Последние два-три сезона в театре-студии «Enfant terrible» играет Андрей Галактионов. Он – выпускник курса студентов-актеров из первого набора замечательного актера и педагога Бориса Александрова (умер в 2010 году). Еще в студенческие годы он начинал свой профессиональный путь на сцене Ульяновского драмтеатра по приглашению бывшего главного режиссера Юрия Копылова (ушел из жизни в 2012 году), а по окончании вуза уехал в Кострому, затем – в Москву. Теперь Андрей органично вписался в труппу «ужасного ребенка», наполнив постановки невероятной, пронзительной искренностью, которая сквозит в каждой роли – будь это вводы в репертуарные спектакли или новые, самостоятельные работы.

В 2001 году Копылов взял в театр практически всех выпускников – Алексея Храбскова, Ольгу Новицкую, Андрея Ефремова, Оксану Романову, Ярослава Андронова, Александра Семенова, Владимира Кашкарова… Педагог Галактионова по актерскому мастерству Андрей Якубовский повторял: «Театр безграничен. Копыловский театр, конечно, хорош, но это далеко не все. Вы должны смотреть как можно больше». И Александров говорил, что надо пробовать свои силы. Вот Андрей и последовал этому совету буквально: уехал из родного города, от родного курса, окунувшись во все новое и незнакомое. Любопытно, что главным режиссером Костромского театра был нынешний худрук Ульяновского драмтеатра Сергей Морозов. Галактионова он нагрузил с головой – за месяц актер выходил на сцену в 30- 32 спектаклях. На него было поставлено «Горячее сердце» по Островскому, в котором Андрей сыграл Ивана Шустова, а жена Морозова Людмила Бояринова – его возлюбленную Парашу. А отпуск Галактионов решил провести в Москве, но не просто отдохнуть, а посмотреть на мир кино – и уже че- рез два дня после приезда он оказался на съемочной площадке «Московской саги».

Московская сага

Ненадолго приехав в Ульяновск и совсем недолго поработав в драмтеатре, Андрей женился и вернулся в Москву почти на десять лет. За эти годы он поработал во многих театрах, объездил с гастролями всю Россию и половину Европы, набрался опыта и мастерства, общаясь с замечательными профессионалами. Первым стал театр под руководством Армена Джигарханяна, затем – театры «Русский дом», «Вишневый сад», хазановская «Эстрада». В «Новой опере» служил машинистом сцены, работал с балетными труппами и даже немного танцевал.

– Два месяца мы ездили по Испании, Португалии и Италии со «Щелкунчиком» и «Лебединым озером», – рассказывает Андрей. – Я танцевал Дедушку – это владелец дома, в котором все происходит. В Барселоне мне даже аплодировали – я этого совсем не ожидал.

Много ролей на долю Галактионова выпало в «Вишневом саду», театре под руководством Александра Вилькина. Пока строилось здание театра на Сухаревской, репетировали в Доме актера, а играли во МХАТе, Центре Высоцкого, чаще всего – в театре у Джигарханяна.

