Сосновка: забытая история заволжского села Улпресса

О Сосновке, как и о Ботьме, нет статьи в Симбирской-Ульяновской энциклопедии, не говоря уже о научных трудах. И всё же ей повезло больше. Дело в том, что её бывший житель Пётр Трофимович Мельников написал автобиографическую повесть «Столбунцы», в которой оставил нам подробное описание села и некоторых событий его истории, а также жизни многих своих родственников.

1. ®á®¢ª 1 (.. á¨¯®¢)
Благодаря Виктору Фёдоровичу Осипову, предки которого были выходцами из Сосновки, сохранилось семь фотографий её жителей. К сожалению, изображений Троицкого храма найти не удалось, в Центральном государственном архиве Самарской области (ЦГАСО) после долгих поисков я обнаружил только его схематичный план. Перед созданием Куйбышевского водохранилища сосновские обыватели, как и ботьминцы, разъехались кто куда, многие поселились в новом Архангельском. Но обо всём по порядку. В первую очередь надо выяснить, когда же появилась Сосновка?

Перед созданием Куйбышевского водохранилища сосновские обыватели, как и ботьминцы, разъехались кто куда, многие поселились в новом Архангельском.

Как я уже писал в статье об Архангельском, начальник Куйбышевской археологической экспедиции (проводившей изыскания в зоне затопления в 1940 – 1950-е гг.) А.П. Смирнов считал, что к числу русских деревень в Ульяновской области, возникших в конце XVI – начале XVII века «…надо отнести селище близ д. Палицина и между Б. Палициным и Сосновкой, продолжавшее существовать и позднее, в XVIII – XIX вв. Такие же селища открыты близ Архангельского, Ботьмы и Головкина». Подтвердить авторитетное мнение А.П. Смирнова сейчас невозможно, так как данная территория затоплена Куйбышевским водохранилищем. В Российском атласе 1745 года рядом с селом Репьёвкой (Архангельское) обозначено село Сосновка, причём оба – с церквями. На строительство храма и увеличение численности населения требовалось немало времени, поэтому можно предположить: поселение возникло в середине – конце XVII века. По данным Д.И. Алексеева, в селе преобладал севернорусский говор владимирско-поволжской группы, то есть его основателями, вероятно, стали выходцы из регионов Верхнего Поволжья (как и приходская деревня Пальцино, в отличие от Алексеевки, где отмечался южнорусский говор).

По поводу происхождения названия села всё предельно ясно. В.Ф. Барашков писал об этом как о повсеместно распространённом топониме, указывающем на то, что поселение находилось в сосновом лесу или недалеко от него. По карте 1949 года в ближних окрестностях Сосновки леса нет – вероятно, за сотни лет существования жители вырубили его. В современной Ульяновской области существует 4 села с таким же названием. Иногда в документах XIX в. вместо названия «Сосновка» указывалось «Троицкое» – по главному престолу храма. Там же говорилось о селе как находящемся около озера Яик (или Бикуль).

По сравнению с другими затопленными поселениями источников по истории Сосновки осталось не так много. В ЦГАСО хранится 45 клировых ведомостей (45 дел) Троицкой церкви за 1848 – 1914 гг. и 2 дела о её расширении и перестройке, а в Государственном архиве Ульяновской области (ГАУО) селу, вернее, его храму, посвящено 1 дело (1934), а также оно упоминается во многих делах переселенческого отдела первой половины 1950-х годов).

В 1910 году Сосновка входила в Архангельскую волость Ставропольского уезда Самарской губернии и располагалась в 7,5 км к западу от волостного центра. Подробное описание изменений в административно-территориальном делении этого района есть в статье об Архангельском, поэтому здесь я не буду говорить о нём.

В приходе жил 1 раскольник Спасова согласия.

В 1848 году в 118 дворах Сосновки проживало 844 человека. Также к приходу относились деревня Алексеевские Выселки и сельцо Пальцино (в 3 и 7 верстах от села). Интересно, что в приходе жил 1 раскольник Спасова согласия. В конце XIX в. в селе было 234 двора и 1407 человек, там располагалось имение наследников дворян Львовых. В 1910 году в Сосновке числилось 233 двора и 1331 человек. Старообрядцев не было. Последние демографические данные относятся к 1928 году, когда там насчитывалось 269 дворов и 1313 человек. Сведений о количестве жителей села перед эвакуацией из зоны затопления Куйбышевской ГЭС в сохранившихся документах нет.

Троицкая церковь

По наиболее раннему дошедшему до нас письменному источнику 1848 года известно, что первый деревянный храм в Сосновке был построен в 1784 году тщанием прихожан. Однако к этому времени его крыша начала ветшать, и в некоторых местах стала протекать. Главным являлся престол во имя Живоначальной Троицы, а дополнительным – во имя Святителя Николая Чудотворца в приделе (оба холодные). Священник и пономарь жили в квартирах, а диакон и дьячок имели собственные деревянные дома на помещичьей земле. Ближайшая от села церковь находилась в Архангельском, на расстоянии 7,5 км.
Священник получал от владельца села князя Александра Алексеевича Волхонского (здесь он не жил) продовольственную помощь – 17 четвертей ржи и 15 четвертей ярового хлеба в год. В церкви с 1780 года хранились копии метрических книг (по другому источнику – с 1774), а с 1828 года исповедные росписи и т.д.

