Катастрофическое падение курса рубля и резкий спад на фондовой бирже — это неизбежное и ожидаемое следствие краха экономической политики последних лет — попытки добиться роста экономики через стимулирование потребления. Новой экономической стратегии пока не придумано, а это значит, что глубочайший структурный кризис в первую очередь ударит по «регионам — собесам», среди которых находится и Ульяновская область. Сможет ли регион разработать спасительную экономическую модель? Наш ответ — нет, но не стоит впадать в депрессию — запаса устойчивости у области хватит надолго.

О неизбежном приближении структурного кризиса мы регулярно писали начиная с середины 2012 года (например, http://ulgrad.ru/?p=92232, http://ulgrad.ru/?p=120719,http://ulgrad.ru/?p=120354, http://ulgrad.ru/?p=116627, http://ulgrad.ru/?p=116674, http://ulgrad.ru/?p=115032, http://ulgrad.ru/?p=115125, http://ulgrad.ru/?p=114617, http://ulgrad.ru/?p=106067, http://ulgrad.ru/?page_id=92217, http://ulgrad.ru/?p=90001, http://ulgrad.ru/?p=121564, http://ulgrad.ru/?p=102795, http://ulgrad.ru/?p=125037, http://ulgrad.ru/?p=123107). Именно с этого момента практически все ключевые индикаторы, влияющие на реальное развитие региональной экономики, стали демонстрировать отрицательную динамику.

Ничего удивительного в этом нет. Ситуация в области стала отражением общероссийской. С одним небольшим отличием — на фоне глубокой дотационности и нацеленности на моментальное отрабатывание федеральных трендов регион стал своеобразной лакмусовой бумажкой, проявляющей все негативные тенденции гораздо быстрее, чем более богатые регионы.

Уход в тень

В последние годы основной экономической стратегией в стране было стимулирование внутреннего спроса. Очевидно предполагалось, что за счет роста потребления начнет небывало высокими темпами расти экономика. Так и получилось, но ожидаемая динамика роста оказалась явно ниже ожидаемой. Причина стала достаточно простой — ожидания, подчеркнутые из учебников экономики, не отражали существующую реальность. А реальность оказалась достаточно простой — простимулированное потребление действительно привело к росту экономики, но, в основном, теневой.

При этом наблюдалось четкое соответствие — в более богатых регионах рост потребления приводил к росту «белой» экономики в резервациях (см.далее), а в регионах с малой долей собственных источников ресурсов — в основном к росту теневой экономики. Назвать это тенденцией нельзя. Все проще — работает лишь эффект масштаба.

Итогом для области стал небывалый рост сектора неформальной экономики, который никто и никогда не исследовал.

Практически весь этот сектор обслуживал (и пока обслуживает) именно потребление населения. Это разного рода услуги, гаражные производства, отходничество, ремесленно-кустарная деятельность и т. д. К настоящему моменту (как мы неоднократно рассчитывали) в этом секторе трудится около трети трудоспособного населения, которое не числится ни в числе работающих, ни в числе безработных. Фактически, это говорит о том, что практически ни одна семья в области не живет на одну лишь зарплату и/или социальные пособия. Практически все жители области так или иначе задействованы в теневых секторах экономики.

Обратная сторона этой тенденции — сворачивание в области реального бизнеса. Мелкий «белый» бизнес успешно уходит в тень, средний бизнес мимикрирует под малый, создавая под любой чих новые ООО-однодневки, а крупный бизнес становится придатком государства. В максимальном приближении можно сказать, что легального именно бизнеса в регионе почти не осталось.

Бизнеса давно нет

Согласно базовому определению, бизнес — это деятельность, осуществляемая на свой страх и риск за собственные или заемные средства с целью извлечения прибыли. Фактически же, ничего из этого определения не соответствует реальности. То, что принято в регионе называть «бизнесом», в большинстве случаев не является ни деятельностью, осуществляемой на свой страх и риск, ни деятельностью на собственные или заемные средства, ни деятельностью с целью извлечения прибыли.

Реальный «бизнес» – это деятельность с целью сбора сдачи с раздачи государственных ресурсов, осуществляемая за средства государства с рисками, которые лежат не в рыночной, а в административной плоскости.

Это не риск потери денег, а риск потери места в сложившейся административной иерархии. Фактически, под названием «бизнес» развивается очередной институт сбора сдачи наподобие уже успешно функционирующих институтов отката, налоговой системы или городских субботников для уборки города.

Типичный пример такого рода «бизнеса» – это деятельность разнообразных управляющих организаций в сфере ЖКХ, строительных компаний, дорожных строителей и т. д. Но недалеко от них в своем процессе перерождения стоят и достаточно крупные производства, которые (почти без исключений) в регионе стали зависимы от потока ресурсов из единственного источника — государственной казны разного уровня.

Впрочем, исключения есть, но их существование оказалось возможным лишь в специально создаваемых резервациях при условии наличия посредника по переводу ресурса денежного (известного под названием «капитал») в более актуальный ресурс административный. Это оказывается возможным лишь при наличии достаточного количества специалистов со своеобразной профессией «решала».

В качестве главного такого специалиста в регионе традиционно выступает лично губернатор, а в качестве резервации — созданные особые экономические зоны, отделяемые от реальности не только географически и барьерно, но и экономически. Для бизнеса, запертого в резервациях, создаются особые преференции, образующие искусственный участок псевдо-рыночной экономики. Не стоит и говорить, что в этих условиях инвестиции (в обычном понимании) возможны лишь в рамках этих резерваций.

