Анастасия Винокурова уже много лет живет в Германии и снимает документальное кино о России. В Ульяновске Анастасия собирает материал для фильма о гаражниках. В интервью она рассказала про позитивную энергетику Ульяновска, про самое депрессивное место в России и почему немцы стали больше интересоваться Россией.

vinokurova

– Родилась я в Москве. Там закончила физфак МГУ. Физика мне интересна, но она далека от народа. Захотелось делать что-то другое. Я решила стать кинооператором и поехала в Германию учиться. В процессе учебы я поняла, что мне интересны человеческие истории, люди, поэтому из оператора я превратилась в режиссера.

Я люблю ездить по городам, деревням, общаться с людьми. Мне Россия реально интересна. Я снимаю практически только в России. И для себя, и для других, то есть я немцам предлагаю организацию съемок. Если они хотят снимать что-то в России, то соответственно я с ними еду.

 -Много людей из Германии, и в целом из Европы, едут снимать в Россию?

– Много.

– Почему?

– Во-первых, это самый близкий сосед. Во-вторых, нас связывает история. К России есть два отношения. Либо страх либо романтика — русская душа, все такое. А мне хочется рассказать что-то вне этих категорий, про нормальную жизнь людей, которые в принципе ничем не отличают от немцев. Проблемы у всех такие же. Все хотят жить счастливо.

– В Германии и в России люди к одному стремятся или у нас разные категории счастья?

– Россия сейчас стала разная, но здесь все-таки больше социальной компоненты, которая важна людям. Их корни, связь с семьей, со своим местом, где они живут. В Германии люди более индивидуалистичны. Человек больше зациклен на себя, на свою успешность, на свои деньги. Семья для них это другое. Понятие счастья все-таки немного разные.

Когда я записывала интервью в гаражах, все эти мужики говорили, что они наконец-то нашли свое дело, им никто не мешает, они могут кормить семью — у них все хорошо. Один даже, сидя в гараже, две квартиры себе купил в Набережных Челнах.

– Тема гаражей чем зацепила?

– Честно говоря, тема гаражей у меня лет уже десять как лежит. Когда я приезжала в Москву, то видела эти гаражи, и как женщина никогда не рисковала туда зайти. Теперь я понимаю, что можно было запроста это сделать.

Я не знала, что там происходит, я видела, что это такой мужской мир. В Москве посреди спального района я видела эти гаражные пространства, странно вообще выглядящие, но все к ним настолько привыкли, что не замечают этого. Потом я случайно наткнулась на исследования фонда «Хамовники», и оказалось, что совершенно другие уровни этой истории есть.

Вообще мне очень нравится типаж русского мужчины. Такие романтики, защитники, одновременно в них есть что-то детское, одновременно они энтузиасты, они увлекаются. Для них очень важно иметь какое-то свое дело. Я поняла, что моя тема – типаж русского мужчины.

– В Германии есть что-то похожее на наши гаражи?

– Нет.

– Какие впечатление от гаражей?

– Бомба. Очень классно. Во-первых, практически все со мной общались. Мужчинам было интересно рассказать про свой мир, чем они занимаются, как, почему и откуда они пришли. Это было для меня удивительно. Во-вторых, там не было ничего такого депрессивного. Я не хочу снимать про Россию депрессию. Есть такая болезнь у немцев — они снимают про Россию чернуху. Понятно, что в России масса проблем, но эта чернуха уже надоела. Мне интересно так показать Россию, чтобы немцы увидели, что здесь живут такие же нормальные люди. У них другие условия жизни, частично другие проблемы, но по сути, все тоже самое.

В прошлом году мы снимали сериал о лошадях, ездили по всей России в вагончике — такой дом на колесах. Ехали на нем от Кольского, Москва, Петербург, Кавказ, и потом уже на самолете летали в Башкирию, Тува. 10 эпизодов по полчаса. По сути, он тоже о людях. Лошади там как предлог пообщаться. Получилось хорошо.

– Что больше всего удивило?

– Мне запомнилась баба Люся на Кольском полуострове. Этой женщине уже за семьдесят. Она родилась в деревне, в которой даже не было дороги. К ней не возможно подъехать. Раньше к ним только на вертолете можно было долететь. У неё тяжелое, суровое детство. У них не было денег и было очень много детей. Это были послевоенные годы. В 13 лет её отправили в город зарабатывать деньги. Они сидела с детьми. Сейчас она вернулась в деревню, там живет совершенно одна, в покосившемся домике. Каждый день ходит одна в лесс ночевкой. Берет с собой заварку, котелок. Ходит по болотам, собирает морошку, грибы. Может на неделю уйти в лес. И это был самый позитивный человек за всю нашу съемку.

