“РУССКАЯ ПЛАНЕТА”: «Мы все-таки живые здесь, и жить хотим»

Елена Тарубарова
Корреспондент «Русской планеты» выяснила, как живется ульяновцам по соседству со свалкой.

Головы дачников, заполнивших потрепанный «пазик», дружно поворачиваются в сторону дымящегося за окном «кургана».

– Горит, а как же, — говорят за моей спиной. — Я и в газете читала. Шестой уж день как горит. Да, вонища.

Часть дачников сходит с автобуса сразу за «курганом», часть продолжает свой путь — их дачный массив находится за противоположной околицей села Красный Яр. На остановке в селе выхожу я одна. Гарью пахнет и здесь. Причина — пожар на полигоне твердых бытовых отходов — того самого «кургана», что мы проезжали. По этому поводу накануне, 18 июля, состоялось заседание комиссии по чрезвычайным ситуациям под руководством председателя Совета безопасности Ульяновской области Николая Маркина. Пожар на свалке было решено ликвидировать в течение суток.

– Ой, барышня, да я и не живу здесь, — приветствует меня на крайней в селе улице мужчина в годах, — дом вот продаю. Гарь-то да, чувствую, конечно. О, ветерок с Волги подул, полегчало. Вы лучше к соседу моему, Виктору, загляните — вон там, напротив.

Виктор и его супруга, Валентина Николаевна — коренные жители Красного Яра. Сами уже пенсионеры, живут в доме, где жили еще их родители.

– Так получилось, что я не чувствую запахов, — говорит Валентина Николаевна — Поэтому когда над нами дымить начинает, не чую. Мне просто плохо делается: в груди першит и глаза режет. Тем более, когда дым такой, как в этот раз. Не знаю, какую химию они там жгут, но это просто невыносимо. Хотя знаю, даже мебель наша нынешняя сплошь из ДСП, формальдегидом пропитанная. Но в этот раз было что-то уж совсем ядовитое, едкое. Смог стоял — соседей не видно. Не перестаю радоваться, что внуков у нас в этот момент не было. Отравились бы. Внуки-то? Приедут, на следующей неделе ждем. Мы-то все надеемся, что они у нас здесь воздухом свежим подышат.

– Что вы у нас здесь фотографируете? — интересуется соседка Валентины Николаевны Елена Лаврентьевна, около дома которой я стою. — Понятно, — реагирует она на удостоверение и вопрос. — Эта свалка здесь давно, и пожары на ней постоянные. А у нас ведь и Волга рядом, даже я, неграмотная, соображаю, что это стратегический объект, водохранилище опять же. Как же власти не видят? Сейчас свалка еще «твердых бытовых отходов» стала, а раньше на нее все подряд везли, все на поля летело, все поля были загаженные.

Но и от нового статуса свалки красноярцам не легче.

– У кого проблемы со здоровьем — тому совсем худо, — продолжает Елена Лаврентьевна.— Соседка-астматичка, покойная, через два дома жила, так она каждый раз, как свалка горит, в погребе сидела. Только так и переносила. Да и для нас наверняка не без последствий. Вопрос только — когда все «вылезет».

Елена Лаврентьевна и ее семья переехали в Красный Яр в 1999 году.

– Тогда ведь на «Авиастаре» зарплату по восемь месяцев не платили, — рассказывает она — Так что мы в городе все продали, купили здесь дом и натуральным хозяйством занялись: корову взяли, огород завели. Что себе, что — на продажу, вроде и жить можно.

Сейчас, по прошествии стольких лет, Елена Лаврентьевна и думать не хочет о переезде.

– Это ведь так прекрасно, когда свой дом! — говорит она. — Что в квартире: там кричат, тут дерутся, сверху на тебя пепел сыплют! А у меня — цветник, воздух… Если бы не свалка проклятущая… Других проблем здесь, конечно, тоже хватает: с водой перебои, последняя маршрутка из города в полседьмого, так что и работу приходится искать такую, чтобы на нее успевать. Здесь-то у нас работы нет…

– Ну конечно, работы нет, — возмущена Елена, хозяйка продуктового магазинчика. — Я плачу продавцу 1000 рублей в день — а найти работника не могу! Сама за прилавком стою. Пожары на свалке чувствую, конечно, дышать невозможно. Но я в полном смысле не местный житель, хотя тоже строю себе здесь жилье рядом с магазином. Вы вот спросите Алексея. Алексей, ты сколько здесь, лет двадцать?

– Да, двадцать, — торопливо отвечает Алексей, уже «вооруженный» сумкой с продуктами. — Место для дома отец выбирал, строитель, в Димитровградском управлении строительства работал. Так в нашей части села — Поселке мелиораторов — по розе ветров оно лучшее оказалось. Но и у нас сейчас с этими пожарами просто катастрофа какая-то. Мы со своими обсуждали, но что мы в 15 человек решим. В понедельник будет общий сход села — пойдем, обсудим.

