Этих музыкантов можно послушать в разных местах Ульяновска. Сергей Костин и Анастасия Белозёрская составляют дуэт, у которого своя музыкальная философия.

– Мне с музыкальными преподавателями не везло, всю жизнь я от них убегал или вообще к ним не ходил, – начинает рассказывать Сергей Костин, сидя на диване в позе лотоса. Анастасия заливисто смеется.

В их “штаб-квартире” светло и чисто, рядом с диваном стоят гитара и микрофонная установка, готовые в любую минуту подключиться к разговору.

– Я учился на актерском факультете УлГУ, но и там пропускал занятия по вокалу. Думаю, что по-настоящему человек учится только сам – теми способами, которые он избирает, и у тех, кого он избирает. Настя, например, училась у “The Cure”, у “Depeche Mode”.

Анастасия загадочно улыбается, кажется, не до конца соглашаясь со словами Сергея. За ее плечами музыкальная школа, и она до сих пор вспоминает своего педагога с теплотой.

– Человек учится не только тому, как “делается” музыка, – продолжает Сергей. – Гребенщиков как-то сказал “Все, что сделано без любви – халтура”. То есть 90% всего, что создано – это халтура. Если внимательно посмотреть, очень мало произведений искусства сделано действительно с любовью. Даже у великих. А ведь многое зависит именно от этого. Например, “The Beatles” – они же нигде не учились, но лучший музыкант и композитор двадцатого века – Пол Маккартни. Почему они такие? Потому что влюбились в рок-н-ролл, с этими звуками впитали и чувства людей, слушающих музыку свободы, правды, чего-то настоящего.

– Вы рано запели?

– В детстве очень много пел, меня везде приглашали. В десять лет услышал ДДТ и понял, что петь не умею. Я почувствовал, что Шевчук поет не только голосом – у его голоса есть какие-то корни, которых у меня тогда не было. Но я тоже хотел их иметь. Эти корни – человеческое сердце, искренне, честно выражающее себя. Не “как бы что-нибудь сочинить?”, а чтобы было прочувствовано каждое слово. “И мне не важно, какой стиль, когда слякоть – хардкор, рэп или что-то похоже, но петь, как дышать, а не вякать, чтобы русский мороз шел по коже”.

Я нашел ДДТ и открыл себе дорогу в другой мир. Люди, у которых есть по-настоящему любимая музыка, одна на всю жизнь, имеют некий луч, который освещает и помогает познать другую музыку. Так формируется вкус. Появляется некая “образованность” – образ, каким ты видишь мир, настоящего человека, себя…

После окончания УлГУ я поступил в областной драматический театр. Пять лет работал там актером, а мое “настоящее” шло параллельно с этим. Меня ужасно мучило то, что я занимаюсь не своим делом. В итоге стал заниматься тем, чем хочу. То есть ходить по городу и петь любимые песни. Постепенно, через год этого аутсайдерства, я попал на работу в Карамзинский сквер и понял, что в сквере можно петь! Вот уже четыре года мы выступаем там каждое лето.

– Сначала я занималась в клубе самодеятельной песни, впервые попробовала петь под гитару бардовские песни, – вспоминает Анастасия. – Но в музыке мне были интересны другие стили. И я заинтересовалась проектом “Нескучный сквер”, организованным Центральной библиотечной системой. Стала выступать на их мероприятиях.

– А если я сейчас спрошу вас – зачем вы это делаете?

– Нравится, – отвечает Сергей, удивляясь вопросу. – Даже если никто не пришел, все равно сидишь и поешь.Я недавно репетировал программу – в некоторые дни практически по двенадцать часов, не вставая. Нравится. В свое удовольствие.

Музыка меня спасла. От безделья, от тупости, от улицы, от никчемного существования. Музыка сделала меня тем, кто я есть, научила меня всему и продолжает учить. Это дверь в удивительный, волшебный мир. Научно доказано – если человек регулярно слушает любимые композиции, он делает больше добрых дел, меньше расстраивается.

