Сергей Давыдов – человек, который в буквальном смысле, сделал себя сам. Головокружительная карьера; негласное звание «серого кардинала» всего ульяновского рынка СМИ; участие в нескольких громких предвыборных кампаниях – как в Ульяновске, так и за ее пределами… Сегодня в свои 33 года Сергей имеет завидный для многих его старших по возрасту коллег послужной список. Он – самый молодой редактор университетской газеты (20 лет). В 25 лет возглавил пресс-службу губернатора, в 28 – областной департамент массовых коммуникаций, позже стал советником губернатора.
Интервью он давать не любит. Но для «Зубра» сделал исключение.

– Известность – сложная штука. Следишь за тем, что о тебе говорят?

– Слежу: по работе приходилось мониторить то, что пишут, в том числе, и обо мне. Бывает, что друзья сбрасывают информацию, если появилось что-то новое. Отношусь к этому совершенно спокойно. Раньше, когда был чуть моложе, переживал, оценивал, думал. Но публикации в интернете нельзя воспринимать как некий срез общественного мнения. Это просто отдельные высказывания, причем, заинтересованных людей. Которые, как правило, относятся к тебе негативно. Чтобы появились позитивные высказывания, нужно что-то предпринимать, организовывать. У меня пока задачи такой нет.

– А как бы ты сам себя назвал? Кто ты на самом деле – «серый кардинал», журналист, политтехнолог…

– Я бы сказал так – специалист. Сегодня журналистики в чистом виде в России нет. Профессия уничтожена, извращена. Покажите мне в Ульяновске, или в другом регионе, хоть одного нормального журналиста, которого можно считать профессионалом своего дела, результаты работы которого близки к канонам профессии. У нас ты либо оппозиционер, либо прихлебатель. Ребят, которые работают на Би-Би-Си, «Голосе Америки» и прочая, я в расчет не беру. Им также приходится следовать определенной конъюнктуре. Опасность для них в том, что они думают так же, как их заморские редакторы. От этого у них возникает ощущение свободы. Но это примерно такая же свобода, как свобода питания в Макдональдсе: гамбургер или чизбургер? Щей и макарон с котлетами тебе не предложат…
Среди журналистов государственных СМИ много алкоголиков: они понимают, что приходится врать, и от этого пьют. Хотя при этом пером владеют профессионально. А в независимых СМИ работает в основном беднота. И эта бедность, граничащая в регионах с нищетой, делает из независимых людей искателей рекламных бюджетов. Ограниченность в средствах дает в журналистике ограниченность в работе – в плане транспорта, техники и так далее.
Связи с общественностью – «пиар» – это профессия, основным принципом которой является честность. Главный принцип работы пиар-специалиста – выстроить честные, доверительные отношения с общественностью, основанные на правде. У нас же пиар зачастую – это ложь, искажение фактов и подкуп журналистов. Я не хочу быть ни алкоголиком, ни бедняком. Пиарщиком в сегодняшнем понимании тоже быть не очень приятно. Вот и приходится балансировать между журналистикой и пиаром в тех границах, которые я лично для себя очертил.

– Ты с детства хотел стать знаковой персоной?

– Я родился в рабочем поселке Майна. Первые мои трудовые будни начались на местном деревоперерабатывающем заводе – на каникулах я трудился там разнорабочим. Мне было 15 лет. Родители решили дать мне возможность окунуться во взрослую трудовую жизнь. Помню, как мы, четверо молодых ребят, работали в столярном цехе, у нас был руководитель, мастер станка. Матерился через слово! Если «перевести», то смысл одной его фразы заключался в следующем: ребята, быстрее работайте, я не виноват, что вы так плохо учились в школе. Он не знал, что я был круглым отличником, закончил девятый класс без единой четверки. Слышать это все было забавно. Но это был очень важный опыт, хоть и короткий. Я увидел, как люди могут работать, что они делают, когда они не хотят этого, как сачкуют, как друг к другу относятся. Вот тогда ко мне и пришло осознание того, что чтобы добиваться чего-то, нужно много учиться и много работать.

– Тебе легко давалась учеба?