Должность священника с 1848 года исполнял Димитрий Романов Поливанов, в 1835 – 1843 годах занимавшийся преподаванием в Самарском и Чистопольском духовных приходских училищах. Диаконом был Михаил Иванов Литров (из текста непонятно, когда он прибыл в Сосновку из Чердаклов, где с 1820 года служил пономарём). В 1840 году Литрова «за нетрезвую жизнь» послали на 4 месяца в Сызранский Вознесенский монастырь на чёрную работу. Дьячком с 1846 года являлся Павел Андреев Архангельский. Пономарём был Василий Николаев Орловский (с 1848 г.).

Удивительно, но в церковных ведомостях 1910 года, в отличие от 1848 года, содержится информация о том, что Троицкий храм возведён иждивением господ Бекетовых, а не только стараниями прихожан. В 1851 году его перестроили на средства мелекесского купца Дмитрия Николаевича Масленникова, причём поставили на каменный фундамент, сохранив один престол. Но здесь явная историческая ошибка, так как в ЦГАСО сохранилось дело о капитальном ремонте Троицкой церкви в 1906 – 1907 гг., проведённом на средства Д.Н. Масленникова (о нём подробнее я расскажу ниже; странно, что в клировой ведомости о нём нет ни слова). Во-первых, тут слишком большая временная разница – целых 55 лет! Во-вторых, из других источников известно, что местный землевладелец Н.А. Львов умер только в 1887 году, а имение перешло к его потомкам. Более того, в одной клировой ведомости прямо указывается: храм перестроен в 1851 году тщанием прихожан и помещицы Натальи Львовой (жены Н.А. Львова?).

Можно предположить, что в Сосновке небольшой деревянный храм существовал уже в 1740-е годы.

Вернусь к ведомости 1910 года. В Симбирском отделении Государственного банка и Симбирском Общественном банке на церковном счету находилось 300 рублей (вклады от разных лиц). К этому времени в Сосновке все служители культа жили в деревянных домах, а в деревне Пальцино с 1901 года действовала церковно-приходская школа. Ещё раньше появились земские школы в Сосновке (1882) и Алексеевских Выселках (1900). В 1859 году была заведена опись церковного имущества. В храмовой библиотеке хранилось 97 томов. Церковным старостой с 1890 года состоял крестьянин Иван Степанов Вахрунин.
Священником с 1907 года был Иван Евгениев Копосов, в 1900 – 1905 и 1906 – 1907 годах служивший в храме с. Архангельское. В разные годы он проходил должности заведующего и законоучителя в сельских школах, в том числе с 1907 – в Пальцино, Алексеевке и Сосновке. За усердное служение И.Е. Копосова в 1901 году наградили набедренником, а в 1908 – скуфьей. Должность псаломщика с 1909 года исполнял Стефан Иванов Филатов, ранее преподававший в начальном народном училище.

А теперь самое любопытное. В Российском атласе 1745 года в Заволжском районе недалеко от Симбирска указана Сосновка, причём как село, имеющее церковь (об этом я уже писал выше). Но на карте Симбирского наместничества 1780 года поселение обозначено как деревня. Что это, ошибка картографа? Во всяком случае, у меня больше доверия к карте 1745 года, поскольку в более поздней я нашёл как минимум две ошибки. Поэтому можно предположить, что в Сосновке небольшой деревянный храм существовал уже в 1740-е годы.

Деньги на перестройку церкви имеются, так как прихожане села Сосновки обложили себя для этой цели по одному рублю с души, что составляет сумму семьсот сорок руб.

В 1887 году Троицкая церковь была расширена. Об этом рассказывает дело, отложившееся в фондах Самарской духовной консистории («О распространении церкви села Сосновки Ставропольского уезда», начато 15 января и закончено 7 июля 1887 года – здесь и далее все даты по старому стилю). 4 января местный благочинный священник Христофор Ливанов и служители храма священник Василий Гурьев и псаломщик Мартын Некрасов направили Самарскому и Ставропольскому епископу Серафиму покорнейшие прошения. Последние писали: «Храм в селе Сосновке, во имя Св. Троицы зданием деревянный, в настоящее время оказался для прихода мал, так что в великие праздники многие прихожане во время Богослужения вынуждены стоять вне церкви, что в зимнее время неудобно для здоровья последних, и поэтому всепокорнейшее просим Вас, Ваше преосвященство, разрешить увеличить храм на три сажени (6,4 м – Е.Б.) в длину в трапезной, для чего прилагаем при сём прошении план церкви. Деньги на перестройку церкви имеются, так как прихожане села Сосновки обложили себя для этой цели по одному рублю с души, что составляет сумму семьсот сорок руб.».

Епископ дал делу ход, и 29 января на собрании Самарской духовной консистории было заслушано данное прошение, в итоге её члены решили направить проект на рассмотрение в строительное отделение Самарского губернского правления, а прихожанам предоставить приговор о выделении требуемого количества земли. Однако выполнение второго пункта замедлилось, так как церковная площадь и усадьбы причта принадлежали землевладельцу Львову, жившему в Москве и нередко уезжавшему за границу. Ему направили письмо об уступке означенной земли, но ответа не дождались. Оказалось, что помещик Николай Александрович Львов скончался 27 марта 1887 года, а его имение до совершеннолетия детей подлежало опеке. Тем не менее, 7 июля Самарская духовная консистория разрешила начать работы по расширению Троицкого храма. В итоге через 4 месяца благочинный Х. Ливанов рапортовал: «…деревянная церковь с. Сосновки… на средства прихожан, в количестве 1800 р., увеличена на каменном фундаменте и печи поставлены также на каменном фундаменте. Самое активное участие при постройке сей принимал приходский священник Василий Гурьев. Он изыскал средства для пристроя и наблюдал за прочностью постройки».

