Стоит заговорить про клады симбирских-ульяновских пределов, неизменно возникает продолжение: “Стеньки Разина”! А ведь сокровища в землю зарывали и до, и после Крестьянской войны 1670-1671 годов. Что-то не припомнить обнаружения обширных сокровищ, связанных именно с этим периодом истории нашего Отечества. И вот, поди ж ты! Почему так?

ЧТО ПРЯТАЛИ?
В этом есть своя глубокая, народная логика. Во-первых, личность – клады всегда зарывают конкретные люди. Во-вторых, война – и именно во время войн и прочих исторических драм скрывалось большинство сокровищ. В-третьих, слава колдуна и чернокнижника, которой пользовался Стенька Разин, а с сокрытыми сокровищами всегда была связана масса поверий, заклятий, рассказов о нечистой силе.

Клад – это скрытое сокровище. Привычный киношный образ клада – сундук, набитый золотыми монетами, великолепными сосудами и подсвечниками, драгоценными камнями и ювелирными украшениями. Но ценности, в разные эпохи и для разных людей, бывают вещами относительными. В пору Гражданской войны, случалось, люди прятали в землю бумажные деньги и тончайший китайский фарфор. От денег осталась труха, а от фарфора – мельчайшие осколки…

Так что “клады Стеньки Разина” можно отнести к расхожей легенде. Куда как более обширные и ценные, в материальном смысле, сокровища были зарыты в симбирскую землю в X-XV веках, когда она входила в состав мощной и богатой Волжской Булгарин, государства с развитыми ремёслами, городами и торговлей. В ту эпоху происходило множество войн и разбойных нападений, которые заставляли людей прятать свои сокровища, и не все потом возвращались за ними обратно.

Тридцать лет назад, в 1986 году, в Сенгилее был найден клад. В небольшом глиняном горшочке рядом оказались три плетёных серебряных браслета, два височных кольца и куча серебряного лома, фрагментов старых и бракованных серебряных украшений. Можно предположить, что это мастер-ювелир спрятал готовую продукцию и сырьё для производства новых украшений, узнав о нападении врага. А, может, это кто-то “обнёс” мастерскую ювелира, да так и не вернулся за краденым.

Да, клады разбойничьи и клады, спрятанные в опасении от разбойников – одна из массовых категорий кладов. В эпоху Волжской Булгарин на ее территории процветала работорговля. Рабов отправляли в государства Среднего и Ближнего Востока. Невольники были предметом роскоши, за них платили серебряной монетой, и нумизматику средневекового арабского Востока и Средней Азии, уверяют учёные, лучше и легче всего изучать на примере волжских кладов, В 1970 году в окрестностях села Матвеевка Старомайнского района трое школьников обнаружили большой глиняный сосуд с серебряными монетами первой половины X века, часть из которых разошлась по личным коллекциям счастливцев и их приятелей, а 825 поступило в Областной краеведческий музей. Монеты из сосуда чеканились в Багдаде, Бухаре, Самарканде и в городе Эль-Шаше, нынешнем Ташкенте. Как видим, экономические связи нашего региона со многими республиками бывшего Советского Союза насчитывают не одну сотню лет! Матвеевский клад был зарыт на глубину около метра, явно с расчётом довольно скоро вернуться за ним. Но опять что-то не срослось.

Кстати, кладом, тем более интересным для историков, могла стать не только разбойничья добыча, но и разбойничья амуниция. Именно такой “клад”, или, точнее говоря, “арсенал” обнаружили в 1840 году в лесу близ деревни Новой Баевой Ардатовского уезда: старинные ружья, сабли и некие “конские железные оковы с замками”. В том же Ардатовском уезде, но уже близ села Та-зина, в 1895 году был найден старинный меч, о котором тоже решили, что он “разбойничий”.

