончаров».
В заключение. Конечно, наши могучие классики могут многое. И кассовые сборы обеспечивают по сию пору, и типографии без доходов не оставляют. И – как выясняется – даже премиями могут обеспечить…
Но то, что они за них не голосуют – это точно.
Жан Миндубаев

« Служенье муз не терпит суеты…»

В конце ноября состоялась встреча губернатора Ульяновской области Сергея Морозова с писателями региона. Были затронуты разные стороны литературного бытия – проблемы книгоиздания, участие писателей в общественной жизни региона, формы и способы поддержки литературного творчества – и так далее.
Продолжением этого общения «пишущих и читающих» является и сегодняшний диалог главного редактора журнала «Литературный Ульяновск», поэта Николая Полотнянко с публицистом и литературным критиком Жаном Миндубаевым.
Ж.М. Николай Алексеевич, вот как бы о многом поговорили во время той встречи, а всё же у меня осталось ощущение, что самое главное и не было затронуто. Я имею в виду суть литературной работы, её качество, её социально- общественная роль. У вас есть такое ощущение?
Н.П. Я не первый раз присутствую на подобных встречах и никак не возьму в толк, что подразумевают выступающие под литературой – пишущее множество людей, или художественно полноценные произведения, кои в провинции появляются далеко не каждый год, хотя число обладателей «корочек» члена СП России приближается к полусотне? «Якобы писателей» много, но мало кто из этих бедолаг догадывается, что «корочки» не дают право их обладателю называть себя писателями. Все они члены общественной организации – и ничего больше. Позволю себе такое сравнение: есть спорт массовый и спорт высших достижений; литературой увлечены множество людей, но написать роман, поэму, комедию, чтобы их можно было поставить на одну полку с И. Гончаровым, способен далеко не каждый. Таковых у нас на сегодня попросту нет, но есть несколько писателей, которые уже заметно продвинулись к этой цели, кто занят писательским трудом с полной самоотдачей, даже в ущерб своему материальному благополучию. Поддерживать нужно тех, кто явил граду и миру талантливые произведения. Это негоже, когда наши ведущие прозаики и поэты томятся в очереди на издание своих книг, соревнуясь с явными графоманами. Равнодушно относятся к писателям и СМИ, я имею в виду газеты. Раньше они печатали стихи и рассказы и платили гонорары, а сейчас литература изгнана из газет и только по областному радио иногда слышны голоса отнюдь не самых лучших литераторов. Но вернёмся к встрече. На ней говорилось о чём угодно, но только не о литературе. Особенно жалким было выступление госпожи Шейпак. В ответ на щедрое решение губернатора об увеличении финансирования книгоиздания она поведала историю писательской организации (?) и ни словом не упомянула о ведущих писателях региона и созданных ими произведениях. Ей это по вполне понятным причинам не интересно. Автор вымученного и невнятного повествования, Ольга Георгиевна вообразила, что ухватила за бакенбарды самого Гончарова. Не буду говорить про так называемый роман, замечу только, что его автор начисто лишён литературного вкуса, иначе он не осмелился бы нафаршировать «Обломова» своими выдумками. Это – вне литературы. Но дурной пример заразителен. Этого конфуза с госпожой Шейпак могло не случиться, если бы она предложила свой текст нашему журналу. Мы бы её остерегли от провального дебюта на поприще романистки.
Ж.М. Когда я слушал многочисленные претензии людей, изводящих бумагу (а они были типа «Мы создали произведения – а издаваться не можем!»), меня охватили угрызения совести. И знаете почему? Потому что вспомнилось кем-то сказанное: «Посмотри, как прекрасен чистый лист бумаги!» И ещё припомнилось, как поручик Лермонтов при жизни так и не увидел сборника своих стихотворений… О чём говорит такая самоуверенность «творцов»?