Однако через 19 лет, в 1906 году, трапезная Троицкого храма вновь нуждалась в значительном ремонте, прежде всего из-за тесноты и нехватки воздуха во время служб. Кроме того, требовалась реконструкция пришедших в ветхость колокольни и купола. Этот факт вызывает вопрос – насколько качественно и обоснованно было произведено расширение 1887 года? И почему не сделали сразу ремонт всего здания? Возможно, не хватило средств.

4 мая 1906 года в Самарскую духовную консисторию поступило прошение от Сосновского причта и прихожан (священника Г. Кархалёва – будущего иерея храма в с. Архангельское, диакона С. Лебедева, церковного старосты И. Вахрунина и представителей общества крестьян Н. Выборнова, И. Кондратьева и И. Галактионова, а также председателя церковного попечительства землевладельца Д.Н. Масленникова): «Известный благотворитель храма Дмитрий Николаевич Масленников на свои средства ремонтируя с Вашего разрешения и благословения наш приходский храм внутри, изъявил своё желание на свои средства поправить храм извне, а именно перестроить колокольню и купол на храме по плану, …составленному чертёжником г. Гребенщиковым. Кроме того, предполагается г. Масленниковым, при участии прихожан, приобрести новый колокол весом до 100 пудов, так как звона существующего колокола, всего только в 40 пудов, совсем не слышно, особенно зимой. Посему покорнейше просим Вас, Ваше Преосвященство, разрешите нам и благословите перестроить колокольню, исправить купол и приобрести новый колокол. Считаем необходимым прибавить, что ремонт будет производиться под наблюдением чертёжника Гребенщикова, живущего в г. Симбирске».

Дело закрутилось: полетели рапорта, письма, указы. В конце концов, 6 ноября капитальная перестройка храма по утверждённому проекту была разрешена, причём прихожанам предписывалось учредить Строительную комиссию, которая обязывалась докладывать о ходе работ. По неизвестной причине вместо Гребенщикова наблюдать за перестройкой согласился младший инженер Симбирского губернского правления М.Ф. Мари.

12 февраля 1907 года священник Г. Кархалёв и псаломщик А. Родионов направили благочинному А.И. Михайлову в Чердаклы подробный отчёт о проделанной работе. Он заслуживает того, чтобы его привели полностью: «Имеем честь довести до сведения Вашего Высокоблагословения, что мелекесским купцом 2-й гильдии Дмитрием Николаевичем Масленниковым… произведён капитальный ремонт Троицкого храма в селе Сосновке. Ремонт произведён как с внешней стороны, так и внутри храма. Ремонт извне состоял в следующем: 1) построена новая колокольня; 2) сделан новый купол на настоящей; 3) поставлены новые, очень массивные, вызолоченные кресты; 4) сделаны поместительные боковые, с асфальтовыми полами, крыльца; 5) на всём фасаде церкви сделана новая обивка и весь храм извне выкрашен масляной краской, причём с трёх сторон повешены иконы, писанные на цинке; 6) сделаны новые рамы, в окнах вставлены новые решётки; 7) внутри храма деревянные полы заменены плиточными (цементными); 8) в трапезной потолок сделан сводом; 9) сложены новые печи, обитые железом. Весь этот ремонт… стоил до 10.000 рублей. Внутри храма иконостас весь сделан заново, а именно: старые иконы… заменены новыми, резьба на иконостасе снова вызолочена, заклиросные киоты сделаны новые, в трапезной поставлены два новых иконостаса, а также шесть больших киотов поставлены в боковых частях трапезной: стены украшены изображениями святых, писанных на цинке. Вся работа произведена художником Ив. Гр. Федотовым за 8.500 р. Кроме того, г. Масленников пожертвовал… два серебрян. вызолоченных креста стоимостью 135 р., Св. Евангелие – 90 р., две пары хоругвей, из которых одна бархатная – 102 р. 68 к., 10 подсвечников – 200 р., паникадило вызолоченное – 180 р., три фелони серебряного белого глазета, облачения на престол и жертвенник – 220 р., панихидный стол – 120 р., несгораемый шкаф – 150 р. Кроме того, г. Масленниковым куплен колокол весом 81 пуд 35 фунтов, который с доставкой стоит 1700 р. Много и других предметов, необходимых для церкви, куплено Д.Н. Масленниковым. Всего Д.Н. Масленниковым пожертвовано… более чем на 21.000 рублей. Ремонт храма окончен в конце января 1907 года». Что и говорить – ремонт был сделан с размахом, а купец Масленников навечно оставил своё имя в истории Сосновки!

Николай Дмитриевич стоял внизу и ругал подрядчиков за то, что один лист железа на крыше положили составной, тогда как остались целые листы. Это же вам не крестьянский дом, а церковь, – корил он мужиков.

В мемуарах П.Т. Мельникова религиозной жизни в селе внимания уделяется, прямо скажу, немного внимания, нет даже описания церкви – видимо, автор не отличался набожностью. Однако в условиях почти полного отсутствия нормальной источниковой базы важна любая информация, тем более что П.Т. Мельников приводил и документальные сведения. В списках лишённых избирательных прав Сосновского сельсовета Чердаклинского района (12.01.1929 – 3.12.1930) были служители Троицкого храма: священник Иван Евгеньевич Копосов, его жена Любовь Фёдоровна, псаломщик Степан Иванович Филатов, его жена Ульяна Ан. (так в источнике) и дочь Анна 1903 г.р., а также дьякон Дмитрий Степанович Филатов, 1902 г.р. Священник и псаломщик хорошо известны по клировой ведомости 1910 года.
В повести содержатся и более ранние, дореволюционные воспоминания жителей Сосновки. В приводимом ниже отрывке действие происходило в церковно-приходской сельской школе, на уроке Закона Божьего, в присутствии землевладельца Масленникова (правда, перепутано имя и отчество, правильно – Дмитрий Николаевич):

«- Кто построил нашу школу? – задала учительница первый вопрос.
– Масленников Николай Дмитриевич.
– А в честь кого она построена?
– Она построена в честь Святой Троицы и называется школа Святой Троицы.
– Так. Ну, а церковь в нашем селе кто воздвигнул?
– Церковь построил народу Николай Дмитриевич Масленников. Давно это было. Говорят, мужики поднимали крест на купол, Николай Дмитриевич стоял внизу и ругал подрядчиков за то, что один лист железа на крыше положили составной, тогда как остались целые листы. Это же вам не крестьянский дом, а церковь, – корил он мужиков».

