В поисках самого глухого места два жителя Ульяновска, интересующихся историей Симбирского-Ульяновского края, в течение двух с половиной лет пытались попасть в поселок, который формально, как административная единица, не существует. Правда, его единственный житель пасечник Виктор так не считает. Стоят два дома, восстановлен пруд, ухожен местный погост. К пожилому мужчине даже приезжает гость – тоже из местных. А когда-то это место было достаточно обжитым и в нем работала единственная в Поволжье бумажная фабрика. Речь идет о деревне Грязной Сурского района, после первого полета человека в космос переименованной в поселок имени Гагарина.

Сурская аномалия
Долгий путь на автомобиле, надувной лодке и пешком в глубь бывшей Кувайской тайги проделали аспирант педуниверситета Александр Прохоров и бизнесмен Сергей Силеев. Сначала их заинтриговала труба, четко видневшаяся на снимке, сделанном из космоса. Изучив архивные документы, они поняли, что труба осталась от бумажной фабрики графа Рибопьера. Оказывается, попасть в это место очень непросто: кругом болота и густая поросль осинника. Вплоть до начала XXI века здесь проходила южная граница Европейской тайги, заросли ельника, сосны и кедра поддерживали почву в более-менее сухом состоянии. Однако Лесной кодекс, принятый в 2007 году, развязал руки арендаторам, которые буквально извели тайгу под видом санитарных рубок. Стволы вывезли, а ветки в огромном количестве побросали здесь же, и теперь любому, кто пытается проехать, приходится сражаться с завалами при помощи бензопилы. Но мало расчистить путь – надо, чтобы солнце подсушило почву, иначе не проехать. И дорогу надо знать: вроде грунтовок повсюду много, но ни одна не ведет куда надо. Дорога в Сурский заказник давно заросла. Ситуацию осложняет еще и отсутствие моста у Барышской Слободы. Несколько лет назад взрывали лед на Суре, и вместе со льдом куда-то делся мост. Кто-то в районной администрации сказал, что он уплыл – это бетонный-то! Аномалия какая-то. Восстанавливать его не стали – на деле мост никому не нужен, а ремонтировать его приходилось.

Решено было переправиться по Суре. После реки путешественники прошли километров 20 – отчасти посуху, отчасти по болоту. В болотистой части их облепила мошкара, под нога- ми шныряли гадюки. Хорошо, медведь не встретился – числился в отчетах лесничих один, но его уже несколько лет никто не видел – похоже, ушел на территорию Чувашии, где тайгу еще не вырубили. Браконьеры из соседней республики предпочитают безнаказанно промышлять у нас.

Пасечник
В поселке имени Гагарина, когда мужчины до него, наконец, дошли, они действительно встретили пасечника Виктора, о котором рассказали жители Сурского. Виктор в этих местах давно, с 14 лет. Работал на мебельной фабрике, был егерем, завел семью. Но подросли дети, а школу в поселке закрыли – сам с семьей перебрался в Сурское, а мать Виктора уезжать не захотела. Со временем она ослепла, и Виктор с братом вернулись к ней, ухаживать. Заодно он завел пасеку, приручив рой диких пчел. Мать умерла, брат уехал, а Виктор так и остался в поселке. За продуктами – крупой и солью – он либо ездит на старенькой «буханке» через поселок Соловьевский Алатырского района, или ходит пешком с рюкзаком: по его меркам, 15 километров – недалеко.

В поселке нет ни электричества, ни отопления, зато вокруг лес и с дровами проблем не бывает. Мясо «бегает» в лесу – кабаны почти ручные, рыба плавает в реках и пруду, восстановленном Виктором со знакомым из Барышской Слободы. А в последние пару лет Виктору помогает еще один земляк, который провел в соседнем поселке Полянки детство и молодость, а теперь живет в Магадане. В поселке нет ни власти, ни каких-либо служб, поэтому о нем заботится его единственный житель. Виктор ухаживает за погостом, бережет память о земляках, пустым газовым баллоном проходится по тропинкам – поддерживает видимость жилого места. Для своих пчел он распахивает поле и засаживает его растениями, покупая семена аж в Иванове. В радиусе 15 километров вокруг – ни души, поэтому пасечник не без оснований считает свой мед самым экологически чистым.

Граф, герой войны и атлет
Сто лет назад жизнь здесь была совсем иной. 19 тысяч десятин на территории современного Сурского района вместе с Промзиным Городищем (современным Сурским) и другими селами принадлежали графу Рибопьеру. Рибопьер, который так ни разу и не наведался в это свое имение, человеком был весьма знаменитым. При своем невысоком росте он был сильно развит физически. По легенде, к 15 годам он победил всех борцов- чемпионов, выступавших в балаганах. Благосостояние его начало расти, когда он отличился в турецкой кампании. Попав в окружение, граф решил не сдаваться и почти принял яд из перстня, как на него напали со спины. Тогда, собравшись с силами, Рибопьер вскочил и перебил нагайкой врагов. Отвагу и дерзость, как пишут биографы графа, он проявил и при взятии Плевны. После тяжелых ранений Георгий Иванович сам спортом заниматься перестал, но поддерживал рус- ских спортсменов-борцов.

Имением графа в Симбирской губернии управлял с 1907 года Александр Гаген. Тот, по-видимому, и рассудил, что посреди тайги самое место для бумажной фабрики. Управляющий в целом уделял большое внимание имению – занимался благоустройством, поддержанием общественного порядка, созданием пожарных дружин и так далее. В то время, когда Россия испытывала дефицит бумаги, к тому же в Поволжье ее производством никто не занимался, организация этого дела была очень выгодной. Здесь стоял отличный лес, рядом с фабрикой в Грязной сделали запруду – вот и все, что нужно для фабрики. Оборот был весьма впечатляющим: на одного рабочего в год приходилось до 660 пудов картона и оберточной бумаги, а в целом 120 рабочих производили ежегодно от 80 до 160 тысяч пудов продукции – больше, чем на английских мануфактурах. В документах сообщается, что платили рабочим мало, из-за чего нередко вспыхивали забастовки, но оборот оставался высоким. А после революции, в 1920-х годах, здесь стали делать еще и писчую бумагу, причем очень высокого качества, напоминавшую современный глянец.

Нет фабрики – нет жизни
Ульяновские краеведы разобрали часть основания фабричной трубы, обнаружив под ней часть фундамента локомобиля. От самой фабрики остались лишь фрагменты стен. И то удивительно, потому что она горела и вообще при советской власти испытывала не лучшие времена. Гаген прослужил здесь до 1924 года, и после него профиль фабрики сменили – здесь начали делать мебель. Костыли, оглобли, сани, березовая гнутая мебель, стулья, кресла, табуретки, парты, конторки – все это не особо пользовалось спросом. В основном потому что рынок занял новый материал – ДСП. Поэтому мебель копилась и заполоняла фабрику, и в 1962 году она сгорела вместе со всеми запасами. Производство восстановили, но оно так и не стало прибыльным, хотя руководство пыталось менять ассортимент и предлагало заказчикам то полозья, то паркет и стройматериалы. Одно только было преимущество у фабрики – люди заняты делом, существовал поселок. В 1950 году туда даже электричество провели, что ненадолго сдержало уже начавшийся отток населения. Но после того как в 1982 году мебельную фабрику ликвидировали, поселок начал загибаться. К середине 1990-х годов здесь оставалось всего пять человек.

Анна Школьная