Окончание. Начало читайте в номере от 18 февраля
В предыдущем номере газеты мы начали рассказывать о жизни командира взвода противотанковых ружей 19-й Гвардейской дивизии Западного фронта Владимире Ивановиче Шишкове. Сегодня в рубрике «Летопись Великой Победы» вас ждет продолжение истории об этом удивительном человеке, на долю которого выпало тяжелое бремя узника фашистских лагерей.
В январе 1943 года Владимир Шишков оказался в плену у немцев. После допроса израненного солдата отправили в невельский лазарет, затем в белорусский город Полоцк – в госпиталь для военнопленных.
«Полоцк. Госпиталь пленных -ад кромешной неволи, Средоточие боли, горя, скорби и ран. Здесь в подвалах без окон смрад сгустился: зловоние – Запах гноя и крови, с нечистотами чан.
А в соломе прогнившей мириады кусачих,
Как живая, подстилка шевелится, шуршит: Паразитам в неволе жизнь сплошное раздолье, Нагулялся в соломе – на кормежку под бинт».
Солдат, оказавшихся в полоцком госпитале, не лечили. Обессиленные от большой потери крови и голода больные вынуждены были сами спасать свою жизнь. Лишь сосед мог прийти на выручку и сделать перевязку. При этом единственным дезинфицирующим средством был растаявший снег. Еду – отвар с отрубями – давали в ограниченном количестве. Нередки были случаи, когда отруби в кишечнике сбивались в непроходимый ком и люди от этого умирали.
Владимир Иванович пробыл в полоцком госпитале около пяти месяцев. За это время он сдружился с лежавшим там молодым парнем Лео и мужчиной лет за пятьдесят Абрамом Даниловичем. Несмотря на невыносимые условия, обитатели госпиталя не ссорились. «Таким коллективом, – вспоминал Владимир Шишков, – является и наша маленькая группа: Лео, Абрам Данилович и я. Лео окрестил ее «могучей кучкой», на что прямолинейный и не терпящий никаких условностей Данилыч тут же с сарказмом заметил: «Не так могучая, как вонючая». Но если Данилыч даже трижды прав, я все же очень рад нашему единению. Лео со здоровыми ногами и одной действующей рукой для нас, почти беспомощных, является единственным и незаменимым помощником в решении всех житейских проблем».
Через некоторое время «могучая кучка» распалась: Лео отправили в лагерь, а Данилыч умер – не смог стерпеть голода и наелся отрубей. «Раз спустился в подвал главный врач госпитальный Со звездою Давида, скорбной складкой на лбу: Лишь один мог несчастный он, еврей обреченный, Принять сердцем страданья тех, кто гнил на полу…»
Врач, посмотрев на Владимира, дал ему совет: «Если хотите увеличить свой шанс на выживание, то не ждите выписки. Бегите в лагерь, там в лазарете условия чуть лучше».
Отбросив костыли и превозмогая боль, Шишков в мае 1943 года попросился в лагерь. Полоцкий стационарный лагерь общего назначения представлял собой достаточно крупное и сложное хозяйство. В нем формировались этапы и команды для отправки в трудовые лагеря.
Владимир Шишков был приятно удивлен, что в полоцком лагере помимо общей кухни были национальные: эстонская и украинская. Для восстановления сил молодому мужчине была необходима сытная пища.
«Ну а теперь у нас все – слава Богу: Вил больше нету и нет лебеды, Кухня эстонская – суп с карточистками, А украинская – борщ из ботвы. К кухне эстонской иду я c опаской: Узнают, что русский – придавят,
прибьют, Я по раненью глухим притворяюсь, Мычу, улыбаясь – своим признают. А на украинской – здесь я свой
в доску: Песни пою, говорю – не мычу, На безупречной украинской мове Заговорить хоть кого я могу.»
В конце 1943 года Владимира Ивановича перевели в спецлагерь. К этому времени его левая рука после ранения восстановила работоспособность, а вот нога по-прежнему сильно болела. Из нее все еще выходили осколки.
Вот каким предстал перед Шишковым спецлагерь:
«Пулемет на каждой вышке,
пересвет прожекторов -Лагерь концентрационный! И застыла в жилах кровь… Знали мы уже – концлагерь к смерти самый краткий путь. Только б вырваться отсюда, только б выжить как-нибудь! С нами стены говорили словом тех, кого уж нет: «Здесь за месяц помирает десять
тысяч человек». И еще: «Сегодня помер Коля Васин из Перьми». «Шестьдесят нас было тысяч, а осталось только три».
Зимой 1944 года немцы использовали труд военнопленных при строительстве железной дороги. Конвоиры в сильные холода, чтобы не замерзнуть, избивали обессиленных людей. «От вокзала тянем ветку на пакгауз – крытый склад; Долбим смерзшуюся землю, ложим
шпалы ровно в ряд, Подбиваем их щебенкой, руки голые в крови, А потом мы стелим рельсы, забиваем костыли.»
В марте 1944 года немцы погрузили в вагоны несколько групп пленных для отправки их в Каунас (Литва). В числе отправляемых оказался и Владимир Шишков. По дороге кто-то предложил совершить побег. Решено было разобрать в вагоне пол и через получившееся отверстие бежать. Задуманному не суждено было сбыться – кто-то донес о происходящем конвоирам.
