Немыслимая ситуация: десяток узких специалистов в поликлинике, работающей на густозаселенный район Ульяновска, принимает всего по одному разу в неделю! А когда наступает день приема, оказывается, что талонов нет. В лучшем случае – через пару недель.

Подписчица «СК» Наталья все-таки сумела выпросить вчера талон к отоларингологу – как сказала женщина-регистратор, из числа резервных. Другие больные, вздохнув, соглашались на запись через полмесяца. Другая наша читательница, Александра, в минувший вторник пришла в другую поликлинику и обрадовалась было, что ни к одному кабинету нет очередей, но в регистратуре ей предложили прийти на следующий день: «А не важно, что коридоры пустые, талонов-то нет!». Между тем, если верить отчетам облминздрава, в регион едет все больше молодых врачей. Где же эта молодежь, если поток жалоб на отсутствие в той или иной поликлинике нужного специалиста или сложность записи к нему как были, так и остались?

На один «плюс» два «минуса»

О кадровом медицинском «голоде» нам рассказал экс-руководитель одного из крупных лечебных учреждений региона. По его мнению, в Ульяновской области – самая низкая укомплектованность врачами в ПФО, несмотря на заявленные успехи. В частности, только в июле минздрав сообщил о том, что за последние три года в сельскую местность трудоустроены 152 врача, а 180 абитуриентов региона поступили в медицинские вузы. Но одновременно с этим «наплывом» идут противоположные процессы.

Возраст многих работающих врачей уже перевалил за пенсионный, и они уходят на заслуженный отдых. Другие, не выдерживая нагрузки – не секрет, что значительная часть докторов совмещает работу в двух, трех, а нередко и четырех клиниках, – уходят из госучреждений в частные медицинские центры с более удобным графиком, меньшей загруженностью и более высокой зарплатой. Поэтому полноценного замещения кадров, особенно опережающими темпами, не получается. Причем проблема не только в недостатке узких специалистов – а с ними беда практически во всех поликлиниках и больницах, – не хватает также участковых терапевтов и участковых педиатров.

Зачастую их функции выполняют фельдшеры таким образом о качественной врачебной помощи речи идти не может.

Порой врачи сетуют на то, что вместо собственно оказания медицинской помощи они работают «секретарями» – несмотря на появление электронной регистратуры и создание шаблонов для врачебных записей, львиная доля времени уходит на оформление документов. Это записи в карточках, журналах врачебных комиссий, написание справок и так далее.

Но пока не будет перенят опыт многих европейских стран, где врачи освобождены от подобной рутины, им придется выполнять эту ежедневную, как говорят в России, «работу на прокурора».

Конечно, такая ситуация не везде. Например, еще до объединения детских поликлиник правобережья Ульяновска главврач третьей детской больницы признавался, что ведет агрессивную кадровую политику, практически переманивая специалистов, гарантируя более высокие заработки. Здесь есть такие врачи, которых нет во многих «взрослых» лечебных учреждениях – эндокринолог, иммунолог, уролог. Другая ситуация в больнице, расположенной в том же районе, там администрация пошла на жесткие меры – сокращаются ставки, отбираются надбавки, закрыто несколько отделений. Достаток больницы или поликлиники зависит от наличия в ее структуре отделений, выгодных с точки зрения финансирования со стороны обязательного медицинского страхования (ОМС), а также от спектра платных услуг, в который довольно часто попадают услуги, которые по ОМС должны предоставляться бесплатно. Прокуратура время от времени выявляет такие факты, но позже все возвращается на круги своя. В любом случае, конкуренция на уровне госучреждений не приводит ни к чему хорошему. Но еще хуже, когда врачи уходят в частные структуры. Жители цен—тра города до сих пор не оправились от того, как после закрытия поликлиники №2 с ее многочисленными филиалами часть врачей не перевелась в поликлинику №1, а ушла в частную медицину.

Неформальная благодарность

Причина того, что врачи не хотят работать в государственных лечебных учреждениях, очевидна: низкая зарплата. Более-менее нормальные заработки – у первичного звена, терапевтов. До узких специалистов руки не доходят, и врач высшей категории со всеми доплатами и премиями получает 12 – максимум 15 тысяч рублей, разве это дело? Вот люди и совмещают, носятся из клиники в клинику, из-за чего либо качество помощи страдает, либо специалист в конце концов увольняется. По мнению нашего собеседника, возможность компенсировать «недовыплачиваемую» государством зарплату есть не у каждого руководителя, поэтому из системы здравоохранения постепенно «вымываются» самые опытные и грамотные кадры. А кто-то приспосабливается, по выражению доктора, «к неформальным способам выражения благодарности», то бишь ко взяткам: «Государство делает вид, что платит зарплату, а специалист делает вид, что он за эту зарплату работает». Пациенты в России давно привыкли к тому, что врача неплохо бы «отблагодарить», особенно специалиста уважаемого, к которому идешь «по рекомендации» и, тем более, «по блату». Естественно, поток такой «благодарности» идет мимо среднего и младшего медперсонала – они как раз сидят на голых ставках, которые еще и сокращаются.