– Я учился в двух школах: помимо общеобразовательной, закончил еще и музыкальную, по классу народных инструментов. Был одним из лучших учеников своего выпуска. В 11 классе уже занимался на подготовительных курсах в УлГУ. Распорядок у меня был примерно такой: с 8 до 14 – школа, затем на автобусе в Ульяновск, занятия там, потом, на пригородном поезде, в 21.30 приезжал домой и садился за уроки. Окончил школу с серебряной медалью. Планировал поступать на юрфак, мечтал быть адвокатом. Но в моей жизни произошли события, которые показали мне, что эта работа – не из приятных. Журналистом же я стал, можно сказать, по воле случая. В УлГУ был первый набор на факультет культуры и искусства. На Майнский район дали «разнарядку» на одного журналиста, руководство школы предложило мне, и я согласился. Сейчас на факультете более тысячи студентов, а тогда нас было всего около 70. Я был первым студентом, который сдал первый зачет на факультете – по библиографии, через месяц после начала учебы. Вызвался сам – можно сказать, вошел в историю.

– Никогда не жалел о том, что пошел именно на этот факультет?

– Нет. После первого курса я сразу же начал работать в «Симбирских губернских ведомостях». Понял, что это интересно, увлекательно, необычно. Да еще за это, как ни странно, платят деньги. В семье сложилась такая ситуация, я оказался без материальной поддержки со стороны родителей. Жить в общежитии категорически не хотел, снимал квартиру в складчину с товарищем. И нужно было зарабатывать.

– «Ведомости» считались хорошей школой для журналиста…

– Тогда газету еще курировал Габрелянов, но ее управлением в Ульяновске он уже не занимался. Я начал там работать, когда практически каждые два-три месяца в разных городах открывались филиалы. Люди из Ульяновска уезжали туда создавать редакции. Мне приходилось много работать, многое не получалось… Изначально моя журналистская работа началась с ведения рубрики «Ушли из жизни». Я собирал списки тех, кто умер и, если в них был кто-то известный, писал некрологи. Человека еще не похоронили, а мне приходилось дозванивался до родственников, выяснять, каким он был, какое у него было хобби, чего добился в жизни… Для 18-летнего паренька это было серьезным морально-психологическим испытанием. Которое, впрочем, стоит выдержать любому, кто собирается заниматься журналистикой.
Потом меня перевели в отдел информации, я загорелся журналистскими расследованиями. Публиковался под псевдонимами. Проработал в газете чуть меньше года и понял, что если буду продолжать, не смогу дальше учиться. Никто не делал скидку на то, что я студент – на работу надо было приходить к 8-9 утра, и уходить порой удавалось только в 12 ночи… Уже позже, когда я начал изучать газетный менеджмент, я понял, что в «Ведомостях» все было построено с научной точки зрения. Система, которую выстроил Габрелянов, умноженная на его личную энергетику, давала серьезный результат. Люди, которые в других редакциях были бы посредственными журналистами, у него раскрывались и выдавали настоящие «бомбы».

– По-твоему, журналиста можно сделать из любого человека?

– Думаю, что нет. Даже не из каждого журналиста можно сделать журналиста. Для этого нужно иметь определенную сферу интересов, хватку, определенные человеческие качества. С другой стороны, нужно уметь писать, важна скорость. Некоторые журналисты разочаровывают тем, что пишут безумно медленно, либо так складывают предложения, что это просто невозможно читать.

– В твоем «послужном списке» есть работа на радио.

– Это был опыт, чтобы понять: получится – или нет… К тому же, тогда был период, когда радиоведущие были безумно популярны, и мне тоже хотелось этого. Тогда произошла такая история: был август 98 года, в России случился кризис. Половина коллектива радио «2*2» была в отпусках, двое моих коллег заболели. Я остался на музыкальном эфире один: он длился с 7 утра до 11 вечера. Без перерыва. Работал так несколько дней. Если ты хочешь покушать или, пардон, в туалет сходить, ставишь трек «Отель Калифорния», который длится чуть больше 6 минут, и за это время пытаешься что-то успеть. За три дня я так устал, что в последний день даже решил не уезжать домой из студии – ночевал там. Я «объелся» прямым эфиром и после просто не мог смотреть на микрофон… Так что мне ближе газетная журналистика.

– Ты стал самым молодым редактором газеты «Вестник», которая выходила в УлГУ…

– Меня пригласили в «Вестник», зная, что я проработал достаточное время в «Ведомостях». На моей памяти, там сменилось три главных редактора, началась кадровая чехарда, не могли подобрать постоянного человека. И Татьяна Евгеньевна Никитина, которая была деканом факультета культуры и искусства, а к тому времени стала проректором, курирующем, в том числе, и газету, предложила ректору рискнуть. И назначить на эту должность меня – студента четвертого курса. Я стал первым и последним таким редактором. В подчинение достался коллектив, состоящий из 12 человек, больше половины которых были женщинами бальзаковского возраста, с очень непростым характером. Вся моя работа проходила в постоянной борьбе между моим желанием реализовать свои амбиции и их стремлением спокойно работать. Редактором я был больше двух лет. На начальном этапе был определенный успех – мы подняли тираж на 20 процентов. Та концепция газеты, которую я сформировал, та шапка газетная, расположение полос осталось до сих пор.