«Днем на станцию пригнали и под
крики, лай собак, По вагонам растолкали городокский наш спецлаг. Ночь мы ехали, а утром в поле высадили нас, Догола затем раздели, посадили.
Целый час На ветру в снегу держали, кто вставал – стреляли тех. Так наказаны мы были за раскрывшийся побег».
За попытку побега пленники были жестоко наказаны. Полностью раздетыми их держали в снегу, затем, не выдавая одежды, погрузили в вагоны. «Я стеснен телами товарищей так, что не касаюсь пола ногами… Становится дурно от испарений грязных тел и мочи, от стонов и криков тех, кто оказывается не в силах сохранить самообладание. Но ты хоть теряй сознание, хоть даже умирай – не упадешь: тебя удержит в вертикальном положении спрессованная масса человеческих тел, которыми до предела набит вагон».
В лагере Каунаса узники пробыли две недели, после чего их отправили в Дахау (Германия).
«Дахау» – и сердце сожмется, Опустятся руки и плечи. «Дахау» – старейший концлагерь, Отец всех других лагерей. «Дахау» – мученья и голод, Насилье, печаль, обреченность. «Дахау» – дымящие трубы И семьдесят тысяч смертей».
Лагерь Дахау служил учебным центром для эсесовских охранников концентрационных лагерей, а принципы организации работы и распорядка дня в этом лагере были приняты в качестве образца для всех нацистских лагерей.
Попавшие в Дахау лагерники проходили отбор. Тех, кто посильнее, отправляли в рабочие группы, а слабых расстреливали. Владимиру Ивановичу повезло, он остался в живых.
«А трубы Дахау дымятся, И хлопьями падает сажа На лица, на плечи, на руки
Сегодня оставшихся жить.
И те, кому выпадет счастье, Кому посчастливиться выжить,
Не смогут, ей богу не смогут
Концлагерь «Дахау» забыть!»
Покинуть лагерь Шишкову удалось в мае 1944 года. Его и нескольких пленных погнали в другой лагерь – Цвайбрюккен (Германия). Основная работа его узников заключалась в разрушении старой линии обороны французов и укреплении немецкой.
Летом Владимир Иванович бежал из Цвайбрюккена, но вскоре был пойман.
«Коротки в июле ночи: днем в раскидистой ботве Все еще вдали от леса забывался я во сне,
А когда на третьи сутки утром сон меня сморил, Жандармерией военной у овина схвачен был».
Лагерное начальство отправило беглеца в город Тиканье (Франция) на работы в шахту. Здесь были строгие правила и нарушения стоили жизни. За невыполнение нормы по погрузке руды можно было получить дополнительную 12-часовую смену без подъема наверх и без выдачи еды. В холодную погоду штрафника поливали из шланга ледяной водой, в теплую – заставляли бегать по кругу под ударами дубинок.
Владимир Шишков не смог выдержать тяжелых условий труда и решил… покалечиться. Пожертвовать пришлось двумя пальцами на левой руке. Обернутые куском ткани мизинец и безымянный палец Владимир положил на рельсы. Его товарищ выбил из-под нагруженной рудой вагонетки тормозной башмак и освободил от ручного тормоза клюки.
«Выжить, очень нужно выжить –
скоро кончится война,
И к колесам вагонетки в страхе тянется рука. Вскрик!..
На пальцах клочья кожи, нет ногтей, стекает кровь,
Страх уходит, вместо страха
разлилась по телу боль. Две недели
– темный карцер, обошлось и без суда.
То, что морду мне набили – это, право, ерунда… »
Весной 1945 года пленных погнали в глубь Германии. По пути Владимир заметил, как немецкий конвоир кивает в сторону леса. «Провокация? Едва ли. Если бежать, то только сейчас». В тот день Владимиру Шишкову и идущему рядом с ним заключенному удалось сбежать: «Почти не сговариваясь, мы бросаемся в лес. Сначала слышатся шум и тяжелое топанье сапог бегущего за нами конвоира, потом тишину леса разрывает выстрел. Но постепенно все стихает. Кажется, и сам конвоир сумел воспользоваться случаем и дезертировал».
Позже выяснилось, что где-то под Франкфуртом группа военнопленных была расстреляна немецкими солдатами.
В июне 1945 года Шишков был передан Красной армии канадскими войсками, на которых вышел Владимир и бежавший с ним Иван. Вместе с союзническими войсками Шишков продолжил воевать против фашистов.
Особый отдел СССР занялся проверкой личности Владимира Ивановича. Потом ему разрешили продолжить службу. В 1946 году в звании капитана он был уволен в запас.
В 1951 году Владимир Шишков окончил Казанский финансово-экономический институт. Работал в различных НИИ и народном хозяйстве в Татарстане и Ульяновской области. В 1960-е годы Владимир Иванович трудился в Ульяновском научно-исследовательском производственно-техническом институте машиностроения, который размещался в здании на улице Гончарова, 19. Выпустил несколько книг о машиностроении.
Владимир Иванович много писал о войне. Его воспоминания «Дорогами плена», поэма «По кругам ада» и стихи вошли в сборник Государственного архива Ульяновской области «Нам на долю досталась нелегкая участь солдат».
30 сентября 2012 года на 88-м году Владимир Иванович Шишков ушел из жизни. Похоронили бывшего узника фашизма на Северном кладбище.
Ольга Шипова, Антон Шабалкин