Интересно, что служители церкви принимали участие в воспитании детей в сосновской школе и позже, в 1920-е годы: «…Приходил раз на неделе к ним священник и уводил молиться в церковь. Там они разучивали молитвы и батюшка – так они звали священника – показывал им разные иконы и говорил, какие на них изображения.

Ходили слухи, что священник скрывается в приволжских лесах, а верующие старушки чаще стали ходить с туесками с провизией.

Вероятно, арестовали сосновского священника И.Е. Копосова уже после 1930 года. Это трагическое событие подробно описывается П.Т. Мельниковым: «Дом священника Евгения Ивановича («Крохаля», так прозвали его в народе) (на самом деле – Иван Евгеньевич, а Крохаль – это прозвище священника Крохалёва, данное ему жителями с. Архангельское, где он служил с 1907 по 1930 гг., а в Сосновке всего лишь около года – Е.Б.) находился за церковью, на северо-западной стороне села. Его жена, Любовь Фёдоровна, была в отъезде… Арестовать священника пришли ночью, чтобы никто из прихожан, до поры до времени, не знал. Постучали в окно.

– Кто там? – отодвинул рукой занавеску, спросил священник.
– Энкавэдэ, открывай!
– Приходите днём, если во мне есть надобность какая.
– Открывай, тебе говорят.
– Ночью не открою, как хотите…
– А мы тебе приказываем открывать, тогда, когда нам надо!
– Ну и открывайте, ежели вам такая власть дадена. Я подчиняюсь только Богу единому.

Трое пришедших ночью отошли в сторонку, посовещались.
– Панкратов, давай со двора лестницу, разбирай крышу! – приказал один из них, должно быть, старший. Плюются, чертыхаются – в соломе пыль. Спустились в сенцы, дверь в избу закрытая. Священник не открывает. Долго мучились, придумывали… Наконец, дверь сорвали вместе с петлями. Священнику велели собираться, и захватить деньги, какие есть. Ещё сказали, что теперь церковные атрибуты – иконы, книги, ладан и свечи – ему не понадобятся, так как никто теперь не будет ни венчаться, ни причащаться, ни отпеваться, – и он, Крохаль, не будет собирать с мирян подаяние, и что излишки собирать у крестьян и без него есть кому. Священник достал деньги, перекрестил углы дома, погасил лампу и вышел с ними на улицу».

“Крестьянская молодёжь тянется в город, как к культурному центру, ввиду слабого удовлетворения культурных запросов молодёжи в деревне”.

Позднее забрали и жену священника, после чего в пустой дом поселили молодую учительницу. Как-то поздно вечером к ней тайно пробрался И.Е. Копосов, попросивший разрешения слазить в подполье, откуда он достал нагрудный золочёный крест и три священных книги, поблагодарил учительницу, и с тех пор как в воду канул. Ходили слухи, что священник скрывается в приволжских лесах, а верующие старушки чаще стали ходить с туесками с провизией. Вскоре после этого случая заболел и умер псаломщик, а среди местных жителей еще долго бытовала легенда о деньгах, спрятанных псаломщиком в берёзовом пеньке.

Показательно, что решение о ликвидации храма было принято сельскими властями ещё в 1928 году: «Закрыть церковь и использовать её под культурное учреждение, к тому же крестьянская молодёжь тянется в город, как к культурному центру, ввиду слабого удовлетворения культурных запросов молодёжи в деревне».

Старики и старухи проклинали богохульников и грозили анафемой.

Любопытен рассказ о страстях, связанных с Троицким храмом (начальная часть повествует о событиях 1935 года, когда с колокольни скидывали колокола): «Снимать их послали кузнеца и комсомольцев. Смотреть собралась вся деревня. Старики и старухи проклинали богохульников и грозили анафемой. А со временем в церкви устроили клуб. Однажды летом привезли из города и начали показывать кино. На небе собралась огромная тёмная тучка, внезапно разразилась гроза. Форточки были открытые. Во время грозы в форточку залетела шаровая молния, и некоторое время летала под куполом. Народ бросился из церкви. В дверях – давка. Наконец, молния вылетела в другую форточку. По селу прошёл слух о Божьем знаменье. Старухи торжествовали. Даже бывалые комсомольцы струхнули. И никто не помнил, о чём была картина. Всем только и виделся огненный шар».

Опись церковного имущества XIX в. до нас не дошла, зато сохранилась опись 1934 года, составленная председателем церковного совета Степаном Сафроновым и старостой Михаилом Коробковым и заверенная председателем Сосновского сельсовета Барановым. Кстати, это последний источник по истории храма. При сверке ценностей с актом 1922 года оказалось, что были похищены напрестольный серебряный крест весом 1 фунт 54 золотника (0,552 кг), дискос серебряный (38 золотников, или 100,3 г), дароносица серебряная (242 золотника, или 0,64 кг) общим весом 1,3 кг.