– Как складывалась твоя карьера после вуза?

– Меня пригласили в исполком «ЕР» – это был 2002 год, когда партия только начала формироваться. Тогда она была другой: просто одна из партий, у которой была фракция в Госдуме, причем она не была определяющей. Я участвовал в избирательной кампании 2003 года. Мне понравилось заниматься политтехнологиями, выборами, я почувствовал, что у меня это получается. Провел несколько избирательных кампаний. А потом меня пригласили возглавить «КП» – это было личное приглашение Расиха Гатауллина. Работа в «Комсомолке» стала одним из самых счастливых моих творческих периодов. Меня радовала возможность заниматься вполне свободным творчеством без политических ограничений.

– С должности редактора «КП» ты ушел в чиновники. Сложно было на это решиться?

– Я застал пресс-службу губернатора Горячева: будучи корреспондентом газеты «Вестник», звонил к ним, представлялся. И на другом конце провода бросали трубку, так как наше издание считалось чуть ли не оппозиционным. При Шаманове с губернаторской пресс-службой работать тоже было непросто. Мне, как человеку достаточно активному, хотелось эту ситуацию изменить – сделать пресс-службу первого лица региона такой, чтобы работа власти была открытой, а журналистов не делили на хороших и плохих, своих и чужих. Мне хотелось сделать что-то, чем потом можно было бы гордиться.
Я никогда не стремился во власть специально. С другой стороны, власть никогда меня не тяготила, не являлась чем-то сакральным. Морозов мне импонировал, мы были с ним знакомы. Я немного участвовал в его предвыборной кампании, видел, что этот человек сделал в Димитровграде – это сильно контрастировало с тем, что происходило тогда в Ульяновске. Было видно, что он человек неординарный, способный что-то хорошее сделать для региона. Мне хотелось ему каким-то образом помочь. А информационная сфера на тот период была одной из ключевых.

– Пришлось себя ломать в чем-то?

– Это просто была другая работа. Как прокурор и адвокат: журналист может обвинять, а работник пресс-службы должен показать своего шефа в хорошем свете. При этом, не врать, создавать хороший имидж даже в самой сложной ситуации. Тогда ситуация была крайне неблагоприятной. У Морозова был низкий рейтинг – около 30 процентов. К нему было очень сложное отношение в регионе. Пресса делилась на кланы; были обиженные политики, которые выпускали оппозиционные газеты, пять телеканалов, со своей точкой зрения, интересами.
Когда я пришел в пресс-службу, то увидел пустой кабинет. У меня появилась уникальная возможность создать все нуля, набрать людей, которые могли бы выстроить отношения с прессой на совершенно иных принципах. Первый – это открытость. Если ты журналист, у тебя есть соответствующий документ, ты автоматически становишься аккредитованным в здании областной администрации. Мы сформировали электронную рассылку для всех журналистов, которая сейчас кажется обыденностью. Прежде получать пресс-релизы считалось определенной привилегией. Чтобы подписаться на информационное сообщение о деятельности губернатора, теперь не нужно быть журналистом – ты просто оставляешь адрес своей электронной почты на сайте. Мы сформировали систему реагирования чиновников на критику в СМИ, заложили традицию неформальных встреч губернатора с прессой, учредили пиар-клуб, создали региональный пресс-центр, районные газеты переформатировали в автономные учреждения… Я горжусь тем, что нам удалось сделать.

– Почему ты ушел из правительства?

– Слишком долго работать на государственной службе в том режиме, котором работают люди под руководством Морозова, нельзя. Это бешеный напряженный ритм, при котором человек не успевает самообразовываться – не успевает читать журналы, книги и так далее. А сфера журналистики, как и любая другая сфера, требует постоянной подпитки знаний. Особенно в области информационных технологий, массовых коммуникаций, интернета. Ты начинаешь постепенно морально устаревать как специалист. В 2008 году я ушел с должности директора департамента, чтобы просто восполнить объем недополученной информации.
И сейчас, после моего второго ухода, я занимаюсь тем же самым. Я сейчас смотрю научные фильмы, читаю статьи и книги, на которые раньше не было времени. Формирую для себя представление о том, что происходит в мире, в сфере массовых коммуникаций.

