Валерий Фокин, художественный руководитель Александрийского театра, что в Санкт-Петербурге, представил в Ульяновске спектакль «Женитьба» по пьесе Гоголя. Он стал подтверждением слов Фокина о балансе традиций и новаций в театре и о важности роли худрука.
Фестиваль «Золотая маска» показывает нам то разнообразие, которое существует в театральном мире и которое нам надо сохранить, – поделился режиссер на встрече с журналистами. – В этом разнообразии может быть все – и нестареющая традиция, и авангард. Еще Мейерхольд сказал, что все рождается в соединении традиции и новации. Конечно, трудно найти баланс между ними. Но именно потому я добиваюсь того, чтобы в жюри «Золотой маски» входили люди с разными точками зрения. К сожалению, некоторые чиновники хотят, чтобы все шли в одном коридорчике. Я с опасением жду 2017 года – трудно делать вид, что не помнишь, что случилось со страной сто лет назад. К счастью, прошло время «датских» спектаклей, когда нас заставляли делать постановки к определенным датам, но это событие игнорировать нельзя. Пугает другое – культура только-только начала выходить вперед, и страшно представить, если ей придется отступать. Чиновники уже говорят: «Вы же понимаете, что происходит в стране, что творится в экономике». Театр, конечно, может жить и в аскетизме, но доводить его до бедности неправильно.

Собственно, фокинская «Женитьба» и не поражает роскошью. Все женихи одеты в черное, разве что по Жевакину видно, что он – из военных. Сваху можно принять за крестьянку, настолько неприхотлив ее наряд – валенки, полупальто, юбка да шаль с варежками. У Агафьи Тихоновны – типичная для городской девицы юбка в пол и неброский жакет. Декорации также скупы, в них главное – высоченное окно, которое, как известно, играет важную роль. У Фокина – роль нестандартного выхода из положения. Подколесин втянут в авантюру, которая для него одновременно и привлекательна, и неестественна. Несмотря на всю его неловкость и неуклюжесть, он проходит отбор на смотринах, да сам же этому факту не рад. Кардинальные перемены – не для него, при всех прелестях будущей жизни он хочет остаться самим собой. А ведь его женатый друг Кочкарев так и говорит, что после женитьбы он сам себя не узнает.

Проблема выбора в спектакле настолько сильно подчеркнута – представляется даже, что речь идет о выборах вообще. Жевакин прикидывается безногим и настолько культивирует свою ущербность, что возводит ее в ранг достоинства – иначе почему он более других разочарован отказом Агафьи Тихоновны? Когда он выкатывает на авансцену и в лучах софитов произносит свой монолог, это больше похоже на речь кандидата в депутаты, обращающегося к избирателям. Кочкарев тоже вылетает на авансцену – и возносится над ней на пьедестале. Он свой в этом мире речей – стремительный, гибкий, шумный, многословный, с даром убеждения – может, излишне похожий на гиперактивного Осла из мультфильма про Шрэка, но цельного и последовательного в этом образе. И он, как часто происходит в мире политики, проталкивает своего кандидата, правдой и неправдой избавляясь от остальных. А вот Подколесину эта роль – какого-нибудь депутата – не по плечу, хотя он не без удовольствия принимает вид памятника важному господину и выступает со своего пьедестала с программой: «Если бы я был где-нибудь государь, я бы дал повеление жениться всем». Но, видимо, он недостаточно безумен для того, чтобы сознательно стать частью этого ненормального с его точки зрения мира. Вот он и бежит, хотя, кажется, бежать уже невозможно.

Вопросы к режиссеру, возникавшие в первом действии, после антракта постепенно сошли на нет: практически всему нашлись ответы во втором действии. Логика театрального движения, цельность спектакля – то достоинство, которое, видимо, и достигается режиссером годами труда. Фокин руководит Александринкой 13 лет – и уже по одной постановке видно, что это театр личности. В Ульяновске таким был драмтеатр, но, увы, после худрука Юрия Копылова личности то не находятся, то не задерживаются.

– В русском театре сейчас актуальна проблема молодых художественных руководителей и главных режиссеров, – считает Фокин. – Этот институт мы потеряли. Сейчас молодые руководители не хотят брать на себя ответственность и ежедневно в ручном режиме воспитывать труппу. В театрах работают интересные, одаренные, эмоциональные и нервные люди – их надо любить и понимать их «заболевание». Театр – это живая машина из людей, претендующих на амбиции – иногда ложные, а иногда – нет. Сейчас молодые художественные руководители и главные режиссеры хотят заниматься другим – ездить по России и другим странам – я уже не помню, когда работал за границей. Только в Венгрию поеду из-за того, что связан условиями договора с режиссером из Будапешта…

Анна ШКОЛЬНАЯ