Художник Аркадий Пластов, 120-летний юбилей которого мы отмечаем в январе, присутствует рядом со своими земляками на протяжении всей их жизни. Это касается не только сельчан, которым его картины, конечно, ближе. Но и «людей асфальта», горожан.
Было это в июне 1969 года. Нам было лет по 12-13. Мы окончили шестой класс. Чтобы поехать на зимние каникулы в Москву, честно отправились зарабатывать – полоть сахарную свеклу на поля около села Полбино. После двухнедельной работы был запланирован отдых в селе Языкове А по дороге сделали остановку в Прислонихе. Наша классная руководительница, Мария Михайловна Рубанова, заранее согласовала встречу с Аркадием Александровичем Пластовым.
Конечно, Мария Михайловна не могла допустить, чтобы мы стояли перед художником чурбанами, не зная, о чем спросить. У нас, как положено, прошел классный час о его творчестве, на котором каждый рассказывал об одной из картин. Словом, мы уже знали его программные произведения.
И вот вышли из автобуса около дома художника, усталые после трудной работы и утренних сборов. Оказалось, что Аркадий Александрович вместе с сыном ставит сруб новой мастерской.
Пластов-старший появился в пустом дверном проеме: не тот веселый человек средних лет со знакомого портрета, а обычный деревенский старичок (тогда ему было 76 лет), в сапогах, телогрейке и полотняной кепке. Словом, ну, никак не похожий на известного всей России художника. На лице была усталость и досада, что его оторвали от дела.
Он оставил в новой мастерской топор, который держал в руках, и вышел к нам, понуро стоящим в сторонке. «Какое письмо? Какой класс из Ульяновска?» – Аркадий Александрович никак не мог припомнить, что отвечал на какое-то письмо.
Николай Аркадьевич, сын художника, человек тоже уже не совсем молодой, выглянул на улицу и вернулся к своим занятиям.
Мы разговаривали минут тридцать. О новых картинах, над которыми сейчас работал художник. О классических его произведениях. Но была какая-то натянутость в беседе. Торопился Аркадий Александрович. Наконец, Мария Михайловна протянула ему листок бумаги и авторучку, чтобы он написал на память несколько слов.
Аркадий Александрович растерялся, не зная, как пристроить лист. Тут один из наших мальчишек просто поднырнул ему под руку и подставил собственную спину -пишите, мол. Художник засмеялся. Хитро и молодо блеснули глаза, морщинки на лице в один миг неуловимо сдвинулись со своих мест – и перед нами оказался веселый и совсем не старый человек. Он аккуратно и не спеша написал самые лучшие пожелания шестому «А» классу и поставил автограф, как на картине. Атмосфера разрядилась. Мы обступили Аркадия Александровича и проговорили еще минут десять. Теперь уже он спрашивал нас о житье-бытье. И Пластов разрешил нам посмотреть мастерскую.
Избушка была тесной. Картины «Фашист пролетел» там не было, что нас несколько разочаровало, потому что мы по-детски наивно все-таки надеялись ее увидеть. Зато было много небольших, но очень красивых эскизов и набросков, сделанных маслом, – в рамках и без. В основном, цветы и травы. На мольберте стоял подмалевок какого-то пейзажа. Но больше всего меня удивило, что Аркадий Александрович занимался корнями. На полках по всей мастерской стояли интересные фигурки, «извлеченные» из сросшихся и перевитых между собой корней. В углу лежал принесенный из леса материал, еще не тронутый резцом и лаком. В мастерской было тихо, тепло, уютно, как бывает в комнате, в которой человек занимается своим любимым делом. Аркадий Александрович умер через три года – мы еще не успели окончить школу. А его автограф долго хранился в школьном музее…
С тех пор была череда пластовских выставок. И каждая экспозиция приносила какое-то новое понимание этого художника.
Зима 1983-го. Юбилейная (90 лет) выставка в Ульяновском художественном музее. Огромное полотно: борт «полуторки», на которой счастливые дети с портретом Сталина, украшенным цветами и лентами, едут в пионерский лагерь. Вижу впервые. Впечатление неизгладимое! Как и от классических сельских праздников 1930-1050-х годов.
Но, как известно, нужно внимательно слушать, чтобы услышать, нужно вглядываться, чтобы увидеть. И в один прекрасный момент вдруг с восхищением замечаешь, как в пластовских работах играет на лице женщины солнце, отраженное в воде («Родник», 1952 год). Как чуть подрагивают колокольчики в буйном разнотравье в середине щедрого лета («Сенокос», 1945 год). И хочется взять из корзинки каждый мастерски выписанный груздь, ощутить его тяжесть и вдохнуть острый лесной запах («Летом», 1954 год).
Портреты Сталина – это дань времени. А живопись, несокрушимая и трепетная, – это навсегда!
Наш край меняет имидж. Не только «край Ильича», но, прежде всего, – край, взрастивший и выпустивший в мир поэтов, писателей, художников, которыми гордится вся Россия. Прошлым летом мы достойно отметили 200-летие Ивана Александровича Гончарова. Ульяновск стал местом притяжения для гончароведов не только нашей страны, но и из-за рубежа.
Теперь то же самое происходит с Пластовым. Его родина становится местом паломничества для художников и любителей искусства XX века. Осенью в программе II Международной ассамблеи художников «Пластовская осень» состоялась Первая международная конференция «Творческое наследие Аркадия Александровича Пластова и проблемы искусства XX-XXI веков». Известные искусствоведы пытались ответить на вопрос, как развивается современное изобразительное искусство. И, в частности, есть ли в постмодернистском мире место реализму.
На этот вопрос ответила сама жизнь. Ульяновская область учредила премию имени Аркадия Пластова, которой награждаются художники-реалисты. Уже в 2012-м премия приобрела статус международной. Награждены ею достойные представители этого течения.
На очереди в Ульяновской области – 250-летний юбилей Николая Михайловича Карамзина. А далее – не надо забывать и о других великих наших земляках: Дм. Дм. Минаеве, Николае Языкове. Дел впереди много.
Ольга РОНЖИНА