Клад бронзовых женских украшений, относящихся к IX столетию, обнаруженный в окрестностях Сенгилея в 2004 году, лежал почти на поверхности, его случайно обнаружили во время распашки почвы. За многие столетия вещи, которые, видимо, были завёрнуты в какую-то ткань, постепенно растаскивались вместе с землёю по сторонам. Сколько их было всего, тоже неизвестно, “добычею” археологов стали 59 предметов из бронзы и билона, белой бронзы, 9 изделий из цветного стекла, крохотный ритуальный железный нож и раковина-каури. Подобные раковины очень ценились и использовались в качестве оберегов, да и весь женский костюм всегда носил ритуальный, обереговый характер. Такие костюмы надевали только по особым случаям, передавали по наследству. Конечно, бронза – не золото и не серебро, но, опять-таки, в глазах людей своего времени бронзовые изделия могли обладать совершенно не измеряемой никакими драгметаллами ценностью.

Совсем не редкость – обнаружение многопудовых кладов русских медных монет середины XVIII века. Их сокрытие связывают с многочисленными финансовыми реформами этого времени, когда вместо полновесных (вот откуда это слово!) вводились монеты всё меньшего веса, а потом и вовсе пошли “бумажки”! В селе Озимках Карсунского уезда в 1867 году было обнаружено почти 140 килограммов медных русских денег. Свыше полутора тысяч медных монет обнаружили в 1889 году в селе Губино Сызранского уезда.

СУРСКИЕ СОКРОВИЩА
Но людей, помимо реальных – и весьма реалистичных по размеру – сокровищ, всегда влекли сокровища легендарные. Рассказывали, что симбирские “мильёнщики” Мясниковы, они же Твердышевы, сказочно разбогатели, наткнувшись напротив Симбирска на “ладью”, нагруженную серебром. Владелец села Ишеевки, помещик Кроткое, невероятно “поднялся” в пору Пугачевского бунта 1773-1774 годов, будто бы обнаружив припрятанное отступавшими пугачевцами имущество, награбленное в Казани, “состоявшее из золотых и серебряных вещей, драгоценных тканей и мехов”.

Кладоискательство превращалось в профессию. Люди общались, обменивались информацией, запасались картами и описаниями интересных мест и – заместо несуществующих ещё миноискателей – разными колдунскими “примочками” и заговорами, без которых никак нельзя было взять по-настоящему “солидный” клад.

Как, например, этот – “клад Стеньки Разина”, скрывавшийся, будто, в окрестностях села Шатрашаны Буинского уезда, ныне в Сурском районе Ульяновской области: “Сорок пудовок золота, многое множество сундуков с жемчугами. На те деньги, которые в кладе, можно всю губернию Симбирскую сорок раз выжечь и обстроить лучше прежнего. Не пропить их, не проесть тех сокровищ всей губернии Симбирской”!..

Или, вот ещё, всё в том же Буинском уезде, нынешнем Сурском районе: “В окрестностях деревни Паркиной, на юге от нея, старожилы указывают гору, в которой, будто, хранится клад, положенный Степаном Тимофеевичем Разиным. В 1844 году полицейским сотником деревни Паркиной у одного отставного солдата, при поимке сего последнего на той горе с тремя крадеными лошадьми, отобран список, снятый, будто, со списка самого Степана Разина, в котором он описывает место, где положил клад и что положил, как его взять и какие молитвы должно читать, когда будешь приступать к открытию сокровища, какие страсти при том будут представляться и как распорядиться найденным сокровищем”.

НЕЧИСТАЯ!
Присутствие кладов давало о себе знать страшными и непонятными видениями в форме блуждающих огней, людей, животных и всяческих монстров. В частности, “разинский” клад в губернском городе Симбирске, на склоне к реке Свияге, являлся очевидцам в виде козлёнка, а клады на горе близ деревни Кошелевки, в нынешнем Карсунском районе – “серого барашка”. Кладоискатель был обязан поделиться найденным в равной доле с каждым случайным человеком, вдруг оказавшимся в месте раскопок, и ни на миг не впускать в своё сердце алчных мыслей насчёт того, как он “получше” распорядится найденным: нечистая сила тотчас уводила найденное богатство прямо из рук и могла жестоко покарать жадину, будь то безумие или безвременная смерть.