– Чем планируешь заниматься дальше?

– С 1999 года я хочу создать информагентство. Написал еще тогда свой первый проект, носился с этой идеей по университету. Потом пытался создать его, работая директором департамента. Но, к сожалению, не получил внимания и поддержки. Фактически создал информагентство в рамках госкорпорации, но не получил нужного финансирования, при котором можно было бы создать нормальное электронное издание с нормальными, в моем понимании, журналистами. Эту идею я не оставил. Сейчас прорабатываю, просчитываю ее. И если сочту, что она будет эффективной с экономической точки зрения, я ее реализую. Если нет, не расстроюсь – может быть, сегодня и нет смысла создавать такой проект в рамках одного региона. У меня есть время для того, чтобы подумать, посчитать, поразмышлять. Я сравнил бы себя с ракетой на старте, которой еще не задан курс.

– Наверняка тебе не раз предлагали работать в Москве…

– Да, у меня были серьезные предложения. Но сразу после окончания вуза я этот момент упустил – не стал уезжать. А потом меня туда больше и не тянуло. Я часто бываю в Москве, иногда приходилось бывать там подолгу. В 2005 году, когда я поехал туда в качестве руководителя пресс-службы губернатора, мы работали в Госдуме на выставке. Случился энергетический коллапс – от электричества отключили пол-Москвы. Я в это время оказался в метро. Параллельно с этим постоянно шли теракты… Ощущение крайне неприятное – оказаться в человеческой «пробке», душном, загазованном и грязном городе, где невероятное количество раздраженных людей, сумасшедших, бомжей. С экологической точки зрения, это не город для жизни. Это город, где люди зарабатывают деньги, но не живут. Ехать туда, чтобы годами скитаться по съемным квартирам в надежде, что у тебя когда-нибудь будет свое жилье? И главной наградой считать возможность поехать в Турцию на неделю раз в полгода. Быть одним из сотен тысяч гастарбайтеров. Это не для меня.

– А Ульяновск ты любишь?

– Да. Хоть это и не мой родной город – я ведь родился в Майне. И для меня Ульяновск, по идее, такой же, как Самара. Я мог бы также туда приехать и там жить. Но у Ульяновска есть несколько качеств, которые отличают его от других городов. Он один из уютнейших в нашей стране. Экологически чистый: центр, северная его часть находятся на холме и очень хорошо продуваются. Здесь шикарный вид на Волгу, которого нет нигде. В Самаре, например, всегда были сильны купеческие традиции, там и сейчас культ денег. А Ульяновск – это город бедных, но гордых дворян. Я так его вижу и воспринимаю. В этом городе больше духовного.

– Как думаешь, почему ульяновцы не любят свой город?

– Это общий тренд, в котором повинны две стороны. С одной, это власть: период Горячева – Шаманова, «неоптимистичных» губернаторов. Горячев в последние годы своей работы демонстрировал пренебрежение к городу, отдавая все свое внимание и силы сельским районам. Шаманов демонстрировал то же самое, так как постоянно старался жить в Москве, а Ульяновск рассматривал как временную «базу». Видимо, это передалось журналистам – в прессе появилось много публикаций о том, что жить в Ульяновске недостойно нормального человека. «Заразились» читатели… Сформировалось общественное мнение: молодежь начала считать Ульяновск «отстойным» городом.
Сейчас другая тенденция: Ульяновск отстал от других регионов в строительстве торговых комплексов. А молодые люди, которым они очень нравятся, приезжая в Казань или Самару, воспринимает наш город как провинциальный – с точки зрения того, что они не могут купить себе нормальные вещи. Один торговый комплекс ничего не изменит – нужно пять аквамоллов, чтобы что-то изменилось. Как объяснить молодым, что шмотье это не главное жизни? Не знаю. Сегодняшнее ТВ создает ложные ориентиры, в результате молодежь словно крысы из известной сказки шагают на зов волшебной дудочки: новая шубка, Феррари, Мальдивские острова… Это может плохо закончиться для страны…

– А можно ли, по-твоему, в Ульяновске самореализоваться?

