На пути в страну Янь

Мы живём на берегу великой европейской реки и не задумываемся о том, что когда-то она была самым оживлённым путём, по которому в современную Россию постепенно проникала цивилизация. Мы должны заново прочитать нашу историю, чтобы понять, откуда мы здесь взялись и кто мы такие. Вот зарисовка по древнейшей истории Великого Волжского пути, сыгравшего важнейшую роль в появлении Русского государства.

Каменные ладьи: между двух морей
Волга попала на страницы истории, собственно, в то время когда её написанием вплотную занимался «отец истории» – грек Геродот (V век до нашей эры). Он упоминает реку Оар, до которой, якобы, добрался персидский царь Дарий I, пытавшийся покорить скифов в 512 году до Рождества Христова. Чуть позже римские писатели знают нашу реку под названием Ра (или Аракас).

Историки считают, что это имя происходит от индоевропейского слова, обозначающего воду. Эта основа известна в иранских языках, к которым относится язык скифов, кочевавших в Восточной Европе. Ираноязычными были и сарматы, которые пришли на смену скифам в римскую эпоху. Считается, что древнее название Волги до настоящего времени сохранилось в мордовском языке – Рав. Возможно, что и само название мордвы возникло из иранского языка. Это и не удивительно, если знать, что предки мордвы вышли в Среднее Поволжье в глубокой древности и во времена Дария I и Геродота расселялись вплоть до Самарской области (городецкая культура), вступая в соприкосновение с предками сарматов.

Как предполагают историки, в скифские времена впервые стал активно использоваться торговый путь по Волге, который соединял Прибалтику и Каспийское море. Бесспорно, что предки мордвы и других финно-угорских народов играли в этой торговле важную роль. Установлено, в частности, что с Кавказа в Прибалтику везли стратегический металл – медь. Кроме того, учёные обнаружили на восточной стороне Каспия – на мысе Токмак – две каменные ладьи, схожие с теми, что в первом тысячелетии до нашей эры сооружались на берегах Балтики. Здесь, в районе Токмака, как полагают, был «поворот» с Великого Волжского пути на Великий шёлковый путь, уходивший вглубь Средней Азии.

По территории нынешней Ульяновской области проходила граница сарматской степи, севернее которой расселялись финно-угорские народы. Мордву Геродот не называет, но к финно-уграм некоторые исследователи относят упоминаемых им йириков и фиссагетов, живших в лесной зоне. Часто фиссагетов отождествляют именно с городецкой культурой. Самое же любопытное заключается в том, что имя фиссагетов до сих пор носит немногочисленный севернорусский народ вепсов. Соседи называли вепсов более короткими именами – «весь», «вису», «васи». Именно этот корень – «фисса» – является первым в названии фиссагеты, тогда как второй корень – «геты» – известен в названии ряда других народов Скифии Геродота: тирегеты, массагеты и собственно геты. Это наблюдение говорит о том, что финно-угорские народы, населявшие тогда лесную зону России от Волги до Прибалтики, были хорошо известны грекам, преуспевшим в торговле. Правда сами греки вели эту торговлю по Днепру, обменивая у лесных охотников свои товары на бобровые шкурки, добывавшиеся в изобилии в нынешних центральных районах России. Вероятно, аналогичный обмен местные народы вели по Волге с государствами Средней Азии.

«Дорожник» Иордана
Путь от Прибалтики до Каспия в лесной части России финно-угорские племена контролировали вплоть до VI века нашей эры. Археологи не фиксируют бурной торговли в этот период, но в существовании самого пути не сомневаются. От этого времени сохранилась информация западноевропейского историка Иордана (середина VI века), который, рассказывая о завоеваниях германского народа готов, привёл список народов, населявших окраины Восточной Европы в IV веке. В странных именах историки смогли угадать некоторые названия народов и географические ориентиры на пути от Балтийского моря до Волги. Борис Александрович Рыбаков считал список извлечением из римского «дорожника», документа описывающего путь купцов, однако среди историков более популярна версия о готском происхождении этого списка.

