Виктор Каменев

Литературный год в Ульяновске завершился встречей с поэтом Евгением Евтушенко, одним из великой плеяды советских русских поэтов. Пресс-конференция Евгения Александровича для журналистов проходила в старинной карамзинской части Дворца книги, что было весьма символично. Поэту уже за восемьдесят лет! Он сам – живая история русской поэзии ХХ века.

Высокий и очень худой, в чём только душа держится, с тонкими чертами лица, в шикарном красном костюме, с большими перстнями на руках, он выглядел очень представительно. Несмотря на возраст, взгляд, которым он окидывал аудиторию, был живой и острый. Он как бы вглядывался в будущее своей страны, которое ему повезло увидеть краешком глаза…

Ясность мысли и речи необыкновенная, он говорил много и хорошо, не остановить…. Его не очень интересовали вопросы прессы, он хотел рассказать как можно больше о себе и ушедшей советской эпохе, в последние годы своей жизни. Пришли в голову слова Бунина о себе в старости: «Я сух, сед, но ещё ядовит». Их полностью можно отнести к Евтушенко.

Большой поэт остаётся до последнего вздоха Поэтом, и Евтушенко продолжает ездить по стране и выступать, хотя даётся это ему с трудом. Как бы доказывая и своим примером, что «поэт в России – больше, чем поэт». И в этот раз он говорил больше о жизни, важности образования, которое в советское время было очень хорошим, огромной роли семьи, и политике, куда же сегодня без неё? Поэт не может уйти от жизни в свой внутренний мир, она его «везде достаёт».

Евтушенко был на Кубе в годы «Карибского кризиса», когда мир висел на волоске, и сегодня он выступает за достижение компромисса между Америкой и Россией, «мы не имеем права враждовать». Об Украине, откуда у Поэта корни, сказал коротко: «Не все украинцы – бандеровцы». Рассказал, что они преследовали его в Америке, где он преподаёт, даже избили, наверное, за стихотворение «Бабий Яр». В этом Яру расстреливали в войну бандеровские команды…

Своей лучшей эпической поэмой Поэт назвал «Братскую ГЭС». Судьба забросила семью Евтушенко в Сибирь, на станцию Зима, ещё до революции 1917 года. Потом были и клеймо «врагов народа», и все трудности советской жизни. Но были и возможности, и успехи. В годы войны молодой Евтушенко жил в Москве, где сбрасывал немецкие «зажигалки» с крыш домов. А потом стал известным, любимым в стране поэтом.

«Мы, шестидесятники, «железный занавес» раздолбали своими стихами», – рассказывал Поэт о советском времени. Он и сейчас остро реагирует на любую фальшь, и не стесняется сказать об этом. Устроил на пресс-конференции настоящую выволочку одному «свободному журналисту» за двусмысленный вопрос, с пошлым подтекстом: «Как вам удавалось оставаться на плаву в советское время?»

Евтушенко отреагировал мгновенно: «Такие вопросы задают мне эмигранты в Америке. Упрекаете, почему я не сидел?» Ответил своим старым стихом: «Сто первым я не буду никогда…» И потом не раз возвращался к этой теме: «Так себя не ведите, это не красиво, не интеллигентно». «Мы становились над своими обидами», чтобы разговаривать с народом в своих стихах, отстаивать свою правду».

Поэтическим ориентиром для Евтушенко является А.С.Пушкин. Возвращаясь к своей знаменитой строке, «поэт в России – больше, чем поэт», он сказал, что имел в виду именно Пушкина, который и задал эту высокую планку поэтам: быть «больше, чем поэтом». Завещание Пушкина: «когда народы в единую семью объединятся», он считает актуальным и важным.

Запомнилось наставление Поэта: «Мы не имеем права мельчать, в конце концов, есть русская смелость… главная опасность, если мы зажрёмся, нельзя поддаваться засасыванию болотом жизни…»

В конце встречи Евтушенко читал свои стихи, в том числе только что сочинённый стих с именем Карамзина, и призвал читать свой фундаментальный труд – «Антологию русской поэзии».

 

Из поэмы «Братская ГЭС»

Молитва поэта

Поэт в России – больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться
лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,
кому уюта нет, покоя нет.

Поэт в ней – образ века своего
и будущего призрачный прообраз.
Поэт подводит, не впадая в робость,
итог всему, что было до него.

Сумею ли? Культуры не хватает…
Нахватанность пророчеств не сулит…
Но дух России надо мной витает
и дерзновенно пробовать велит.

И, на колени тихо становясь,
готовый и для смерти, и победы,
прошу смиренно помощи у вас,
великие российские поэты…

Дай, Пушкин, мне свою певучесть,
свою раскованную речь,
свою пленительную участь –
как бы шаля, глаголом жечь.

Дай, Лермонтов, свой желчный взгляд,
своей презрительности яд
и келью замкнутой души,
где дышит, скрытая в тиши,
недоброты твоей сестра –
лампада тайного добра.

Дай, Некрасов, уняв мою резвость,
боль иссеченной музы твоей –
у парадных подъездов и рельсов
и в просторах лесов и полей.
Дай твоей неизящности силу.
Дай мне подвиг мучительный твой,
чтоб идти, волоча всю Россию,
как бурлаки идут бечевой.

О, дай мне, Блок, туманность вещую
и два кренящихся крыла,
чтобы, тая загадку вечную,
сквозь тело музыка текла.

Дай, Пастернак, смещенье дней,
смущенье веток,
сращенье запахов, теней
с мученьем века,
чтоб слово, садом бормоча,
цвело и зрело,
чтобы вовек твоя свеча
во мне горела.

Есенин, дай на счастье нежность мне
к березкам и лугам, к зверью и людям
и ко всему другому на земле,
что мы с тобой так беззащитно любим.

Дай, Маяковский, мне
глыбастость,
буйство,
бас,
непримиримость грозную к подонкам,
чтоб смог и я,
сквозь время прорубясь,
сказать о нем
товарищам-потомкам…

*****

Фото – твиттер