Галина Григоренко
Рустаму Мубаракшину звонит боевой товарищ. «Салам алейкум, Рустам! Как дела?» Обрадованный Рустам бодро отвечает: “Все в порядке. Марсель!” По сотовому голос звучит как на военном смотре. Энергично и жизнерадостно, он заканчивает разговор. В окно десятиметровой комнатки частного дома в пригороде Ульяновска заглядывают цветущие деревья. Красота! Но жить здесь непросто. Из всего перечня удобств – только газовое отопление и плита. Но и такому жилью он, бывший офицер, выпускник Ульяновского военно-технического училища, воин–интернационалист, участник ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы, безмерно рад.

Хозяева сдают ему комнату уже около десяти лет. Плату берут символическую. Понимают, что квартиранту тяжело. Особенно в последнее время. С июня прошлого года он остался без работы. Средства к существованию складываются из пособия воина-интернационалиста и выплаты для безработного. Доход Рустама в месяц меньше, чем размер прожиточного минимума трудоспособного населения Ульяновской области, определенный экономистами как 5878 рублей.

Старт лейтенанта

Ульяновское военно-техническое училище Рустам Мубаракшин закончил в 1982 году. Получил назначение в Сибирский военный округ. К месту службы приехал с молодой женой, познакомился с ней накануне выпуска. Через год в молодой семье появился сын. Вполне могли бы супруги жить без особых проблем, но уж таков характер Рустама. Он всегда стремился быть впереди, потому и написал рапорт командованию с просьбой отправить его для прохождения службы в Афганистан.

Афган

– Мы пересекли границу России как раз в день моего рождения, 9 ноября. Самолет поднялся в воздух из аэропорта Ташкента и взял курс на Кабул. – рассказывает Рустам. Впереди была неизвестность. Но это не пугало.

За два года службы в Афгане он имел предостаточно возможностей испытать себя. Капитан мотострелковой дивизии участвовал в боях с душманами, помогал местной милиции бороться с бандитами, оказался в плену и дождался освобождения. Воины-интернационалисты практически не имели возможности связаться с родными.

– Нам удавалось только чудом по специальной линии позвонить домой, – рассказывает офицер. Говорить можно было двадцать-тридцать секунд. Успевали только сказать: мама, я жив-здоров.

Именно поэтому служба в чужой стране легла тяжелым грузом на сердце родителей Рустама. Отец держался. А мать так и не дождалась сына. За мужество, проявленное там, в чужой стране, капитан Мубаракшин был награжден национальной медалью Афганистана.

Как и все воины–интернационалисты по приезде в Россию он получил почетную грамоту, право на ежемесячные выплаты. И дал подписку о неразглашении подробностей службы и участия в спецоперациях. Понятно. Есть правила сохранения тайны. Но в судьбе Рустама это сыграло не только положительную роль. О его подвигах во время службы никто не знал. А со временем это совсем отодвинулось на второй план.

Накануне завершения службы в Афганистане офицер написал рапорт, в котором просил перевести его на новое место.

Но… Шел 1987 год. Первый год ликвидации последствий атомной аварии в Чернобыле. И Мубаракшин попросил командование направить его в Прикарпатский военный округ.

Чернобыль: измерение дозы

– Сразу из Ташкента я поехал во Львов,- вспоминает Рустам. Здесь находился штаб округа. Со мной побеседовали. Расспросили о службе. О семье. И поинтересовались: не поеду ли в окрестности Чернобыля. Я согласился. И получил место назначения – город Коростень, расположенный в тридцати километрах от Чернобыля. Там находилась окружная база горючего. Меня послали туда начальником штаба. Пригодилась полученная в училище профессия.

Никому не надо объяснять, что это такое провести два года рядом с остывающим ядерным реактором, источником смертоносного излучения.

Позже юристы, очевидно, не видевшие той катастрофы, определят зону опасности вокруг Чернобыля размером в несколько десятков километров. А всем ликвидаторам, которые работали на более удаленном расстоянии, назначат иные льготы и пособия. Учтут и годы ликвидации аварии. Тем, кто был в Чернобыле в 1986,1987, будут положены одни льготы, а ликвидаторам 1988 года – другие. Их труд посчитают менее опасным. Время уже показало, насколько ошибочны были эти искусственные деления.

Но тогда военные и гражданские работники базы горючего, в большинстве своем, были молоды. И оптимистично смотрели в будущее.

В военном городке жили несколько сотен офицеров и солдат. Вместе с ними гражданские вольнонаемные работники. Практически рабочий день длился круглые сутки. Одни шли отдыхать. Другие заступали на пост. С базы постоянно выезжали автомашины с горючим для «питания» техники Чернобыля. Мубаракшин возглавлял штаб базы, готовил документы, обеспечивающие деятельность. Проверял порядок использования горючего. Несколько раз побывал в самом Чернобыле. Как и весь коллектив базы, несколько раз в неделю проходил медосмотр. Врачи измеряли количество полученных рентгенов и заносили данные в специальную карточку. – Когда подносили к одежде дозиметр, раздавался характерный писк. Это означало, что к тебе прикоснулась радиация – рассказывает Рустам. Но там в Коростене это мало кого пугало. Народ жил веселый. Ничего не боялись. Как-то приехали посмотреть на аварию японцы, побывали на реакторе, измерили все своими дозиметрами. И очень быстро уехали.

Сначала Рустам жил в Коростене один, а потом съездил за семьей. Приехала жена и сын. А через некоторое время появилась на свет и дочка Лиля. Вместе с семьей он пробыл в Коростене четыре года.