После гольтескифов (голядь русских летописей), открывающих список, названы «тиуды» (thiudos) ¬¬– это известная в русской летописи чудь, предки эстонцев и собирательное название финно-угорских народов. «Инаунки» (Inaunxis) – вероятно, географический ориентир обитания чуди в Прибалтике. Затем следуют «васинабронки» (Vasinabroncas), в которых справедливо видят уже известную нам «весь» (вепсы) где-то на «бронках» или на «абронках» – где-то на пространствах от Ладожского озера до Волги. Затем Иордан назвал «меренс» (Merens) и «морденс» (Mordens) – это меря, жившая, по русской летописи, в верховьях Волги, и мордва, жившая на Оке и Волге. Иордан называет далее «имнискар» (Imniscaris), что, скорее всего, не название народа, а географический указатель на территорию мери и мордвы. В этом слове легко угадывается марийское слово йошкар – «красный». Однако, если использовать шаблон названия местностей в источнике Иордана, то можно прочитать «имнискары» как «в мещёре» и понимать это название либо как народ мещёру (упомянут в летописи), либо как Мещёрскую землю (Мещёру) на Оке.

Перечисленный ряд народов столь убедительно имеет географический принцип перечисления, что относительно других этнических названий историки не сомневаются в том, что речь идёт о народах Поволжья: Rogas, Tadzans, Athaul, Nauego, Bubegenas, Coldas. Однако сами названия не поддаются интерпретации. Есть лишь предположения, что завершает список кавказский народ колдов, а в середине списка – тюркское название Волги – Атель/Итиль (Athaul). Это даёт призрачную гарантию, что на территории ниже мордвы по Волге селились народы рогов и тадзанов. И если это так, то роги занимали территорию Среднего Поволжья, но вопрос об их языке и происхождении остаётся открытым. Ясно одно – в период IV-VI веков степную часть волжского пути контролировали уже не иранские народы, а тюрки, пришедшие сюда во II-IV веках и известные как гунны. Они не долго гадали, как назвать Волгу, и назвали её, как и скифы, просто «рекой» (это и означает слово Итиль).

Китайские хроники о скандинавских богах
Благодаря гуннам мы имеем сведения о торговом пути, который в древности соединял Среднюю Азию и лесные районы России. Остатки Скифии Геродота, в которой властвовали сарматские народы, описвны в китайских источниках. Летописи говорят о стране Яньцай, которая находилась в степях где-то от Аральского до Азовского морей.

Китайские авторы зафиксировали, что в первые века нашей эры это государство стало называться Аланья. Имя государства Яньцай историки возводят к самоназванию ираноязычных алан – ясы/осетины, а перемену названий считают признаком того, что аланы захватили первенство среди сарматских народов. Об Алании нам известно из европейских источников: во II-IV веках она занимала степи Приазовья и Северного Кавказа и граничила с гуннами по Волге. В 372 году Алания была захвачена этими кочевниками, продвинувшимися на запад в Европу.
Так вот, китайские хроники II-III веков повествуют ещё об одной стране Восточной Европы. К северу от Яньцай находилась область Янь. В самом начале Эпохи великого переселения (II-III вв.), видимо, благодаря передовым гуннским отрядам владение Янь попало под власть среднеазиатского тюркского государства Кангюй (Хорезм, или Туран) о чём китайские хроники сообщают следующее: «Владение Янь лежит от Яньцай на север; состоит в зависимости от Кангюя, которым подать платит кожами зверьков мышиной породы». Здесь впервые упоминается о меховом экспорте из лесной зоны России в Среднюю Азию.

Историки расходятся во мнении, где же находилось это владение Янь: в Южной Сибири, Южном Приуралье или где-то ещё? Казанский историк Азгар Мухамадиев высказал предположение о том, что речь идёт о первом упоминании торговли пушниной между Средней Азией и Прикамьем. Исходя из его выводов, Янь – это та территория, на которой позже возникнет именьковская культура, распространившаяся на Волге и Каме в III-VIII веках (или, по другим оценкам, в IV-VII вв.).

Китайская хроника III века также рассказывает о Янь и Яньцай: «Там много соболя, который славится; кочуют со скотом в поисках воды и травы; прилегают к большому озеру-болоту; в прежние времена весьма зависели от Канцзюй, а ныне не зависят». Таким образом, накануне образования именьковской культуры меховая торговля была устойчивым явлением в отношениях между лесными территориями России и Приаральем. Она осуществлялась за счёт тюркоязычных кочевников степи, предков башкир и татар.

В пользу того, что граница Яньцай и Янь находилась в европейской части России, а не за Уралом, говорит наличие схожей этно-географической схемы в германском эпосе. В скандинавской мифологии рассказывается о двух группах богов – асах и ванах. Асы и ваны жили в Великой Скифии к северу от Чёрного и Азовского морей. Географическим указателем для их расположения является река Дон. Впервые об асах упоминает Иордан, называя их ансами и рассказывая предание о том, что они пришли в Причерноморье с юга. Скорее всего, воинственные ансы/асы германского эпоса тождественны Яньцай китайских хроник и ясам русских летописей (так русские называли алан, предков осетин). Готы пришли в Причерноморье и Приазовье в III веке, что по времени соответствует упоминаниям Яньцай, поэтому вполне могли заимствовать название иранских племён.
Если ансы и Яньцай тождественны, то в богах-земледельцах ванах, живших севернее асов, можно видеть жителей лесной зоны европейской России, известных китайцам под именем Янь. Обычно не принимаемые в науке за серьёзные аргументы созвучия названий в данном случае, напротив, удивляют, так как китайские источники обычно очень сильно искажают европейские названия.