Документ содержит ценное описание Троицкого храма (вероятно, закрытого; а через 20 лет разобранного и вывезенного из зоны затопления), изображений которого найти пока не удалось, если не считать план 1887 года: «зданием деревянный на каменном фундаменте, крытый железом, обнесённый кирпичной оградой; размер его: длина 10 саж. (21,3 м), ширина 5 саж. (10,7 м), в одной связи с колокольней; три наружные двери: одна общая для храма и колокольни, 2 боковых и дверь внутренняя для паперти; все двери столярной работы; внутри храма 14 окон с двойными рамами и железными решётками; при том, из коих одна облицована изразцовым кирпичом; пол сделан из цементных плит с рисунком; стены отштукатурены и крашены.

В алтаре находились деревянные престол, покрытый нижней одеждой из полотна, верхней из парчи, жертвенник, живописный крест, вставлявшийся в тумбу, с золочёной резьбой, и живописная икона Богородицы. По стенам в нём размещались 6 икон: 1) на горнем месте Моление о Чаше, написанная на полотне в деревянной раме; 2) направо: Свят. Николай Мирликийский; 3) налево: Успение Божией Матери; 4) Богоявление Господне; 5) Господь Вседержитель; 6) над царскими вратами: Спаситель в терновом венце. Также в алтаре были шкаф для облачений, два столика, аналой и табурет.

В среднем храме располагались: 1) главный иконостас, окрашенный под цвет красного дерева с золочёными колонками, карнизами и резьбой, икон в иконостасе 26 живописной работы: Образы Св. Троицы, Арх. Михаила, Спасителя, Казанской Божьей Матери, Арх. Гавриила и другие; 2) крест с предстоящими; 3) за правым и левым клиросом 2 иконы.

В трапезной находились: 1) правый малый иконостас, окрашенный и позолоченный, в нём 6 икон: Св. мученик Леонид, митр. Константин и бл. Николай; Господь Вседержитель; Св. муч. Агриппа, св. Ник. Чудотворец и преп. Евгения и другие; 2) левый малый иконостас такой же и имеющий столько же икон: Св. прав. Анна и св. Димитрий Солунский; Образ пресв. Богородицы; св. царица Елена и св. муч. Александр; Сошествие св. духа и другие; 3) крест живописный на деревянном возвышении; 4) гробница деревянная, окрашенная алюминием с золочёной резьбой и плащаница бархатная с серебряным шитьем и позументами; 4) 4 пары хоругвей на древках; 5) шесть иконостасов по боковым стенам, в них 6 икон, в т.ч. Образы Иверской Божьей Матери и Казанской Божьей Матери; 5) Образ святого Николая Чудотворца в деревянной раме; 6) поминальный столик с мраморной доской; 7) 3 иконы на особых аналоях; 8) всего по стенам 23 иконы.

Кроме того, в церкви хранились 4 иконы для крестных ходов, святцы в 2 деревянных рамах, 2 иконы на паперти, медная и вызолоченная дарохранительницы, 2 серебряных и 2 медных креста, 5 Евангелий (3 больших и 2 малых), 10 сосудов, купель, семисвечник, 5 лампад, шкафы для облачений и для хранения денег, несгораемый шкаф, вделанный в кирпич, сундук окованный, шкафчик для архива и библиотеки. Гордостью храма были 6 колоколов: 1) 81 пуд 35 фунтов (1341 кг); 2) 41 пуд 1 фунт (672 кг); 3) 17 пудов 24 фунтов (288,3 кг); 4) 2 пуда 4 фунта (34,4 кг); 5) 29 фунтов (11,9 кг); 6) 23 фунта (9,4 кг) (итого 2357 кг, или 2,36 т). Общая стоимость храмового имущества составляла 1358 рублей.

Во время венчания в местном храме поднялся шум (буря), прихожане заволновались, а невеста упала в обморок. Когда всё стихло, оказалось, что брачные венцы взлетели на надкупольный крест, где и остались.

И последние штрихи к истории Троицкой церкви. В документах переселенческого отдела Ульяновского облисполкома, непосредственно занимавшегося подготовкой зоны затопления Куйбышевской ГЭС, нет ни слова о судьбе храма. Но со слов старожилов известно, что деревянное здание разобрали, причём годные брёвна, доски и другие полученные стройматериалы использовали для сооружения клуба в новом селе Архангельское. До начала 2010-х годов его можно было увидеть, хотя к этому времени клуб не раз ремонтировали и обложили кирпичом, а в 2008 году рядом с ним открыли детскую игровую площадку. Но потом клуб сгорел, и в 2014 году я отснял фотоаппаратом только место, где он располагался.

Уникальная легенда о брачных венцах до сих пор бытует среди жителей села Архангельское. Её суть заключается в следующем. Во время венчания в местном храме поднялся шум (буря), прихожане заволновались, а невеста упала в обморок. Когда всё стихло, оказалось, что брачные венцы взлетели на надкупольный крест, где и остались. Господь не дал совершиться греху: как выяснилось, молодые люди были родными братом и сестрой, причём не знали об этом. По одной версии это изначально сосновская легенда, и только позднее, уже в новом Архангельском всё перемешалось. Поэтому, возможно, именно Троицкая церковь, а не Михайло-Архангельская, имела на кресте венцы, что в данной местности было редким явлением.

