Крымская история и события в украинском Донбассе воздействовали на российское общество как сильнейшая контузия, следствием которой стал не ослабевающий пока неврастенический синдром. Синдром этот сопровождается всевозможными фобиями, подозрительностью и неспособностью адекватно воспринимать ни самих себя, ни окружающий мир.

Впрочем, большинство населения нашей страны относится ко всему этому более-менее спокойно – самим быть бы живу. Синдром же охватил активную часть общества. Причем спровоцированный им ура-патриотический всплеск наверху является, скорее всего, наигранным. Там знают вкус европейского уюта и комфорта и при первой возможности все это быстро себе вернут.

Им ведь и сейчас не удается скрывать их неизбывную тоску по Западу. Только что отгремел музыкальный конкурс «Евровидение», на котором россиянка стала второй, или, условно говоря, серебряным призером. На самом Западе этот конкурс всерьез не воспринимается. Там общепринято считать его чем-то вроде гей-фестиваля, и все об этом знают, а организаторы готовят даже специальные мероприятия к наплыву публики с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Но с какой же гордостью наши телеканалы сообщали об успехе Полины Гагариной, особо подчеркивая, что за нее, несмотря на санкции, проголосовали и многие европейцы.

Это такое милое заблуждение или самогипноз, поскольку известно, что проголосовали за Гагарину не европейцы, а уехавшие в Европу и там проживающие россияне, которых на Западе уже миллионы. Ностальгию же никто еще не отменял. Я немного знаю эту публику, живущую какими-то грезами и проходящую курсы оздоровления по методу Алана Чумака – его реклама публикуется в русскоязычных европейских газетах полосами. Но, несмотря на репутацию конкурса и принадлежность голосов за Полину Гагарину, пела она хорошо. А все это я говорю к тому, что для наших верхов, чьи интересы выражает телевидение, признание на Западе обладает какой-то магической ценностью.

В низах верхи, напротив, культивируют ненависть к Европе, виртуозно представляя ее как любовь к России. Но в низах, как я уже сказал, далеко не все на эту удочку клюют, оставаясь, на худой конец, индифферентными и к Европе, и к официальной антиевропейской пропаганде. Те, кто клюет – а это, по моим ощущениям, меньшинство, в Ульяновской области, по крайней мере, очень быстро впадают в оголтелость и набрасываются на все, что имеет хоть какое-то отношение к Западу, искренне, видимо, веря, что это и есть любовь к своей родине. Набрасываются и на тех, кто пристрастно смотрит на происходящее у нас.

Как, например, на недавний комментарий в «СК» неспортивного поведения российской сборной по хоккею в финале прошедшего в Чехии чемпионата мира, где наши ушли с поля, не пожелав слушать гимн Канады, чья команда стала победителем. То есть проигнорировали выработанный десятилетиями церемониал. Это было хамство, и тем более постыдное, что именно канадцы разгромили наших со счетом – 6:1, и бегство с поля выглядело как трусость.

«Это ж как надо ненавидеть Россию, чтобы такое написать!» – откликнулся на комментарий один из наших читателей. Потрясает вот эта их самоуверенность, ведь они присваивают себе почему-то право судить за Россию. Не за народ, который у нас давно никто ни о чем не спрашивает, а за Россию как метафизическую данность.

Судить, что по отношению к ней является любовью, а что – нет. Ненависть к окружающему миру – это, оказывается, любовь, называние вещей своими именами – ненависть. Но я не думаю, что так же считает и сама Россия, что она рада, когда мы огрызаемся на всех подряд и нас никто в мире не любит. Причем огрызаемся под хмарью разного рода фантомов наподобие набирающей обороты уверенности, что если бы мы не взяли Крым, на нас бы напали США, Европа и их НАТО. Бред этот усиленно нагнетается отечественными идеологами войны и смерти, и не хватает соображения на минуту задуматься, а почему, если Западу этого так хочется, он не напал на нас в 90-е и первую половину 2000-х, когда в России не было ни армии, ни вооружений, ни денег, но были все те же природные богатства, на которые Запад якобы зарится? Страна стояла, разинув рот, и можно было приходить и брать ее голыми руками, но никто не пришел. Может быть, понимали и понимают, что тогда надо будет кормить без малого 150 млн ее жителей, у которых у самих ничего не получается ни с промышленностью, ни с сельским хозяйством? У чиновничества разворовывать только получается. И казну, и природные богатства. И, кстати, именно чиновники громче всех кричат о любви к России, но это профанация, как и чувства ура-патриотов из нечиновников. Если человек делает все, чтобы Россию презирали другие – хамит ли на хоккейной площадке, лжет ли с телеэкрана или в блоге, – то это не любовь, и человек этот не друг России, а ее враг.

Ложью я считаю и декларации о любви к стране вообще. Любовь вообще – это равнодушие. Можно любить деревню, в которой родился и вырос и которая твоя родина навсегда.

Можно любить родных, соседей и друзей, которые все вместе населяют твою душу. Можно любить Пушкина, Лермонтова, Герцена, Достоевского, Толстого, Есенина, Маяковского, Шукшина, поскольку это всемирные таланты и гении, писавшие на родном тебе русском языке и формировавшие твой внутренний мир. Я, например, с симпатией отношусь еще к Владивостоку, но не потому, что это тоже Россия, а потому, что я там был и запомнил тихие, уютные уголки на берегу Амурского залива, где приятно сидеть, слушать шелест морских волн и ни о чем не думать. Нравится мне и Тбилиси, теплый, солнечный и домашний город, улочки которого я в свое время исходил вдоль и поперек. Но к тому же Крыму равнодушен, не видел его, ничего о нем не знаю и его не чувствую. Заочная же любовь бывает только в местах лишения свободы. Да и та, как правило, неискренняя.

Андрей Семенов