Уже давно у нас есть сильное ощущение, что провинциальная жизнь абсолютно неизменна. Меняются только внешние оболочки, формы, но дух территории всегда живёт где-то вне их и, несмотря на кажущиеся перемены, всегда проявляется, в очередной раз воспроизводя неизменную жизненную модель.

На уходящей неделе появилось два повода в очередной раз убедиться в этом. Первый повод – беседа с Александром Чепухиным, единственным по нашему мнению областным министром, живущим в полной гармонии с собой и окружающим пространством. Приметливый Чепухин давно отметил, что реосвоение сельских территорий неизбежно идёт по пути воспроизводства древнейшей модели «хозяин – населенное пространство». Все другие «новомодные» модели попросту не приживаются – сама среда со своим менталитетом, климатом, природой им сопротивляется.

Второй повод – пристальное изучение симбирской прессы столетней давности. Даже для диалектического подхода к истории сравнение её содержания с содержанием современных газет – это чересчур. Совпадений по отношению к действительности слишком много.

Общество самоперестраивается, возвращая свою жизнь на привычные рельсы. Этот процесс уже неоднократно происходил в России и всегда начинался с провинции. Неизбежно в том или ином виде вернётся сословная организация общества, появятся новые помещики и «кулаки», восстановятся ритуалы, пространство поделится на усадьбы, восстановятся в своём статусе слободы и посады, появятся «барские леса» и «царские воды». Все эти процессы уже идут, и идут всё более активно.

Единственный реальный тормоз возврата к этой «традиционной консервативности» – неудовлетворенный спрос части общества на городскую среду в западном понимании этого термина. По сути, речь идёт о гражданском обществе как совокупности равноправных индивидуумов, объединенных одинаковыми правами на определенную территорию.

Пространство в России так не понималось никогда и пониматься не будет. Базовая модель, архетип территории, у нас иной. Пространство, даже городское, – это всегда набор отрезов, усадеб и владений. Иначе оно не воспринимается. По крайней мере в провинции.

В столицах есть возможность истинную суть окружающего пространства не понять по причине отчужденности от него. Но от этого оно не перестаёт быть набором осваиваемых территорий.

Зашоренность восприятия отчуждением приводит к ощущению возможности влияния на среду. Чем больше человек цепляется за неё как за соломинку, тем больший шок его ожидает тогда, когда ему прямо укажут на истинную природу окружающей среды. Враждебной к ценностям отчужденного восприятия наподобие свободы слова, равенства полов и прочей политкорректности.

Маховик возврата к основам уже набрал достаточно потенциальной энергии, чтобы его нельзя было остановить. Что же ждёт нас на этом пути реанимации истинных архетипичных ценностей?

Нельзя сказать, что только негатив. Вовсе нет. Более того, подавляющее большинство населения, включая и новых хозяев территорий, а также представителей высших сословий, видят в реанимации «истинного содержания» почти исключительно плюсы. Наконец-то среда становится созвучна глубинным представлениям о «правильной жизни», заложенным веками.

Плюсы видны и со стороны чистой хозяйственности – выделенные территории получают полновластных хозяев, среди купеческих сословий возникает негласный кодекс чести, развивается реальная конкуренция.

Минусы также понятны – появление ярко выраженной сословной ренты, полное избавление от уже ненужных межклассовых социальных лифтов, прямое ограничение личной свободы и даже права на выживание низших сословий, а также прямое уменьшение банального жизненного пространства до минимума.

Очевидно, что появление этих исконных недостатков – это неизбежное осложнение подобного способа саморегуляции общества.

Впрочем, процесс, как мы уже отмечали, не остановить. Остаётся только с интересом следить за финальными стадиями его развития и, будучи представителями низших сословий, потихоньку вымирать.