Столбунцы: память о селе, запечатлённая в повести

Пётр Трофимович, уроженец Сосновки, оставил нам весьма ценные воспоминания о родном селе – о занятиях и судьбах жителей, предания о старине, рассказы о помещиках и т.д. Конечно, со временем многие исторические события, факты и персонажи до неузнаваемости исказились, и всё же источники помогут разобраться и выяснить истину. Но почему повесть называется «Столбунцы»? Развёрнутый ответ даёт сам автор: «Иногда мать с Марусей или тётками возвращались из лугов с продолговатыми, как лодочки, корзинами, из которых топорщились, усыпанные каплями росы, стрелки горьковатого, но вкусного дикого лука да стебли кислых столбунцов (луговой щавель – Е.Б.). Для детей наступал настоящий праздник. Бабушка пекла с зеленью пирожки и угощала внуков. Когда же в село прогоняли стадо, то после ужина Маруся выносила на крыльцо граммофон. Всё село сходилось послушать музыку и песни».

Село Сосновка делилось на две части: Рожок и Село.

Самыми важными и достоверными являются сведения П.Т. Мельникова о самом поселении и окружающей его природной среде: «Село Сосновка делилось на две части: Рожок и Село. Рожок – с южной стороны, на взгорке, а Село – с северной, в низине за церковью. К Рожку подступали озерки: Поганое, Безымянное, Светлое и камышовые болота. Озеро Лебяжье тянулось огурцом от Малого Пальцино до Сосновки.
За огородами и банями крайнего ряда домов, за барской усадьбой с постройками и садом – небольшой бревенчатый мосток. А за ним – луговой кочковатый выпас. В лугах – озёра Бикуль и Становое, между которыми, на небольшой речушке, стояла плотина и водяная мельница. Озёра соединялись между собой протокой и дальше по балке, с речкой Воложкой. А в верховьях, среди буйного разнотравья, блистал ключ «Собачьи глаза». За озёрами и лугами – лесная грива Теплуха и грива Подмедведовка. И, наконец, Волга с островом Середыш, и далёким, и высоким правым берегом, под густым пологом смешанных лесов».

Село было бедное: толпа неприглядных мазанок под соломенными крышами.

И далее: «Село Сосновка находилось в пяти километрах от Большого, через Малое Пальцино, и на почтительном расстоянии от Волги. Но и здесь, в весеннее половодье, вода подходила к баням и огородным плетням. Село было бедное: толпа неприглядных мазанок под соломенными крышами. Хозяином Сосновки был помещик Масленников. Княжеский дом стоял на коренном берегу Волги, в крайнем ряду села. Дом большой, каменный, под шатровой крышей. За домом, до самого обрыва, тянулся старый сад. Через дорогу, по улице, теснились покрытые железом каменные строения из такого же, как и дом, красного кирпича: людские, конюшни, хозяйственные и производственные помещения, где дворовые варили мыло, мяли кудель, вили верёвки, шили хомуты и смолили сбрую. После ухода полой волы под обрывом продолжала бежать безымянная речушка, над которой, каждый год заново, плотники засваивали мосток. По нему гоняли барскую скотину в заливные луга».

Неповторимость и красоту удивительной природы волжской поймы особенно подчёркивают рассказы П.Т. Мельникова о половодье: «Хотя Сосновка стояла далеко от коренного берега, но, когда рушился лёд на Волге, и буйство весеннего половодья подбиралось к крайним улицам села, то вода уносила с собой мостки, бани, огородные плетни. Когда вода начинала спадать, то в лугах ещё долго лежали и, сверкая на солнце, медленно таяли занесённые половодьем льдины. А потом уж, после разлива, на широких просторах поймы оставались бесчисленные озёра, старицы, болотины, речушки, ручьи и холодные дивной прозрачности родники. На озере Лебяжьем, вытянувшимся серебряной полосой вдоль Волги, к домашним гусям подсаживались отдыхать летящие на север дикие гуси. На Светлом, на Становом, и на множестве других озерков и болотин, – утки, и чирки заводили свои гнёзда. Пройдётся лугами охотник, чтобы посмотреть на свои охотничьи просторы, то, пробираясь на Подмедведову гриву, невольно остановится и прикроет глаза рукой, – так неожиданно вспыхнут перед ним солнечным блеском студёные родники «Собачьи глаза». И от озера к озеру поведёт его, плутая в зарослях вербы, камыша, тростника и осоки, – никогда не высыхающий ключ Бикуль. Возвратятся с незатопленных островков к сочному разнотравью лугов, под сень берёзовых рощиц и дубрав, насмерть перепуганные зайцы; а за ними вслед из чернолесья и оврагов потянутся волки. Когда же наступала пора сенокоса, раздольная пойма реки оглашалась ржаньем лошадей, голосами людей, переборами гармони и хватающей за сердце песней. До позднего вечера переправлялись на пароме с правого на левый берег, со своими семьями, Шумовские и Каменские мужики».

В Сосновке живут одни колдуны, к которым относили чуть-ли не каждого безлошадного крестьянина.

В народной памяти сохранился такой необычный случай с жителями Сосновки, чуть не закончившийся трагедией: «…однажды в половодье отец и дедушка поплыли на лодке спасать зайцев с затопленных островов. В это время собралась гроза. Поднялась буря. На счастье мужиков, поблизости рос большой дуб. Они привязали лодку к дереву, и сами просидели на острове двое суток. Всё это время, несмотря на холод и дождь, мать, бабушка и Маруся ходили по берегу и оплакивали гибель дорогих людей. На третьи сутки с одним веслом, измученные, промёрзшие и голодные они вернулись живыми домой. А ведь в другое время привозили зайцев полную лодку». Также П.Т. Мельников писал о том, как двух подруг во время большого половодья на долблёнке унесло в Волгу, как после половодья на её берегу искали бусинки и другие предметы старины, как ночевали на острове.