– Есть ли какая-то цель у вашей музыки?

– Ты любишь купаться? Вот какая цель у купания? – серьезно спрашивает Сергей и продолжает: – У любви нет цели, можно только максимально себя выразить. Попоешь – и тебе хорошо. И ты весь мир любишь. А если нет любви, сразу плохо – злишься, просишь ее у всех. Спой песню и будет тебе хорошо! Цель – это очень узко, жизнь в нее не влезет.

– Какие у вас планы на будущее?

– Что мы можем знать о завтрашнем дне… А если серьезно – куча. Каждый день сижу и очищаю свою голову от планов. Я понимаю, что мне сейчас тридцать лет, но, по сути, жить я начал только вчера. И всего хочется, и все страшно интересно.

– Как ты ориентируешься в этих планах? Как понимаешь, что вот этот план – то, что нужно? А вдруг, взявшись за один план, ты не успеешь выполнить другой?

– Да, такое бывает. Но я научился с этим справляться. Есть такая штука – “икигай”. Это понятие существует только в Японии и не переводится ни на один язык мира. Суть его в том, чтобы найти то, ради чего ты живешь, центр своей жизни. С этим термином связана история. Однажды женщина из одной японской деревни пережила клиническую смерть. Она вознеслась куда-то, и там ей задали вопрос: “Ты кто?” Она ответила: “Я мама троих детей”. Ее снова спросили: “Ты кто?” Она сказала: “Я работаю учительницей в школе”. И вновь прозвучал тот же вопрос, и ей продолжали его задавать, пока она не ответила: “Я та, кто просыпается каждое утро для того, чтобы заботиться о своей семье и о своих учениках”. Это ее “икигай”. Я давно понял, ради чего просыпаюсь каждый день. Определить это несложно, нужно просто устремиться к этому, и через какое-то время все станет ясно. Можно долго сидеть и думать – в чем моя жизненная радость? А можно просто делать то, что тебе нравится, и в процессе понять, что есть твой “икигай”. Мне кажется, что когда ты устаешь от своего пути, то обязательно нужно подключать элемент игры. Мои планы становятся игрой, неким конструктором, и это успокаивает. Можно, конечно, все точно распланировать и сделать по плану – но это же скучно.

– А ты не боишься, что чего-то просто не успеешь? Не боишься упустить действительно важное дело?

– Человек ничего не знает, он может быть только готов, устремлен. Головой мало что поймешь. У человека в сердце есть кормчий – тот, кто ведет. Когда делаешь то, что нужно, ты раскрываешься. Вот отличный индикатор. Но чтобы слышать этот голос, нужно быть “тихим”.

– Смиренным?

Сергей ничего не отвечает. Он замолкает на минуту и улыбается.

– С 1 июня мы появимся в сквере, – прерывает паузу Анастасия. – Там будет реализовываться проект “Природная школа для всех”. Карамзинский сквер станет местом, где каждый – ученик и учитель. Где можешь попробовать то, что тебе интересно. По пятницам в сквере будет день красоты и творчества – всяческие ярмарки, мастер-классы по рисованию, рукоделию, в субботу – день здоровья и отдыха, а в воскресенье – чтение стихов и прозы.

– Многим кажется: “ну, это же Ульяновск”, – говорит Сергей, очень точно изображая эту обреченную интонацию. – А у меня нет ощущения, что я живу в провинции. В Ульяновске мне нравится даже больше, чем в Санкт-Петербурге. Борис Гребенщиков однажды сказал, что все движение жизни – на Волге. Думаю, что не важно, где ты – важно, какой ты есть. Если бы каждый понял, что культура начинается с него, тогда Ульяновск действительно стал бы культурной столицей.

Сергей начинает долгий разговор о БГ, приправленный притчами, и на этом мы останавливаемся. Уже через пару минут из-за двери комнаты доносятся звуки гитары, барабана и голоса, в котором чувствуются “корни”.

Елена ПЛОТНИКОВА