Лучше не будет, пока власть не решится на кардинальное увеличение зарплаты. Причем уже сейчас можно поднять зарплату, как минимум, ключевым медработникам, а также навести порядок в учреждениях и в закупках, полагает наш источник. Потери средств на закупках сейчас составляют порядка трети от выделенной суммы. Этого не изменила даже их централизация на уровне министерства. Минздрав то ссылается на недостаток средств, которые недодал федеральный центр, то не может грамотно освоить даже имеющиеся деньги. Чего стоит ситуация с провалом аукционов по лекарствам для льготников: люди не могли получить жизненно необходимые препараты – инсулины, противоопухолевые, эндокринные, некоторые из которых стоят десятки тысяч рублей!

Иллюзия вместо помощи

Вместо этого власть создает видимость приближения медицинской помощи к людям, отправляя их из поликлиник в офисы врачей общей практики. Вроде бы начинание хорошее, судя по опыту Европы. Но за рубежом система работает совсем по-другому: там в подобном офисе можно пройти полное обследование, включая лабораторное, ультразвуковое, рентгенологическое, и пойти на следующий уровень лечения с выставленным диагнозом. В «нашем» офисе, кроме градусника, тонометра и, в лучшем случае, электрокардиографа, можно увидеть лишь безотрывно строчащего что-то в карточках доктора. А сам доктор выполняет функцию диспетчера. Попытка заместить отсутствие полноценной поликлиники десятком врачей общей практики ситуацию в дальнем Засвияжье не намного изменила. Но этот опыт перенесут и на стационары, где не узкий специалист, а врач общего профиля будет принимать решение о госпитализации, лечении, оперировании. В наших условиях это упрощение очень опасно, считает эксперт. Сокращение стационарной помощи без развития первичной уже приводит к росту смертности, в частности, от туберкулеза и сердечно-сосудистых заболеваний.

Между прочим, всего несколько лет назад область с помпой открывала сосудистый центр, который должен был привести к снижению смертности. И пару лет статистика минздрава это снижение показывала. Но, убежден наш собеседник, оно в большой мере было «рукотворным», появившимся вследствие «правильной» статистики и системы шифрования, созданной чиновниками. Например, фельдшерам запретили ставить на дому диагноз «смерть от инфаркта миокарда или острого инсульта». А у нас в сельской местности 80 процентов смертей происходят на дому – и сколько из них произошло по причине сердечно-сосудистых заболеваний, в официальной статистике не отражено.

Мощного ожидаемого эффекта от программы не получили еще и потому, что основные вложения пошли на высокотехнологичный уровень оказания помощи – в создание центра при областной клинической больнице, куда попадают от силы пять-десять процентов пациентов. А первичное звено и не укомплектовано как следует, и оснащено недостаточно, и даже не готово к своевременной доставке пациентов. К примеру, у человека случился инфаркт где-то в Николаевском районе, а первичный центр находится в Барыше. Как известно, при инфарктах и инсультах помощь наиболее эффективна в первые два часа, но это время, как правило, бывает упущено. Пока придет фельдшер, пока посоветуется с сосудистым центром, пока дождется машины откудато из села, расположенного в 30 километрах…

Санавиация, которую нам обещали, реально не работает. По разнарядке чиновников в высокотехнологичный центр не направляли пациентов старше 30 лет, некурабельных (не поддающихся медицинской опеке) и тех, которые пережили инсульт более трех часов назад. Чтобы статистику не портить. Их везли в не приспособленную для эффективного лечения больницу, где не было и нет томографа и другого важного оборудования. В 2015 году от этой схемы отказались, но даже это не спасло регион: по итогам первого полугодия смертность от сердечно-сосудистых заболеваний выросла.

То же самое происходит и в отношении травматологии. Предполагалось, что пострадавшего в ДТП с окраины области будут срочно доставлять в Ульяновск, в учреждение с отделением высокотехнологичной помощи. Но на деле больных по старой памяти везут в ближайшую районную больницу, и только оттуда врач звонит в центр. А время, когда важна каждая минута, уходит. Причем схема подвоза «на бумаге» прописана, изданы приказы, но помощи, четко выстроенной и работающей слаженно, как часы, как не было, так и нет. Вот и результаты хуже, чем ожидаемые.

На миллион клюют, а клюнут ли на меньшее?

Переломить ситуацию с кадровым голодом частично призваны программы «Земский доктор» и «Земский фельдшер». Но кардинальных изменений пока не происходит. Даже обещанный молодым специалистам миллион рублей не делает глубинку особо привлекательной для молодежи, и начинающие доктора предпочитают ехать хотя бы в пригородную зону – в Чердаклинский район или Ишеевку, например. Совсем далеко от города устроились единицы. А фельдшерам дадут вряд ли больше 500 тысяч рублей – региональный закон для них еще не написан, – и поедут ли они в село, это еще вопрос. Выпускники двух ульяновских медучилищ и одного карсунского в основном предпочитают начать работу в Москве или других регионах с более высокой оплатой труда, благо по стране зарплата медработников разнится на порядок. И эта конкуренция для небогатых регионов вроде нашего очень неудобна. Эксперты настаивают на возвращении формы распределения молодых специалистов – это единственный способ закрыть «дыры» в районах, ведь в некоторых местах потребность во врачебных кадрах закрыта всего на одну треть.

Анна Школьная