Еще в 1920 – 1930-е годы среди местных жителей ходили архаичные слухи: в Сосновке живут одни колдуны, к которым относили чуть-ли не каждого безлошадного крестьянина. П.Т. Мельников вспоминал: «Весной, ни с того, ни с сего, вдруг заболела вся скотина (у семьи Мельниковых – Е.Б.). Отец, расстроенный, сидел на крыльце, курил самокрутку за самокруткой. Вдруг увидел, как у забора зашаталась, затрещала поленница дров. Потом те дрова превратились в солому, и прямо на глазах Трофима какой-то неведомой силой копну протолкнуло в ворота, да на крытый двор – в конюшню!.. Только ворота, двери и калитка затрещали».

Между Волгой и Сосновкой все озёра были переполнены рыбой.

Небольшая, но очень полезная часть воспоминаний посвящена хозяйственным занятиям сельчан: «Жили землёй. Снимали у помещика Масленникова по двадцать рублей за десятину, – своей-то земли не было. Огромное поле Масленникова шло по взгоркам от Малого до Большого Пальцино. …Засевали: ржаное, просо, подсолнух, горох, овёс, лён, коноплю, сажали картошку. …Урожаи были хорошие: кроме засушливых лет. Из ивовых прутьев плели нерёта, а зимой вязали бредень и сети. Ловили рыбу на долблёной бударке, а на лодке только катались. Между Волгой и Сосновкой все озёра были переполнены рыбой. Косили сено в пойменных лугах всей семьёй, сено складывали в стога на жердях. Вывозили же к подворью зимой, когда устанавливался санный путь». Кроме того, держали скотину: лошадей, коров, овец, уток, гусей, кур. Занимались пчеловодством, выращивали на бахчах арбузы, дыни и тыквы. Существенным подспорьем была охота – ведь пойма буквально стонала от обилия всевозможной дичи.

Пожалуй, самым колоритным является описание рыбалки: «Весной, когда половодье заливало нашу луговую сторону поймы – сосновые и еловые гривы, берёзовые рощицы и дубравы, – то озёра соединялись с Волгой. В это время отец отправлялся в просмоленной лодке на рыбалку. В определённые часы мать собирала и выводила нас, детей, к ослепительной сверкающей воде, и с песчаного бугра глядели вдаль на разлившуюся без конца и краю реку. Мать говорила: – Смотрите, вон плывёт отец… видите, как вёсла на солнышке блестят?! А дедушка подгонял лошадь, запряжённую в телегу. На телеге горой лежали большие глубокие корзины с двумя ручками. Привезут их полные ещё живой рыбы, да не мелочи какой-то, а белуги, севрюги, сомов да судаков, широких лещей на копчение; стерлядку, сорожку, окуня да карасей с ершами на уху. Откроют погреб, по зиме набитый льдом, накладут на лёд самой крупной рыбы и она долго, словно заснувшая, в холоде и свежести лежит. После спада воды отец ставил сети на мелководье, нерёта и вентеря по озёрам в подсохших лугах. – Отобрали хлеб и мясо, а мы рыбой запасёмся и всё равно с голоду не помрём, – говорил, улыбаясь, отец дедушке».

Два повара ежедневно готовили обеды: один для хозяйки и её гостей, другой – для простонародья.

Наиболее спорными и содержащими множество нестыковок в повести П.Т. Мельникова были места, рассказывающие о сосновских помещиках. Снова предоставлю слово автору, который описывал местных владельцев, судя по-всему, примерно с 1887 года (когда умер Н.А. Львов) до 1920-х годов: «Старая княжна, рано овдовевшая, содержала застольную. Два повара ежедневно готовили обеды: один для хозяйки и её гостей, другой – для простонародья. В застольной всегда был свежеиспечённый хлеб, щи и каша, на третье – чай. За стол садились все проезжие и прохожие, и те из сельчан, кому нечего было есть. Княгиня вела тихую, затворническую жизнь. Соседних помещиков принимали редко, и, зная её крутой нрав, они не докучали ей. Единственный сын княгини, наоборот, вёл разгульный образ жизни. Постоянной жены не имел, а водился с крестьянками. Многие девушки, забеременев от него, приносили детей к его матери. Она их принимала и содержала. Но впоследствии получалось так, что эту девушку с ребёнком она выдавала замуж с приданым за какого-нибудь крестьянского сына. Несмотря на эти меры, после смерти княгини, у него осталось пятеро детей: трое мальчиков и две девочки.

Когда его однажды вызвали в Симбирск и предложили, согласно титулу, место в Государственной думе, князь поехал к знаменитому тогда врачу Скипетрову и тот дал ему справку: де, мол, душевно больной. Больше его не тревожили.

Похоронив мать, князь пуще прежнего пустился в разгул. Изо дня в день он пьянствовал. Соберёт вокруг себя спившихся мужиков, возьмёт в руки саратовскую гармонь и пойдёт с ними в шинок. Барин играет, а мужики пляшут с прибаутками да частушками. Мертвецки пьяного приводили мужики его домой. …Разорившись, он предлагал мужикам купить у него ружьё и гармонь. Но крестьяне не видели в них толку и не покупали. Князя они посчитали сумасшедшим. И, правда, когда его однажды вызвали в Симбирск и предложили, согласно титулу, место в Государственной думе, князь поехал к знаменитому тогда врачу Скипетрову и тот дал ему справку: де, мол, душевно больной. Больше его не тревожили. Он умер в одночасье. Похоронить князя возле церкви архиерей не разрешил, так как он был вероотступником и не купил новую ризу пальцинскому попу. Его похоронили в небольшой часовенке. Взломали пол и похоронили без попа и без ладана. Княжеские дети рассеялись по белому свету.

