Скончался Юрий Афанасьев — один из идеологов и создателей «демократической оппозиции» в годы перестройки. Сегодня имя 81-летнего политика практически не известно современному читателю, а ведь это была одна из знаковых фигур того переломного периода. По его биографии и эволюции взглядов можно многое понять о поколении, развалившем Советский Союз.

Сын рабочего и учительницы, родился в маленьком поселке в Ульяновской области. После войны отец за что-то получил срок, но это не помешало Юре еще при Сталине поступить на исторический факультет МГУ. Окончив, пошел не в науку, а во власть — на комсомольскую работу. Несколько лет был освобожденным секретарем комитета комсомола в Сибири, в том числе и на одной из главных «строек коммунизма» — Красноярской ГЭС, затем — инструктором райкома, сотрудником аппарата ЦК ВЛКСМ. В конце 60 х возглавлял Центральный совет Всесоюзной пионерской организации.

Но дальше в рост по комсомольско-партийной линии не двинулся — после окончания Академии общественных наук и стажировки в Сорбонне в 1972 году стал сначала доцентом, а потом проректором Высшей комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ, где и проработал до начала 80 х. Это был человек, который все 70 е годы отвечал за образование и идеологическую подготовку будущей советской номенклатуры, комсомольского актива. Верил ли в то, чему учил? Вряд ли — в те же годы марксистско-ленинскую философию в Уральском политехническом институте преподавал Геннадий Бурбулис, а послом в Канаде сидел бывший и. о. завотделом пропаганды ЦК КПСС Александр Яковлев. Бурбулис моложе Афанасьева на десять лет, Яковлев, наоборот, старше, но их деятельность в годы перестройки стала лучшим доказательством мировоззренческого кризиса, который царил в головах тех, кто отвечал за различные уровни идеологической работы.

Они, по сути, уже не были марксистами, причем проявилось это как раз в тот критический момент, когда все они оказались на видных ролях. Яковлев стал секретарем по идеологии партии, которую практически сознательно лишал власти — с тем, чтобы в 90 е признаться в антикоммунизме и в том, что ему близок буддизм. Бурбулис оказался инициатором ликвидации СССР и привел Ельцину команду «чикагских мальчиков». А Афанасьев запомнился одним из главных обличителей «преступлений сталинизма». В 1986 м он — после работы редактором отдела истории журнала «Коммунист» — был назначен ректором Московского историко-архивного института, единственного чисто исторического вуза страны. По мере расцвета гласности расположенный близ Кремля вуз стал трибуной для открытых лекций на различные исторические темы, но всегда — с отчетливо выраженным разоблачительным подтекстом. Обличались репрессии, раскрывались запретные страницы — вуз стал знаменит, а его ректор, писавший резкие статьи и дававший смелые интервью, превратился в один из символов перестройки.

В 1989 м Афанасьева триумфально избрали на первый Съезд народных депутатов, где и наступил его звездный час. Защищая академика Сахарова, на которого шикали за слова о преступном вводе войск в Афганистан, Афанасьев и произнес ставшую крылатой фразу про «агрессивно-послушное большинство». Но главная его функция на съезде была не в произнесении речей. Он стал одним из вождей демократической оппозиции, чьей главной задачей тогда было добиться отмены 6 й статьи Конституции — о руководящей роли партии. Афанасьева избрали одним из пяти сопредседателей Межрегиональной депутатской группы (МДГ), объединявшей оппозиционно настроенную часть съезда — наряду с Ельциным, Сахаровым, Поповым и академиком из Эстонии Пальмом.

С 1989 по 1991 год МДГ была фактическим центром управления демократов — хотя постепенно рычаги смещались в Белый дом, где находился Верховный Совет России, возглавленный Ельциным. Афанасьев, по-видимому, без особого пиетета относился к свердловскому выскочке, видел в нем лишь перекрасившегося партноменклатурщика. Сам в то время активно занимался помощью прибалтам — поддерживал их борьбу за выход из СССР. Он, конечно, не был сторонником полного развала, но, подобно многим шестидесятникам, не заметил, как агитация за «больше социализма» привела к борьбе с партией, а потом и к демонтажу страны.

К его чести, он быстро осознал, что за люди стали новой властью в России, — и, хотя и обвинял потом советскую номенклатуру в том, что она конвертировала общенародную собственность в свой карман (что справедливо лишь отчасти — потому что так поступила меньшая часть номенклатуры, причем далеко не высшего звена) и что МДГ была лишь ширмой, которую поставили перед советскими людьми, дабы начать разграбление страны, все-таки не только к нелюбимой им номенклатуре (частью которой он сам и являлся) относился его гнев.

«Оказавшийся из-за и в ходе распада СССР у власти в России Ельцин и пришедшие с ним во власть высоколобые Гайдар, Чубайс, Бурбулис, Авен, Кох, Нечаев, Шохин, Ясин и иже с ними, на мой взгляд, — люди, по психотипу и общему уровню — прямое порождение российского заторможенного насилием культурогенеза: персонажи из дополитической, доправовой, манихейского еще типа и уровня культуры, — говорил он в своем последнем интервью летом этого года. — Свойственный индивидам подобного психотипа и уровня культуры нерассуждающий разум никак не в состоянии, хоть ты лопни, понять: без свободы, без права, собственности и личности, то есть без системной, органической совокупности именно всех вместе взятых названных институтов и ценностей западноевропейской цивилизации не может быть в принципе никакого рынка, никакой рыночной экономики, ни свободного предпринимательства, ни конкуренции».

Став властителями державы, продолжал Афанасьев, они выдали развал страны за якобы имевшую место в российской реальности августовскую (1991 года) либерально-демократическую революцию, «себя, естественно, провозгласили либералами и демократами». И далее: «Подобные параноидальные и метафизические фантазии ельцинских либерал-демократов проистекали из совсем уж бредовой идеи-проекта: сделать в России все, как в Европе».

Но если вы подумали, что Афанасьев считал неправильным «делать из России Европу», потому что любил Россию и не любил «либерал-демократов», ошибаетесь. Доктор исторических наук просто отказывал России в праве на существование: «Россия — химерически-кентаврическое, изначально противоестественное и нежизнеспособное образование, составленное исключительно насилием из азиатской конно-степной кочевой системности и из земледельческой оседлости с христианско-персоналистской ментальностью… В результате революции 1917 года… у власти в России оказался в роли победителя в образном и в буквальном смысле слова настоящий пещерный человек… С 2014 года мы почувствовали еще большие глубины нашей архаики и, погружаясь в них, потащили за собой теперь уже все человечество к прямой угрозе ядерного уничтожения».

Страшно читать такое — не потому, что примерно так же рассуждала Новодворская или множество американских советологов, — а потому, что обидно за паренька из поселка Майна, бывшего коммуниста, пришедшего к банальной русофобии. Но в русскую землю все ложатся, как в родную.

«Камертон» http://webkamerton.ru/2015/09/smert-pionera/