Н.П. Сегодня для многих людей, не сумевших самоутвердиться в жизни, писание виршей, марание бумаги худосочной подражательной прозой стало единственной возможностью облегчить свою истомлённую «свинцовыми мерзостями быта» бессмертную душу. Все понимают, что живут не так, как надо, и для многих занятие «литературой» стало приятной и бесплатной психотерапией. И этих людей трудно в чём-то обвинить, пока чёрт не нашепчет им на ухо, что они писатели ни чем не хуже других, и они поволокут свои творения по редакциям и высоким кабинетам, добиваясь их немедленного тиражирования. Из милых лирических затворников, вылупляются крикливые и зубастые особи, с которыми невозможно общаться на равных. Но по их крику и гаму власть весьма неодобрительно и поверхностно судит обо всех писателях, хотя отличить «овец от козлищ» достаточно просто: нужно посмотреть на результаты их жизнедеятельности, что доступно всякому читателю. Даже не нужно читать всю книгу. Как-то Григорий Коновалов пришёл к Фёдору Панфёрову с рукописью. Редактор «Октября» взял из середины рукописи два листа, пробежал взглядом и кисло сморщился. «Вы прочитайте всю повесть», – сказал Коновалов. «Чтобы узнать вкус муки не обязательно съедать весь мешок» – едко заметил Панфёров. – Достаточно и щепотки». Так что определить, кто из ульяновских писателей мастак, а кто абы как, можно, было бы желание. Но кто этим займётся?
Ж.М: Кстати, я помню слова Фёдора Ивановича Панфёрова о том, что горный массив под названием «русская литература» не может состоять только из Эльбрусов и Казбеков; что есть предгорья и холмы, примыкающие к главному хребту. Но иногда ловлю себя на мысли, что ныне наша словесность только и состоит из этих холмов и бугров, тем не менее мнящих себя вершинами…
Н.П. Голоса великих писателей от Пушкина до Шолохова заглушены визгом и гамом гламурных тусовок. И причина прохладного отношения властной элиты к отечественной словесности, которая в России всегда была «ломовой лошадью» образования и прогресса, мне не известна. Но есть догадка, что русская литература пришлась демократической власти не ко двору, что она в чём-то перед ней виновата, но чем именно она вызвала неудовольствие, никто не ведает. А ведь давно пришла пора определиться по этому вопросу, или во всеуслышание признать, что русская литература даже как гипотеза не рассматривается в проекте будущего России, потому что вся она, от готового взойти «за единый аз» на костёр протопопа Аввакума до первоклассника из сурской глубинки, написавшего первый стишок о весне, отрицает либеральные ценности западного толка, которые за последние двадцать лет набили оскомину почти всему населению страны. Сегодня по факту русская классическая литература задрапирована в замалчивание, как Мавзолей во время проведения на Красной площади парада Победы, а в хрестоматийно-скульптурный глянец поспешно облекаются так называемые русскоязычные писатели. Смысл этого термина легко понять на следующем примере. Вот недавно возле посольства США открыт памятник Иосифу Бродскому, которого литературная тусовка объявила поэтом, равным Пушкину, вторым солнцем русской поэзии. Но раз взошло новое солнце, стало быть, прежнее (А. Пушкин) потухло, и русская литература завершила свой многострадальный жертвенный путь. Как не возрадоваться такому событию, как не отметить его памятником русскоязычному солнцу? Характерная деталь – бронзовая рука покоится в бронзовом кармане. Спрашивается, что она там поделывает? Знающие люди говорят, что Бродский держит в кармане фигу всему русскому, и с этим трудно не согласиться. В последние полвека самыми известными у нас были писатели, чьё мироощущение никак не совпадало с традиционными ценностями русской классической литературы. И Окуджава, и Войнович, и Аксёнов и весь сонм разноголосых русскоязычных авторов всегда показывали и до сих пор показывают русскому народу фигу в кармане. Особенно ярко эти «инженеры человеческих душ» проявили себя в 1993 году во время путча. «А вы их, Борис Николаевич, подсвечниками по головам! – орал детективщик Вайнер». Ну что сказать про такого отъявленного писателя?.. Есть выражение философа Зиновьева: «зияющие высоты». Так вот, вся русскоязычная словесность – это и есть зияющие высоты, в которых копошатся номинанты и лауреаты Большой книги» и «Русского Букера» Таков ныне литературный ландшафт России.