Оставим споры о том, на каком языке говорил народ Янь: были ли это финно-угорские или уже славянские племена. Для нас важно, что сразу вслед за переходом контроля за Волгой от ираноязычных кочевников к тюркам в Среднем Поволжье появилась именьковская культура, тесно связанная торговлей со среднеазиатскими и иранским территориями.

Русский рубль изобрели в Поволжье
В период существования именьковской культуры Поволжье и Прикамье стали центром активного обмена. Одновременно с этим здесь стали более заметны ростки цивилизации: именьковцы практиковали передовое пашенное земледелие; военная знать, контролировавшая Приуралье, имела вооружение по последней европейской моде; а в обороте у местного населения были сасанидские монеты и драгоценная иранская посуда.
Вероятно, существовало два основных пути обмена между пермским регионом и соседями. Первый путь шел по башкирским степям, что давало значительные средства кочевой и полукочевой знати Приуралья. Второй путь шёл по Волге, по крайней мере, тот отрезок, который занимали именьковцы, начиная от Самарской Луки вверх. Это доказывается тем, что река Итиль у тюркских народов совпадала с Волгой лишь до района нынешней Казани, поворачивая затем на восток по Каме и, возможно, далее по реке Белой.

Иранское серебро шло с юга на север и обменивалось на пушнину, которая продавалась с севера на юг. Изобретением именьковцев, которое удивительным образом связывает их с русской историей, являются продолговатые бронзовые слитки, использовавшиеся как средство денежного обмена. Металл и мех были первыми формами накопления и оборота богатства. Интересна весовая система этих слитков. Вес брусков соответствовал 25 сасанидским (иранским) драхмам и одной четвёртой фунта. Дело в том, что схожие пропорции известны и в Древней Руси: древнерусская (киевская) денежная единица (серебреная гривна) содержала в себе 25 серебряных монет – кун (арабских дирхемов). Гривна в Древней Руси также ходила в форме слитков.

Почему именно 25 монет? Ответ даёт древнерусская история: нам известны две связанные между собой денежные единицы «гривна серебра» и «гривна кунами», которые соотносились как один к четырём. Если за куну принять одну меховую шкурку, то становится понятным это соотношение.
Дело в том, что 25 шкурок на Волге в средние века обменивались на 25 арабских монет, однако в лесной зоне на эти 25 монет (за гривну серебра) можно было приобрести 100 меховых шкурок (4 гривны кун). Вероятно, эта норма обмена меха на металл была заимствована древними русичами у именьковцев, так как русская пушная торговля велась по волжскому пути с арабами, которые к тому времени завоевали иранские земли.
Одним словом, русы и арабы продвигались навстречу друг другу в VIII веке уже по имеющейся торговой инфраструктуре, заимствуя некоторые её элементы.

Какие есть этому доказательства помимо бронзовых слитков?
Я обнаружил в истории всего два слова в подтверждение этой гипотезы. Первое слово хорошо известно до сих пор – «пермь». Так назывался и называется финно-угорский народ и территория в Прикамье. Загадкой является проникновение этого слова в скандинавиский эпос и историю. Дело в том, что скандинавские саги именем «бьярмы», производным от «пермь», называли все финно-угорские народы русского севера. Страну Бьярмию, изобилующую серебром и золотом, скандинавские саги располагали на берегах Белого Моря, но в тоже время русский князь начала XI века Бурицлейв, действующий в одной из саг, мог использовать бьярмов в битве за Киев, то есть имел дружину из финно-угорских народов, живущих на Руси, а не где-то за полярным кругом.