Присяга бывает одна

Угадать, какие испытания готовит ему будущее, капитан и не пытался. Надеялся на лучшее. Но тут грянула реформа. Рустаму предложили продолжить службу, но уже в составе украинской армии. И принять присягу на верность Украине. Мубаракшин сказал: «Присяга бывает одна. Другой не будет». И попал под сокращение. Для получения военной пенсии ему не хватило всего двух лет. Семья переехала в Ульяновск. Здесь в период перестройки было сложно найти работу. Да еще офицеру. Таких, как он, оказалось достаточно. Попасть в силовые структуры они не смогли. Браковали медики. Гражданские предприятия принимать бывших офицеров отказывались. Помогло, что начали создаваться то там, то здесь ведомственные службы безопасности.

Он стал охранять руководителей предприятий и учреждений региона. Казалось бы, жизнь наладилась.

Эхо забытого дозиметра

Год назад Рустам обратился к врачам. Собирался подлечить простуду. Но медики после обследования сказали: необходима операция.

Сделали ее в онкологическом диспансере. Специалисты объяснили офицеру что опухоль – это результат полученных двадцать лет назад в Чернобыле доз радиации. Ему повезло. Операция прошла удачно. И хирурги не обнаружили злокачественных клеток. Но состояние Рустама совершенно изменилось. Он потерял в весе. Несколько месяцев пролежал в больнице. Получил направление на ВТЭК. И прошел комиссию. Но ее эксперты даже разговаривать не стали. Никаких групп инвалидности. Трудоспособен – таков был их приговор. Однако, способностей таких он не заметил. Встал на очередь в биржу труда. Но стоило показать рекрутерам справку об ограничении в режиме работы, как от его услуг отказывались. Медики рекомендовали не работать в ночное время, не переохлаждаться, не поднимать тяжести. Такой работник никому не был нужен. И вот спустя год капитан Мубаракшин оказался без работы. И без пособия, которое получал в течение года в службе занятости.

Без жилья

В начале жизненного пути выпускник военного училища искал испытаний. В зрелом возрасте жизнь сама «позаботилась» об этом. Семья, которая 18 лет была для него надежным тылом, распалась. Дети выросли и разлетелись в разные города. Жена, получив от него документ об отказе от их общей квартиры, продала ее и уехала в другой город. А Рустам стал снимать комнату в частном доме.

Защитники?

Познакомившись с историей бывшего офицера, я решила пройти по кругу вслед за ним. И поискать, есть ли у него защитники в лице социальных служб, общественных организаций и иных облеченных властью структур. И вот что получилось.

– Меня недавно пригласили в администрацию Железнодорожного района, – рассказывает Рустам. Здесь задумали подготовить книгу о воинах-интернационалистах. Я заполнил большую анкету. Передал фотографии.

Заботой о таком издании занимается отдел по работе с молодежью. Странно, что в разговоре с ветераном никто не поинтересовался, как он живет. Есть ли проблемы?

Я побеседовала о судьбе офицера с заместителем главы администрации Железнодорожного района Константином Анатольевичем Витовым. Узнав о судьбе Рустама, он горько улыбнулся: «А мы чем сможем помочь? Жилье не распределяем. Материальную помощь тоже. Лучше обратиться в органы социальной защиты».

В управлении социальной защиты населения Железнодорожного района о Мубаракшине знают. Его фамилия занесена в списки воинов-интернационалистов и участников ликвидации Чернобыльской аварии 1988 года. О том, как выполняются социальные гарантии, положенные Рустаму, я поговорила со специалистами Светланой Александровной Смирновой и Ириной Викторовной Романовой. Начали с вопроса, бывали ли социальные работники дома у бывшего офицера, знают ли, что уже год он живет в экстремальной ситуации? Оказалось, нет. Мубаракшина не посещали, не было такой необходимости. По инструкциям помощь оказывается только гражданам, потерпевшим от пожара, стихийных бедствий и т. д. Материальную помощь не предоставляли, потому что он ее не просил. Путевки в санатории и дома отдыха офицеру не положены, так как он отказался от них и получает соцпакет в денежном выражении.

Федеральное пособие воина-интернационалиста в месяц составляет 2100 рублей плюс 700 рублей соцпакет. Это в два раза меньше прожиточного минимума за первый квартал по Ульяновской области!

Мне напомнили, что Рустам относится по закону к трудоспособному населению. И может работать.

В районном отделении центра занятости населения я встретилась с заместителем начальника Гульсирей Шакировной Погодиной. Она внимательно выслушала историю Рустама. Заверила, что хорошо знакома с проблемами офицеров, оказавшихся на гражданке без работы.

– А что мы можем ему предложить,- посетовала Гульсиря Шакировна. У него вон какие ограничения. Охранником не возьмут, ночью ему работать нельзя. А высшее военное образование ни для кого не редкость.

Я напомнила ей, что в городе есть масса клубов, кружков для подростков. Именно здесь нужны такие люди как Рустам Мубаракшин. Их жизнь – пример для мальчишек. Тем более, что сын Рустама сейчас офицер и служит в десантных войсках в Новороссийске.

Своеобразную позицию по отношению к офицеру занял ВТЭК. Он был на врачебно-медицинской комиссии спустя несколько месяцев после сложной операции. Передвигался с палкой, не выдерживал физические нагрузки. Однако, разговор был короткий: “Третья группа не положена”.

Побывал Рустам Мубаракшин и в отделе по распределению жилья мэрии. Для постановки на очередь ему дали список документов такого размера, что и собрать невозможно. Чиновники есть чиновники!

Что изменилось

Не скрою, собрав все факты, я не торопилась писать. Хотела дать госслужащим время на исправление ошибок. На проявление чуткости к судьбе офицера. И вот что получилось.

В службе социальной защиты успели поставить Мубаракшина на очередь для получения санаторной путевки и оказания материальной помощи. В службе занятости дали ему направление на работу. Но пока он шел устраиваться, место заняли.

Так что все нормально. Как всегда.