Ж.М. Весьма удручающая картина. И опять извечный вопрос, что делать? Н.П. Во-первых, всем писателям, пишущим на русском языке, в кои веки предстоит определиться, кто они по мироощущению, и если кто-то не видит себя в русле русской классической традиции, то ему нужно честно и открыто об этом заявить и встать в ряды русскоязычных авторов. Во-вторых, нужна талантливая и честная критика, которая должна разобраться в литературном наследстве и вынести объективную оценку тому «вкладу» в русскую литературу, который в неё внесли писатели антирусского направления. Из песни слова не выкинешь, и никто не покушается на русскоязычную писанину, но знать её настоящую цену, должен каждый десятиклассник, иначе вместо светлого будущего Россия погрузится в непроницаемые духовно-нравственные потёмки. В-третьих, русские писатели должны создавать, на региональном уровне Союзы русских писателей, записав в своем уставе: «Союз русских писателей является, основанным на принципе равенства всех его членов, творческим объединением литераторов, придерживающихся в своей деятельности традиционных эстетических и нравственных ценностей русской классической литературы, получившей своё воплощение в произведениях Державина, Пушкина, Толстого, Достоевского, Гончарова, Чехова, Шолохова и других выдающихся писателей пушкинской школы». В-четвёртых, и самое главное – литература, если она хочет остаться русской в своей глубинной сути, должна покинуть столицы, которые неисправимо погрязли в русскоязычности, и прочно обосноваться на родной земле. Писатель должен жить в своём народе, ничем не отделяя себя от его судьбы. Слава богу, наша земля не оскудела писательскими самородками, которым своим творчеством не дают зарасти русскоязычным чертополохом русской душе, страдающей, по выражению Ф.Достоевского, неутолённой жаждой правды.
Ж.М. Вернёмся в региональные ландшафты. Вот существует в области Совет по книгоизданию. Какими критериями он руководствуется при отборе тех или иных к изданию? Судьи кто? Или всё идёт по «Среднестатистической температуре по больнице»? Проще: «Тебя уже издавали два года назад, постой в очереди. У нас давно не было авторов из … ну, допустим, из Вешкаймы… Или ещё какого-нибудь района».
Н.П. В Ульяновске книжное издательство было закрыто где-то в начале двухтысячных годов, и это было ошибочное решение, поскольку была ликвидирована проверенная практикой система похождения рукописи от автора к читателю. Сейчас всё перевёрнуто с ног на голову: рукописи подают в Совет по книгоизданию, который уполномочен принимать окончательное решение по изданию книги. А этому должен предшествовать процесс подготовки текста к изданию: рецензирование, редакторская работа с автором и лишь затем представление рукописи Совету по книгоизданию, который, кстати говоря, должен сформировать внятную издательскую политику на перспективу. Полезно было бы начать выпуск книжной серии по краеведению, библиотечек прозы, поэзии, исторической документалистики, небольших альбомов о творчестве местных художников – со временем эти книги образовали бы прочный культурный фундамент, на котором и должно строиться воспитание граждан культурной столицы Европы, коей вознамерился стать наш милый провинциальный Ульяновск. Но для достижения этой цели нужно, в первую очередь, непредвзято оценить авторов, которые имеются в области. Понимаю, что рискую многим не угодить, но состоявшихся писателей у нас – раз два и обчёлся, и все они публикуются в «Литературном Ульяновске», где, по сравнению с другими изданиями, редакция предъявляет более строгие требования к авторским текстам. Тем, для кого литература баловство, это не нравится, зато позволяет определить авторов, которых стоит печатать за бюджетные деньги. Называлась головокружительная сумма, выделенная на издание книг, но сколько будет потрачено на книги ульяновских авторов, пока не известно. И вообще всё, что касается русской литературы, находится и в области, и в стране в подвешенном состоянии.