Своеобразным центром кладо-искательства в губернии являлась пригородная деревня Поливна, в ближайших окрестностях которой “скрывались” будто бы сразу три несметных клада! В 1887 году симбирский этнограф и литератор Владимир Юрлов встретился с одним из них, неким дядей Осипом, поведавшем ему о секретах нелёгкой и увлекательной профессии кладоискателя:

“Ну что, дядя Осип, – спросили мы, – рыл нынешним летом где?

– Рыть, судырь, ныне не рыли, а ездили в Вятскую губернию, в Яранский’-уезд, в деревню Иванова-Паракина к одному Черемисину. Черемисин этот сам важный дока, богач страшнеющий, имеет в селе Кукарке пять домов. У него сидят на цепях 700 бесов.

– Кто же их видел? – спросили мы.

– А видели их, судырь, наши старики, слепой Ми-хайла да Мишка Анучкин, слепой-то Михайла сам много кладов произошёл, хоть и слеп, а нечистую силу увидать может.

– А сам ты не видел?

– Нет, мы жили недалече в селе Старом Ухтуме, а Михайла с Анучкиным доходили до самого Черемисина. И диковинное, братец ты мой, дело, живёт тот Черемисин в большущем дому в лесу, денег имеет страсть, только никакой птицы не водит, нельзя – всех передушат бесы.

Живёт, говорит, как какой-нибудь купец али помещик, я, говорит, не колдун, а мудрец; я, говорит, бесами владею не просто, а хрестной силой, я, говорит, их для батюшки царя и на войну отпускал, и турок они, говорит, много побили. А на счет, говорит, ваших кладов мне заняться не время, отчитываю теперь Великий Пермский Клад. Приезжайте, говорит, после Воздвижения; тогда, говорит, земля мой завет примет, потому, земля только два раза в год завет принимает, а для того завета нужен главный князь Еракта, а его, говорит, я отпустил к Кайскому татарину, тамошнюю покладу взять. Так и приехали обратно, поедем уж после Воздвижения.

– Ну, – сказали мы, – где же у Черемисина сидят бесы?

– А сделан, судырь, у него под домом пребольшущий подвал, обложен весь дикарём, в том подвале и сидят на цепях бесы.

– Значит, ходили туда Михайла с Анучкиным? – спросили мы.

– В самый подвал не ходили, а смотрели в окошко… Страх, да и только, говорят. Словно, слышь, как слоны топают, да ветер гудит, а водку, говорят, любят до страсти, по четыре ведра в день, говорят, лопают, а едят одни яйца, потому, яйцо съест, а скорлупу прячет, лишь загремит гром, а они окаянные в скорлупы-то и попрячутся; а колотит он их железным прутом, чтоб не озорничали, а свободы не даёт ничего.

– Ну, дока же ваш Черемисин, – сказали мы.

– Да такой-то, сударь, дока, что на редкость поискать. Нас, говорит, во всей Рассей только трое: я, Кайский татарин да Пермяк Иван Гаврилыч, а летом, говорит, ко мне не ездить, а зимой; летом, говорит, много грома – мешают, а зимой, говорит, какой хочешь клад я журавцом вытяну.

– Скажи же, дедушка, – спросили мы, – вот уж сколько лет вы клады ищете, ездите по разным докам, нашли ли когда-нибудь клад.

– Это точно, сударь, трудов много мы потеряли, да ведь и взять мудрено. Ведь клады-то все заговорены до пришествия Антихриста. Как он окаянный придёт, ему и богатство готово. Ну сами мы хошь и не попользовались, да знаем многих мужичков, что от кладов разбогатели”.

Великое дело – надежда! Каждый из нас, хоть раз в жизни, искал свой клад и, наверняка, не раз находил что-то совсем неожиданное, долгожданное, дорогое. И ещё: прячьте что-нибудь, от чистого сердца, без наговоров и заговоров, чтобы потомки находили и искренне радовались!

Ермил ЗАДОРИН