– Помимо лошадей и гаражей, про что ещё снимали фильмы?

– Были фильмы про сантехника из Москвы, про киномеханика на тему уходящей пленки.

– Как в Германии и как в России на них реагируют? Что говорят, что открывают для себя?

– В Германии, мне кажется, не могут до конца понять сути. В Германии отношение как к экзотике, хотя я стараюсь против этого работать. Нет, на самом деле удается, особенно на фоне обычных телевизионных передач про Россию. А в России говорят, что надо же, мы даже и не знали, что у нас такое существует вообще.

– Получается, что вы в основном работаете в России, а живете в Германии. Почему вы все-та остались там?

– Поначалу там было тяжело. Пока я училась надо было оплачивать квартиру, а никаких стипендий или грантов не было. Видимо, я просто уже столько потратила сил, сделала для себя какую-то почву, и на ней осталась. Сейчас я уже человек двух культур. Там я уже 16 лет живу.

– В самих гаражах что больше всего удивило?

– В Набережных Челнах есть два брата — художники по жидкому камню. Они делают сувениры, круто сделанные скульптуры на национальную тему, которые покупает местное правительство. Эти скульптуры идут на подарки иностранным делегациям, членам правительства, президенту.

– А в Ульяновске, не только в гаражах, но и в целом, что удивило? Какие впечатления?

– Ульяновск, однозначно, более позитивный, чем многие другие регионы.

– Чем?

– Энергетикой. Я так не могу описать. Здесь какая-то жизнь, видно, что много разных людей, много разных прослоек. Про область не могу сказать, но в самом Ульяновске чувствуется, что происходит какая-то жизнь. Здесь много людей по-разному живущих, по-разному думающих. Много разных перспектив, точек зрения. Много людей, которые занимаются чем-то интересным.

– А какое место в противовес показалось очень депрессивным?

– Это было давно, в 2003 году я снимала фильм для телеканала «Культура» «Восемь историй о любви и нелюбви». Моя история была в деревне Грузины, находящийся в Тверской области. Оттуда все кто мог уехал. Это родина Анны Керн. Бывшее имение семьи Керн в советское время превратили в психодиспансер, который оставался там до того времени. Это была просто руина, вокруг неё ходили сумасшедшие, оттуда раздавались какие-то страшные звуки. Все истории, которые мне рассказывали в этой деревне были реальной чернухой. Кто-то повесился, кто-то своих детей в печке сжег. Я вспоминаю об этом — это был какой-то ужас. Что сейчас там — я не знаю.

Я много в деревнях бываю, но такого я не видела. На меня это произвело впечатление.

Ещё я полгода жила в башкирской деревне и преподавала математику в школе. Я снимала в этой деревне дипломной фильм. Она стала как моя третья родина. В какой-то момент у них ушла учительница, некому было преподавать, и они меня попросили работать у них.

– И как?

– Интересно (смеется). Не, прикольно.

– Деревня там живая?

– Деревня живая, но классы были маленькие, от 5 до 10 человек.

– Дети к знаниям тянулись?

– Честно говоря, к знаниям там не особо тянуться, но дети очень живые, хорошие. Они все-таки отличаются от городских. Они настоящие, что ли.

– А родина где у вас все-таки?

– Родина, однозначно, здесь. Это не обсуждается. Но, поскольку, я живу в Германии, то моя задача внутренняя, для себя, это наводить мосты. Ради чего-то  надо же жить. Для меня это быть неким посредником между Россией и Германией.

– И как вы с этой ролью справляетесь?

– Стараюсь.

– За последние два-три года из-за внешнеполитических событий в отношении немцев к России и русских к немецкому и всему иностранному чувствуется какая-то прохлада?

– На уровне простых людей все сработало в обратную сторону. К России сейчас большой интерес, всем хочется больше про неё узнать. Это и на уровне медиа, СМИ. Просто немцы придумали для себя некий шаблон России, и думали, что так, как они придумали, будет всегда. Сейчас немцы удивились, они поняли, что мало знают. Появился большой интерес к России — какие темы здесь волнуют людей, как власть здесь работает.

В России то же самое. Есть какие-то шаблоны, но в целом, всем интересно. Пока мы ездили — только положительный опыт. Так хорошо нас ещё никогда не принимали.

– Когда люди, ваши герои узнают, что вы приехали из другой страны кино снимать, у них какая первая реакция?

– Интересно. Никаких проблем нет. Первая реакция — любопытство и интерес.