Между делом случались подработки в антрепризных спектаклях, съемки в полнометражном кино и сериалах. Андрея можно увидеть в фильмах «Дети Арбата», комедии «Все и сразу», в «Детективах». С Александром Пашутиным он снялся в третьей части «Тайного знака». В шестой «Каменской» сыграл журналиста, которого избили «за правду» и с которым встречается для выяснения обстоятельств следователь Каменская – Елена Яковлева. В киноленте «Глаз Божий» Леонида Парфенова о Третьяковской галерее, театрах, объездил с гастролями всю Россию и половину Европы, набрался опыта и мастерства, общаясь с замечательными профессионалами. Первым стал театр под руководством Армена Джигарханяна, затем – театры «Русский дом», «Вишневый сад», хазановская «Эстрада». В «Новой опере» служил машинистом сцены, работал с балетными труппами и даже немного танцевал. – Два месяца мы ездили по Испании, Португалии и Италии со «Щелкунчиком» и «Лебединым озером», – рассказывает Андрей. – Я танцевал Дедушку – это владелец дома, в котором все происходит. В Барселоне мне даже аплодировали – я этого совсем не ожидал. Много ролей на долю Галактионова выпало в «Вишневом саду», театре под руководством Александра Вилькина. Пока строилось здание театра на Сухаревской, репетировали в Доме актера, а играли во МХАТе, Центре Высоцкого, чаще всего – в театре у Джигарханяна. Между делом случались подработки в антрепризных спектаклях, съемки в полнометражном кино и сериалах. Андрея можно увидеть в фильмах «Дети Арбата», комедии «Все и сразу», в «Детективах». С Александром Пашутиным он снялся в третьей части «Тайного знака». В шестой «Каменской» сыграл журналиста, которого избили «за правду» и с которым встречается для выяснения обстоятельств следователь Каменская – Елена Яковлева. В киноленте «Глаз Божий» Леонида Парфенова о Третьяковской галерее, меценатах и художниках он перевоплотился в Валентина Серова. Несколько раз Андрея приглашали дублировать Павла Деревянко – однажды специально пригнали машину, затем четыре часа гримировали в клоуна и устроили фотосессию – позднее Андрей с удивлением увидел рядом с Цирком на Цветном бульваре огромный баннер с собственной физиономией в том самом гриме. Галактионову посчастливилось быть лично знакомым с режиссером Михаилом Левитиным, поскольку театр «Эрмитаж» находится рядом с «Новой оперой», и грех было туда не ходить. В годы работы с оперными и балетными труппами сдружился с дирижером Эри Класом и артистом балета Гедиминасом Тарандой. Общался с Вячеславом Полуниным. На занятиях в Московской летней театральной школе получил уроки Льва Додина, Александра Калягина, Сергея Лысова и других, особенно впечатлившись занятиями с Андреем Дрозниным: «Просто стоишь рядом – и чувствуешь, что получаешь от него что-то новое». И вдруг после почти десятилетия такой насыщенной жизни Андрей заскучал.

Променял клондайк на радость

– Москва, конечно, – клондайк возможностей, но я понял, что Якубовский был не прав. Необязательно ездить и смотреть, до- статочно и видео. Намыкавшись, я понял, что везде, по сути, одно и то же. Тот театр, в котором я работал, мне стал неинтересен, а тот, в который хотелось бы попасть – театр имени Вахтангова, – был недоступен. Можно было бы попытаться «пролезть», но мне хотелось, чтобы меня заметили и пригласили. Не вышло.

Надеясь, что в Ульяновске его не забыли, Галактионов вернулся домой. Пришел в театр-студию «Enfant terrible», о котором давно знал, ведь с его руководителем Дмитрием Аксеновым познакомился еще в 2000 году, когда сам бредил о бродячем театре, с которым ездил бы по городам, чтобы прицеп превращался в подмостки – актеры выступали бы и ехали дальше. Театр Аксенова не бродячий (хотя был у него и такой период), но, видимо, дух в нем подходящий, и Андрей прижился. Он – необыкновенно добрый и щедрый простак Ванька в «Волшебном кольце»; забавный слон Хортон, совершенно обалдевший от свалившейся на него ответственности высиживать яйцо и вознагражденный чудом рождения; мудрый чудотворец Николай в «Чудесных странниках”; запутавшийся в жизненных перипетиях несчастный человечек в «Страстях по Мокинпотту»… Каждая роль для него – и проста, и трудна.