Историки, объясняя, почему этноним «пермь» стал столь популярным у варягов, говорят, что это слово встречается и на русском севере, где проходил торговый пути из Скандинавии на Волгу. Но более простое и общее объяснение нашёл ещё наш земляк Николай Михайлович Карамзин, который считал, что именем перми назывались финно-угорские купцы, торговавшие на обширных территориях русского севера.
Описание этой торговли финно-угорских народов встречается в разных источниках. Арабский путешественник ал-Гарнати в XII веке описал обмен арабского металла на мех народа югра, посредниками в котором были волжские булгары и уже известные нам вепсы. Русская летопись XII века также рассказывает об обмене в земле югры металла на мех. Русская пушная торговля шла через Ладогу, которая была основана скандинавами в 750-х годах. Видимо, именно этим варягам в самом начале русской истории платили дань народы чудь, словене, весь (вепсы), меря и другие, жившие на пути из Балтики на Волгу. На этом пути варяги могли познакомиться и с денежно-весовой системой Поволжья, основанной на обмене металла на мех, а также с «пермью», которая контролировала часть этого обмена в Волго-Камском регионе. Кстати, пермская земля была источником серебра, накопленного за века торговли, и меха для Новгорода и всей Руси вплоть до XIV века, а первые археологические свидетельства активных контактов Приладожья и Прикамья относятся ещё к VI-VII векам. Безусловно, что эта торговля велась через земли именьковцев на Волге и именно она привлекла варягов, продвигавшихся из Балтики по Великому Волжскому пути. Эта же причина двигала предков волжских булгар, которые переселились из степей Северного Кавказа на земли именьковцев в VII-VIII веках, так что контроль над Волгой перешёл к булгарам, подчинявшихся тогда хазарскому кагану.

Второе слово, которое указывает на то, что древнерусские купцы пришли на Волгу по уже сложившейся торговой цепи, встречается в русской летописи в качестве названия народа хвалиси. Летописец, описывая Великий Волжский путь, называет конечным его пунктом, не арабские области южнее Каспийского моря (Рей и другие города), как это описано самими арабами, а Хорезм, который находился восточнее Каспия. В русской летописи хорезмийцы названы хвалисами, а Каспийское море – Хвалисским (позднее – Хвалынским). Слова «Хорезм» и «хвалиси» имеют родственное происхождение, но в то же время они не тождественны и историки почти не приводят внятной этимологии. Кроме того, практически полный аналог русскому названию «хвалиси» находится в древних китайских хрониках, которые знают Холисими – одну из исторических областей в Средней Азии, название которой иногда распространяется на весь Хорезм. Получается, что варягам-русам были известны крайние точки торгового пути из Средней Азии в Прикамье, который действовал на протяжении многих веков в именьковский период и до него. Варяги-русь, придя на Волгу, заимствовали географическую лексику, связанную с обменом меха на металл, а также денежную систему, которая связана с ним.

Связь Поволжья и Хорезма была очень актуальна в конце VIII-начале IX веков через посредство хазар, подчинивших степи Восточной Европы и Среднее Поволжье. Землями хазар управляла иудейская династия, вышедшая из Хорезма. Именно на это время приходятся контакты варяжских дружин с народами Поволжья. Интересно, что в X веке русы дважды отправляли посольства в Хорезм. С другой стороны в 921-922 годах в Поволжье было отправлено посольство арабского посланника ибн-Фадлана. Он прошёл сухопутным путём из Хорезма в Булгар. На берегах Волги он встретил и описал торговый лагерь русов и знаменитую сцену похорон руса в ладье. Так впервые был засвидетельствован факт контактов жителей берегов Балтики и жителей Востока на волжских торговых путях, сложившихся в именьковское время.
А как же рубль? Ах, да. Серебряный рубль впервые упомянут в берестяном письме XIII века, в котором новгородец Матвей говорит о продаже медвежьих шкур. Рубль в то время представлял из себя серебряный слиток-брусок, наподобие тех бронзовых, которыми пользовались именьковцы.

Мы сделали небольшую экскурсию в прошлое, в период, когда Поволжье ещё не попало на страницы исторических хроник, чтобы понять, что именно в тот период сложилась система взаимоотношений, на которой позже «наросла» современная Россия. Волжский путь являлся и является для нашей цивилизации ребром культурно-географического скелета.

Многие могут задать вопрос, а где же в этой истории славяне, с которыми мы традиционно связываем историю российского государства? Этот вопрос составляет отдельную, но не единственную, главу нашей истории. Именно сложность и многообразие истории России и Поволжья хотелось показать этим очерком. Также мне хотелось акцентировать внимание на значимости ульяновских экспериментов, связанных с историей Волжского пути. Ведь днепровский путь был освоен древнерусскими купцами немного позже волжского. И не Киев, а Ладога была центром русской государственности 1150 лет назад, а само название Руси имеет финское происхождение и связано с контактами варягов, финно-угорских народов и славян, а упоминается впервые арабскими авторами, описывавшими волжскую торговлю.