– Заходите, — сказал мне мой следующий собеседник. — Что же вы под дождем стоите.

Дом, куда меня пригласили — гордость хозяев. С нуля построенный, на пустом месте. Александр Иванович и Татьяна Владимировна Мироновы долго и сознательно шли к своей мечте: заработать, построить и осесть. И жить размеренной жизнью, зарабатывая и тратя по потребностям, радуясь цветам в саду, плодам на огороде и приплоду у кроликов.

– Мы кроликов для развода выбрали, потому что сами хотим есть диетическое вкусное мясо, — говорит Александр Иванович. — Сами знаем, что людям продаем. Да и вообще все со своей грядки предпочитаем. Только как нам быть, если будут такие выбросы, как на этой неделе?

Мироновы горько шутят, что продукты в супермаркете, пожалуй, многим и безопаснее покажутся: по крайней мере никто не видит, как их производят. А вот кто увидит, что в Красном Яре порой происходит и чем дышат не только люди, но и кролики…

– Сами в супермаркет побежим, — сетует Татьяна Владимировна. — А что оседает на растениях? Пожалуй, и побоишься с огорода есть.

В новом красивом доме Мироновых пластиковые окна, поэтому до того, как хозяева во время особой активности пожара забаррикадировались внутри, смога там не накопилось. Но то, что происходило снаружи, их и испугало и возмутило.

– Все ведь мглой затянуло, — говорят супруги. — А ведь у нас еще Волга спасает, с нее дует. А что творится ниже, в ложбинах, и представлять не хочется.

В Красном Яре Мироновы 7 лет. Как раз на момент их заселения вовсю муссировалась тема ликвидации свалки и строительства на ее месте современного мусороперерабатывающего завода. Однако этого так и не произошло.

– Я ведь, знаете, коренной, — говорит Александр Иванович. — Из села в армию ушел, потом в город уехал, а потом так и вернулся. И жену привез.

– Надо мной даже смеялись: Тань, ты, городская, и в земле ковыряешься? — говорит Татьяна Владимировна. — Да, отвечаю, ковыряюсь! И цветы сажаю, и садовые кашпо для них сама делаю!

У Мироновых и дети в Красном Яре. Тоже переехали и дом построили. Работают в Ульяновске — на дом здесь не заработаешь. Благо на машине дорога по времени всего ничего, меньше, чем из одного конца города в другой.

– Село действительно растет, — говорит Александр Иванович. — Последние пять-семь лет у нас каждый год по пять-семь домов строится. Для села в 800 домов это действительно много, это значительный прирост населения. Это потому, что здесь ведь практически курорт по нашим меркам. Куда ж переезжать из города как не сюда. Вокруг — сплошные санатории и турбазы. А посреди этого — свалка. Которая периодически горит. Сейчас в Красном Яре умирают много. За последние два года мы захоронили около 100 человек местных. Я знаю — участвовал на общественных началах в организации работы с кладбищем.

В числе прочего Мироновы занимались сбором средств на ограду для места захоронения.

– По всем дворам ходили, по сто рублей собирали, — говорит Татьяна Владимировна. — В результате набрали и на общие средства ограду поставили. Александр Иванович и смету составил, и работы организовал. Теперь там чисто, главное — скот не ходит. А то ведь у нас, к сожалению, много таких, кто подоил корову — и гуляй, пасись как знаешь.

У Мироновых на местном кладбище свои. Родных Александра Ивановича хоронили, а отца Татьяны Владимировны перевезли. Теперь хоть каждый день навещай.

– У нас ведь здесь на самом деле хорошо, — говорит Татьяна Владимировна. — И молодежь едет, детей здесь рожают. Наша завклубом — такая умница, такие праздники организует! У нас друзья из города посмотреть приезжают. Буквально отвоевала закрывающийся клуб, можно сказать. Школа вот закрыта, а зря — нужна будет. Со здравоохранением ситуация какая-то непонятная: едем в поликлинику вкругаля через Ульяновск в Чердаклы. Ладно хоть скорая из города приезжает. Но все это терпимо. Но ведь эта свалка — это не естественный, а уже какой-то искусственный отбор. Почему мы, сделав все, чтобы жить здоровой, спокойной жизнью, должны переносить то, что нас травят?

– Вы знаете, что меня покоробило? — говорит Александр Иванович. — Это то, что на последнем общем собрании села было сказано, что дым дошел до города. Значит — будут меры. То есть то, что страдает Красный Яр, Колхозный, Крестово Городище, Мирный — ничего. А вот когда город задело — это да. Мы что — не люди? Мы хотим здесь жить, работать, благоустраивать здесь все. А сейчас просто руки опускаются.

– Пусть она и была здесь свалка, но здесь выросло село. Наверное, люди все-таки важнее? Пусть наше правительство задумается о том, что мы все-таки живые здесь, и жить хотим. Уберите эту свалку в другое место, где она никого травить не будет! — просит Татьяна Владимировна.

На обратном пути выглядываю в окно «пазика». Над «курганом» струится дым.