В музее «Симбирская классическая гимназия» Музея-заповедника «Родина В.И. Ленина» впервые презентовали книгу «Записки историка, педагога и музыканта о России» мигранта первой волны Николая Николаевича Кнорринга (1880-1967).
Место для события было выбрано не случайное. Только что вышедшие в Москве в издательстве «Кругъ» воспоминания содержат довольно внушительные, написанные с большой теплотой главы, посвященные учебе автора в Симбирской мужской классической гимназии. Естественно, что составитель книги, член Союза писателей Москвы Ирина Невзорова, захотела представить ее в стенах, помнящих Кнорринга. Кроме того, научный сотрудник музея «Симбирская классическая гимназия» Светлана Борисова помогла уточнить справочный материал к книге, предупредив некоторые ошибки.
Нелишне добавить еще, что редактировала записки Кнорринга руководитель издательского отдела Дома-музея Марины Цветаевой в Москве Мунира Уразова. И тут тоже есть своя закономерность. Дело в том, что дочь Николая Николаевича Ирина Кнорриг была поэтессой, хорошо известной в мигрантских кругах Парижа.
Гимназия – формальная и неформальная
Для юного Николая Кнорринга, сына мелкого помещика, дворянина с немецкими корнями, уроженца села Елшанка Самарской губернии, учеба в Самарской гимназии, куда он поступил в 1891 году, оказалась крайне неудачной. Вот что он пишет в своих записках:
«Из ученика с блестящими способностями и успехами я превратился в «камчадала». Увязнув в «двойках», всячески отлынивал от гимназии». Чего только не предпринимал прогульщик! По утрам он скрывался дома, в квартире, где жил в семье старого друга семьи. Прятал шинель и фуражку в чулан под лестницей и забирался туда сам, чтобы думали, что ушел в гимназию. Когда это обнаружилось, Николай нашел убежище в номере гостиницы, который снимал для себя на постоянной основе его отец. Но бездельником он не был: все это время с увлечением много и систематически читал.
Двоечника, конечно же, оставили на второй год. Пришлось еще раз учиться в пятом классе. То же самое грозило ему и после шестого класса. По существующему тогда закону неуспевающего ученика должны были из гимназии исключить. На склоне лет, анализируя те свои неудачи, Николай Николаевич размышлял: «Вспоминая теперь эти роковые мои гимназические годы, я пытаюсь разобраться: в чем дело, кто и что стало причиной того, что я, будучи мальчиком скромным, отличного поведения, способным и развитым, начав свое учение блестяще, постепенно опустился до самых последних учеников в классе. Обычно это объясняют «ленью», мой последний классный наставник К.Ф. Шимановский называл меня «умственным лентяем». Причина же в том, что гимназия «отталкивала меня своей сухостью, неприветливостью, она была мне чем-то чужда. Я ее боялся, потому что не умел заниматься, потому что этому «искусству учиться» меня никто не учил».
(Настоящим спасением стала для него Симбирская гимназия, куда Николай Николаевич поступил в 1899 году благодаря стараниям отца. Этот период своей жизни он вспоминал с признательностью: «Здесь я встретил среди учителей более чуткое, не такое формальное, как в Самаре, отношение к себе. Например, как-то наш классный наставник, молодой латинист А.Е. Коробов, обративший внимание на непостоянство моих успехов, пригласил меня к себе в гости в воскресенье». «Впоследствии у одного преподавателя собиралась группа учеников моего класса – пили чай, читали, непринужденно беседовали. Таких обычаев в Самарской гимназии я не знал».
Здесь Кноррринг увлекся скрипкой. Преподаватель математики А.Н. Воробьев, руководивший струнным гимназическим оркестром, встретил начинающего музыканта «весьма приветливо». И теперь посещение гимназии, особенно «сыгровок» в оркестре, стало для него большим удовольствием. «Через скрипку я познакомился с семьей директора чувашской семинарии И.Я. Яковлева, с сыном которого, гимназистом, мы часто вместе играли и с которым через много лет я встретился в старческом доме под Парижем».
Особенно теплые отношения сложились у него с преподавателем истории Александром Корниловичем Кулагиным. Он увлекся историей благодаря этому выдающемуся, по определению Кнорринга, педагогу. Впоследствии Кулагин был переведен директором Саратовской гимназии, и во время путешествия на Кавказ по Волге гимназист Кнорринг, пользуясь многочасовой стоянкой в Саратове, зашел к нему в гимназию. И это была очень трогательная встреча внимательного и заботливого учителя и его благодарного ученика.