Несмотря на небольшую по сравнению с другими регионами площадь этих резерваций (например, в Калужской области удалось создать резервацию, которая включает в себя область, а не наоборот), региональным «решалам» удалось совершить достаточно серьезную работу и «затащить» в область кое-какие инвестиции. Проблема в том, что бизнес в резервациях занимается тем же, что и акторы неформальной экономики — обслуживает рост потребления, производя корма для животных, строительные смеси и т. д., но не создавая качественно нового продукта, который мог бы стать локомотивом экономики (желательно теневой — см. далее.).

В итоге оказывается, что практически вся экономическая деятельность в регионе (за небольшими исключениями, представленными в списке крупнейших налогоплательщиков области) оказывается завязанной на количество ресурсов, которые могут быть конвертируемы в потребление. Не стоит и говорить, что основной источник этих ресурсов — это бюджет, причем бюджет различных уровней. Именно из него и осуществляется раздача.

Регион — собес

Процесс деградации содержания понятия «региональная исполнительная власть» до понятия «областной собес» начался еще до принятия знаменитых социальных «майских» указов Путина. Даже до этого момента у области не было никаких собственных ресурсов для вложений (не инвестиций!) в развитие. Все инфраструктурные проекты с неизбежностью реализовались за заемные средства. За какое-то уже наступившее будущее (например, за ремонт аэропорта им.Карамзина) область расплачивается до сих пор.

Вместе с ростом социальной нагрузки на крайне слабый областной бюджет (мы в десятке самых бедных регионов РФ по доходам бюджета на одного жителя) регион окончательно лишился практически любых возможностей для хоть какой-то самостоятельности. Бюджет на 2014 год уже оказался настолько жестким, что исключал почти любые траты кроме тех, которые относятся к обязательным согласно указаниям федерального центра. Но бюджет на 2015 год выглядит еще жестче, хотя и не предусматривает сокращения объема раздачи ресурсов по основным направлениям, обозначенным федеральными трендами, — заработные платы, социальные пособия и идеология. Зато подразумевает снижение объема раздаваемых ресурсов здравоохранения, образования и других неденежных ресурсов, которые могут быть конвертированы в реальные деньги на теневом рынке.

Но надо понимать, что никаких других функций кроме попыток более-менее справедливого распределения весьма ограниченных ресурсов среди населения у области фактически не остается — все службы, департаменты, ОГУПы и прочее околовластие превращаются в подразделения гигантского собеса.

Которому, в свою очередь, ресурсы для осуществления социального контроля на территорией выделяет собес более высокого уровня — федеральный бюджет.

Все будет хорошо!

Очевидно, что в столь напряженной ситуации (даже базовые ресурсы ограничены) любой сбой в системе снабжения ресурсами чреват. Но вовсе не социальным взрывом, как может показаться, а всего лишь задержками в системе раздачи ресурсов для ресурсополучателей (называемых «народом») и затянутыми сроками сдачи от раздачи для привилегированных сословий. Таким образом на региональном уровне неизбежно торможение главного процесса. И это вовсе не экономика (в рыночном понимании), а распределение ресурсов.

Аналогичный процесс будет наблюдаться и в других регионах, но, по описанным выше причинам, в Ульяновской области проявится быстрее. Впрочем, при объеме неформальной экономики в 70% бояться особо нечего — запас устойчивости у такой системы достаточно высок и позволит просто за счет инерции региону вполне успешно продержаться как минимум год без изменения экономической модели. Запас этот основан на «теневой» денежной массе и на постепенной трате накоплений населения. Но что будет дальше?

Надежда на чудо

Повышение ключевой ставки Центробанка одновременно с заливанием экономики государственных корпораций деньгами, вызвавшее обвал рубля, говорит о том, что альтернативной экономической модели не придумано, других точек роста не найдено. Более того, решения последнего года явно обозначили курс на продолжение фиксации существующего тренда выстраивания «экономики» (это не хозяйственная, а распределительная деятельность, поэтому к экономике из учебника относится косвенно).

Практически все эти решения направлены на демонтаж оставшихся возможностей для рыночной деятельности, развития предпринимательства и т. д.

Это означает, что поворота к либеральным механизмам не будет, а вся риторика поддержки бизнеса, инвестиций и прочих инноваций должна восприниматься исходя из понимания объектов приложения этих поддерживающих усилий, а вовсе не с помощью словаря по экономике. Именно по этой причине регуляторы и не рискуют проводить политику, которая может способствовать росту вредной предпринимательской активности. Никакой защиты внутреннего рынка, никаких дешевых кредитов, никаких налоговых послаблений и никаких льгот даже в резервациях. Предыдущий опыт показал, что подобные меры являются крайне неэффективными — деньги, пущенные на развитие бизнеса, неизменно оказывались выведенными за рубеж или влитыми в неформальную экономику. Поэтому никаких послаблений курса не ожидается, что фактически означает, что в условиях плавающего курса позиции рубля будут следовать за финансовыми подвижками крупнейших источников государственных ресурсов, а на место стимулирования экономики через рост потребления не придет ничего.

Где же выход? Выход в надежде. В 2013-2014 годах ресурсная доля в экспорте России достигла своего исторического максимума и вплотную приблизилась к 85%. Поэтому остаётся лишь одно — молиться, чтобы случилось чудо и выросли цены на эти самые ресурсы. Тогда сбоев в системе распределения ресурсов, по привычке называемой экономикой, больше не будет и опять наступит всеобщее счастье — каждый получит в распределителе то, что ему причитается. Народ — ресурс, привилегированные сословия — сдачу с этого ресурса, разночинцы — идеологический нагоняй.

Если же чуда в 2015 году не произойдет, то область ожидают крайне тяжелые времена. Когда кончится запас инерции, окажется, что не осталось ничего. И это поставит окончательную точку в той части истории области, которую с полным правом можно назвать потребительской.