– Смотря в чем. Понятно, что в нефтехимической промышленности, которой у нас нет, это не получится. У нас можно легко самореализоваться в сфере информационных технологий. Взять того же Александра Щербину, который сделал все с нуля. Или Руслана Фазлыева. Таких людей много. С точки зрения компьютерных технологий, неважно, где территориально находится твое тело – в Индии, Москве или Дальнем Завсвияжье. Наука, медицина, образование – все это есть в Ульяновске на достойном уровне. Скажу вам так: в Москве или любом другом городе реализоваться не менее сложно, чем в Ульяновске.

– Чем ты занимаешься в свободное время? Как отдыхаешь?

– Я отношусь к людям, которые практически не отдыхают. Отдых для меня штука вынужденная: когда чувствую, что сил больше нет, я просто сплю. Когда есть возможность, и она совпадает с внутренним желанием – можно встать на лыжи, походить по лесу, поиграть в баскетбол. Но сказать, что я три раза в неделю куда-то иду, чтобы совершать какие-то действия, развлекательного или спортивного характера, я не могу. Когда я работаю, у меня нет на это времени, а сейчас – просто нет желания.

– Ты книголюб?

– Учась в университете, я многое успел прочитать. Люблю Сергея Довлатова, с интересом читаю Пелевина, Минаева, хотя не считаю его каким-то суперавтором – больше для разнообразия. Прочитал в юности почти всего Ремарка, любил и люблю Пушкина, некоторые работы Лермонтова, Габриэль Гарсиа Маркеса, с его замечательным «Полковнику никто не пишет». У меня абсолютно разносторонний вкус, я не зациклен на одном авторе. Я читаю, когда есть время, много и абсолютно разные книги.

– А в музыке есть пристрастия?

– Разнообразие, как и в книгах. В «Вестнике» в свое время я вел страничку музыкальных новинок, мне помогал Владислав Ястребов – уникальный человек, который написал справочник «Женщины в рок-музыке». Он дал мне возможность приходить в его магазин «Автограф» и брать любую музыку. Сейчас такую возможность мне дает интернет. У меня дома огромная фонотека, и под каждое настроение своя музыка – от американских джазовых авторов 50-60 годов, до современных дискотечных вещей с Казантипа.

– Ты достаточно поздно завел блог – модное нынче увлечение среди чиновников…

– Я не поклонник этой моды. Нельзя завести блог по разнарядке. Я не считаю, что он должен быть обязательным инструментом работы чиновника. Если человек может сам это делать, технически к этому подготовлен, есть на то потребность, то да, это правильно. Если же он сам этого не делает, как это не делают многие из тех, кто ведут сегодня блоги (или делают вид, что ведут), то это дело абсолютно бесполезное, бессмысленное и даже вредное.
Я все же завел блог, потому что многие друзья, знакомые ушли в эту сферу. С ЖЖ я впервые познакомился в 2000 году. Для себя я понял, что это не мое. Никогда не вел личного дневника, и электронный его вариант, тем более, доступный всем, не собираюсь вести. Но я считаю, что нет сегодня информационного проекта, который был бы посвящен жизни медийщиков. Поэтому свой блог я рассматриваю как подборка информации из жизни ульяновских журналистов, медиасферы, СМИ. Выбираю заметки, которые мне самому интересны, копирую их в блог, чтобы мои друзья могли их почитать. Для меня это книга записей, которая позволяет возвращаться к интересным вещам.
Вообще, бесплатная писанина – блогерство – это удел людей, которые к профессии журналиста не имеют отношения. Либо тех, кто работает в одном издании, и им не дают публиковать то, что они хотят. Мне для этого блог не нужен.

– Личный вопрос: какие черты в себе бы ты изменил? С чем бы хотел расстаться?

– Наверное, мне не хватает некоторой дипломатичности по отношению к людям. Вообще, подчеркивание негативных качеств в себе – удел депрессивных личностей. Я себя к таким не отношу. Поэтому если такие качества у меня и есть, то я с ними живу и вполне нормально себя чувствую. Есть просто вещи, которым нужно научиться. И одно из таких качеств, повторюсь, это искусство дипломатии.

– У тебя двое сыновей. Расскажи он них

– Старшему 11 лет, младшему – 8. Сыновья замечательные и абсолютно разные. Моя семья – это одна из причин, по которой я ушел с госслужбы. Потому что моим детям может быть и почетно быть сыновьями советника губернатора, но при этом они оставались фактически безотцовщиной. На детей хронически не хватало времени. Я считаю это неправильным. Если человек решил стать отцом, свои обязательства по отношению к своим детям он должен строго выполнять. Чему-то учить, подсказывать, помогать. И я сейчас этим активно занимаюсь.

Виктория Чернышева