Добрые воспоминания остались и от друзей. В гимназии он подружился с «горячей головой» Александром Поляковым. Прежде чем стать пушкинистом, тот увлекался революционными идеями, несколько раз исключался из университета, сидел в тюрьмах. Еще один друг Кнорринга, Владимир Каврайский, впоследствии стал известным специалистом по геодезии, лауреатом Сталинской премии, профессором Горного института.
«Учитель не только учит, но и воспитывает»
Окончив гимназию, Николай Николаевич поступил в Московский университет на историко-филологический факультет. Жизнь была наполнена учебой, увлечением наукой, «несравненными переживаниями» его как меломана, музыканта, театрала. Произошли изменения и в личной жизни: он женится на Марии Владимировне Шепетильниковой, и у них рождается дочь Ирина.
Блестяще сдав университетские экзамены, Кнорринг с семьей переезжает в 1907 году в Харьков, чтобы преподавать в частной гимназии Ф.И. Ракушана. В 1911 году он возглавит ее.
В Харькове во всей полноте раскрылся его педагогический талант. Николай Николаевич был молод,
свободен от казенной рутины, склонен к экспериментам. Несомненно, его личный ученический опыт в двух столь разных гимназиях оказал значительное влияние на его подход к учительству и ученикам.
В записках Кнорринга можно найти немало суждений о педагогике, весьма сейчас актуальных. «Учитель не только учит, но и воспитывает», – пишет автор. В его гимназии в Харькове устраивались внеурочные чтения, работали кружки, проходили «журналы» и музыкальные вечера. Гимназисты интересовались новинками литературы, читали Блока, Бальмонта, Белого, Ахматову, Северянина, Соллогуба… Сам он как музыкант-любитель руководил струнным оркестром. Интересно, что в нем играл на скрипке будущий главный композитор Страны Советов – юный Исаак Дунаевский. С ним, будучи в эмиграции, Николай Николаевич одно время переписывался.
Он был убежден, что «педагогика – это не наука в подлинном смысле этого слова, а искусство со всеми признаками этого понятия».
«Мы-только тени, в нас жизни нет…»
«Моя судьба после революции оказалась подлинно трагической, потому что она отняла у меня мое педагогическое дело, лишив меня той почвы, на которой оно только и могло развиться – родины», -так оценивал Кнорринг 35-летний эмигрантский этап своей жизни. В 1919 году он с болью оставил в квартире в Харькове любовно собранную библиотеку, тетрадки своих стихов, документы XVIII века о происхождении своего рода и скрипку.
Судьба провела его через Кавказ, Крым, Тунис, где он занимался преподаванием, журналистикой, как любитель играл в оркестрах. В 1925 году Кнорринг с семьей переехал в Париж. Работал в этом городе в Тургеньевской библиотеке. Сотрудничал с эмигрантскими изданиями, написал ряд книг по истории России. Был знаком и дружен со многими известными своими соотечественниками и, в частности, с бывшим лидером кадетов Петром Милюковым. Здесь его единственная дочь Ирина подарит ему внука Игоря, здесь он похоронит Ирину, ушедшую из жизни в 1943 году.
Кноррингов неудержимо тянуло на родину. Не случайно Николай Николаевич приводит в записках строки стихотворения дочери о русских изгнанниках:
В нас нет стремленья,
в нас нет желанья. Мы – только тени, в нас жизни
нет.
Мы – только думы,
воспоминанья Давно минувших счастливых
лет…
После окончания Второй мировой войны мысль вернуться на родину окрепла окончательно. В «Союзе советских патриотов» в Париже Николай Николаевич работал директором школы, где готовил детей будущих репатриантов по советской программе. В 1950 году после закрытия школы Кнорринги оказались без средств к существованию и переехали в Русский старческий дом. Дело с возвращением сильно затянулось. Не дожила до счастливого дня свидания с родиной его жена Мария Владимировна, с которой он был рядом 50 лет и с которой сохранились нежные отношения до последних дней ее жизни.
Наконец в 1955 году Николай Николаевич, его зять поэт Юрий Софиев с сыном Игорем оказались в СССР. Жить пришлось в Алма-Ате.
Умер этот удивительный человек, не растерявший в долгих странствиях благородства и чувства собственного достоинства, в возрасте 87 лет.
Ирина Морозова (По книге Н. Кнорринга «Записки историка, педагога и музыканта о России»)