– Я до сих пор считаю, что актерская профессия – это не просто игра. Московская школа традиционно учит переживать, проживать роль, а питерская школа – играть. И те и другие правы, но я думаю, что должна быть такая игра, которая заставляет твое сердце биться сильнее, когда ты чувствуешь и переживаешь все, что делаешь. Мой педагог Михаил Скандаров говорил: «Играть надо так, чтобы не было видно ни капельки пота». То есть нужно добиться того, чтобы внутри все было настолько понятно и легко, что внешне ты рыдаешь или бурно радуешься, для зрителя все выглядит натурально, а внутри у тебя ничего не происходит. Но я стараюсь в каждом персонаже искать человека, как себя самого. Как ни крути, происходит огромная затрата энергии, и после «Яичницы», в которой мы с Татьяной Леоновой за весь спектакль не говорим ни слова, я каждый раз развешиваю костюм – он насквозь мокрый. И каждую свою роль я играю так, пытаясь в ней что-то найти. Например, если ты говоришь о любви, то должен верить в нее, знать и понимать ее.

Хочется в театр!

– Андрей, в спектакле «Слон Хортон» Вы переживаете чувства, которые, на мой взгляд, ярче испытывает женщина, чем мужчина. Говорят, мужчины не чувствуют такой сильной связи с новорожденным ребенком, как женщина. Как Вам удается передать эту радость?

– Слово «радость» лично для меня заключается только в одном – это дети. Я считаю, что человек испытывает радость только в момент рождения ребенка. И не важно – мужчина ты или женщина. У меня детей трое – две дочери и сын, и они для меня безумно, бесконечно родные. С рождением каждого ребенка я бежал в роддом, чтобы взглянуть в глаза, окунуться в эту бездну и пережить радость встречи. Но эта роль для меня была очень сложна, я долго не мог придумать, как сдвинуть ее с места. Особенно когда мне впервые всучили в руки кулек, я долго не мог прийти в себя. На первых спектаклях, мне показалось, мы чересчур заигрались с искренностью, и я почувствовал себя так, словно голый перед зрителями стою. Это было настолько ощутимо, что я подумал: может, не стоит так уж слишком? Но, с другой стороны, искренности сейчас так мало – все или старательно прикрыто, или слишком активно открыто. И важно помочь людям вспомнить, испытать заново это ощущение первой встречи. Мне даже кажется, что суть Рождества не в том, что это часть религии, а в поклонении человека рождению любого ребенка.

– Другой Ваш герой, Мокинпотт, говорит: «Без работы скитаюсь, и можно сказать, что ничем не питаюсь». Ваша профессия не из денежных. Как Вы думаете, почему не меньше половины ребят вашего курса так и не расстались со сценой, не выбрали более доходную работу?

– Честно говоря, не знаю, могу лишь строить предположения. Когда мы поступили, наш мастер Борис Владимирович Александров собрал нас в первый день и сказал: «Даю вам пять минут. Вы глубоко и серьезно подумайте, нужно ли вам это, понимаете ли вы это. Если надумаете уходить, мы вам поможем и переведем на другой факультет, потому что профессия артиста сложная». Как и Скандаров, он повторял, что театр – это болезнь, что ты заболеваешь, как от вируса. Тем, кто остался в театре, очень повезло. Юрий Семенович Копылов и Борис Владимирович Александров дали им дорогу. Есть три-четыре человека с курса – у кого-то свое дело, кто-то вообще нигде не работает. Но все мы одинаково заражены театром. Например, мы часто общаемся с Володей Кашкаровым, который ругается: «Что ты со мной делаешь?! Я вроде успокоился, но с тобой поговорю – и опять хочется в театр!». Если хочешь работать в театре, чтобы получать удовольствие – это твой путь. Но если ты хочешь обогащаться и, так сказать, переходить из класса в класс, то тебе не надо работать в театре. Ларек открой – моментально разбогатеешь. Театр – это чудо, которое невозможно продать. Театр превращается в коммерцию, многие считают, что это модно и ультрасовременно, но я объездил всю страну и Европу и убедился, что это не ново. Посмотрите хотя бы на Бродвей. Как через театр заработать деньги, я не понимаю, хоть убейте.

Анна Школьная