Когда после революции княжну лишили имения, она устроилась сторожем, караулить сельскую околицу, ворота на дороге, через которые выгоняли утром и загоняли вечером с выпаса стадо.

При имении осталась младшая сестра князя да её племянница – дочь князя. Княжна выдала племянницу в Симбирск за немца, который содержал колбасный цех. Оставшись одна, она вышла замуж за крестьянина, который был тоже пристрастен к выпивке. …Он неожиданно умер. Овдовевшую княгиню стали посещать студенты-нахлебники, содержавшиеся зятем-немцем. Иногда они субботними вечерами приезжали вместе с племянницей шумной гурьбой. Один студент, по имени Леонтий, приезжал до княгини в любой день недели, когда вздумается. Тогда студенты вынесли решение: «Ездить в Сосновку только всем вместе! Кто поедет один – пуля в лоб!». Но Леонтий продолжал ездить один. Однажды, заслышав звон колокольчика, он взглянул в окно из спальни княгини, и увидел: из города на тарантасе едут студенты. Леонтий выпрыгнул в окно и ушёл камышами на речку Ботьму. Осенью же он с княжной обвенчался. И они, девятнадцатилетний студент и сорокапятилетняя княжна, стали мужем и женой. Но доходы княжны падали, и Леонтий увидел, что напрасно он принял на себя позор. Богатым он не стал. Он ушёл добровольцем на фронт. Вернулся в город Симбирск с германского фронта раненым. …как только поправился, то прямо из госпиталя уехал в другой город. Когда после революции княжну лишили имения, она устроилась сторожем, караулить сельскую околицу, ворота на дороге, через которые выгоняли утром и загоняли вечером с выпаса стадо. Потом она сторожила церковь в Малом Пальцине. Помня застольную её бабушки, ей несли и хлеб, и яйца, и все – кто что мог. Там она и умерла. На том княжеский род в наших краях прекратил своё существование.

Автор мемуаров упоминает и имя сына овдовевшей княгини – Николай Дмитриевич. Между тем последний раз о наследниках умершего Н.А. Львова говорится в документах 1889 года. А в деле о капитальном ремонте Троицкой церкви в 1906 – 1907 гг. фигурирует только один землевладелец и меценат – мелекесский купец Дмитрий Николаевич Масленников, о котором более ничего неизвестно. Купил ли последний имение у бывших владельцев, или нет, и был ли он с ними в каких-либо дружеских или даже родственных отношениях? Увы, история об этом умалчивает. Мифы и реалии переплелись здесь слишком тесно…

О переселении

Как и соседнее село Архангельское, Сосновка попала в зону затопления Куйбышевской ГЭС, поэтому подлежала переносу. В январе 1952 года Чердаклинский райсовет принял план переселения. По нему жителей Сосновки предполагалось эвакуировать в Чердаклы, на земли колхоза «Путь Ленина» (имевшего дефицит рабсилы), поскольку все земли колхоза имени Хрущёва к 1957 году должны были уйти под воду. На деле же оказалось, что подавляющая часть сельчан уехала в Архангельское, Чердаклы, посёлок Ленинский (Рыбацкий, ныне в черте Заволжского района Ульяновска) и на новую площадку Верхняя Часовня, где люди некоторое время жили в землянках и полуземлянках (современная Нижняя Терраса в Ульяновске).

Cело Сосновку из зоны затопления убрали, в овражек столкнули бульдозером могилы и кресты.

В начале 1950-х годов в селе были следующие сооружения и строения: школа, клуб, здание сельсовета (подлежали переносу), кузница, водяная мельница и столярно-плотничная мастерская.
П.Т. Мельников уже после образования Куйбышевского водохранилища примерно в 1957 году вернулся из Казахстана в Ульяновск и приехал в новое село Архангельское: «Родительский дом я увидел благодаря случаю. …Я знал: село Сосновку из зоны затопления убрали, в овражек столкнули бульдозером могилы и кресты. Те, кто работал на заводе имени Володарского, перебрались в город, на Верхнюю Террасу. Наш бесхозный дом – в посёлок Архангельск перевезли. …Посёлок ещё не полностью отстроился. На отшибе перед нами встал бревенчатый, посеревший от времени обыкновенный крестьянский дом. Меня охватило неизъяснимое волненье, я сердцем почувствовал: это он».

5 памятных дат и уникальных фактов истории села

1) середина – конец XVII в. – предположительное время возникновения Сосновки (эта гипотеза требует тщательной проверки); вероятно, его первыми жителями были выходцы из регионов Верхнего Поволжья, так как в селе преобладал севернорусский говор владимирско-поволжской группы;

2) село было помещичьим, его известные владельцы – А.А. Волхонский (1848), Н.А. Львов (1886) и купец Д.Н. Масленников (1906): вообще ситуация здесь крайне запутанная;

3) главной архитектурной и духовной доминантой для жителей Сосновки с 1784 г. являлась Троицкая церковь, возможно, возведённая до 1745 г.; перестраивалась в 1851, 1887 и 1906 гг., первый раз закрыта в 1928 г., разобрана в 1955 г.; с храмом связана уникальная легенда о венцах и др.;

4) в 1910 г. в селе были церковь, земская школа и 1 ветряная мельница;

5) в 1952 – 1955 гг. основная часть жителей Сосновки переселилась из зоны затопления на новое возвышенное место, в новый хозяйственный центр – село Архангельское, а также в Чердаклы, г. Ульяновск и п. Ленинский.

Евгений Бурдин