Ведущий — Жан Миндубаев

Гость Клуба — Андрей Цухлов.

09808

От ведущего:

         Представлять Андрея не надо. Люди, чтящие поэтическое слово давно знают этого автора. У Андрея свой, абсолютно особый голос и интонации. Ну и, конечно, мысль сопряженная с чувством. А это в поэзии главнее всего.

 

****************************

 

ЗВЕЗДОМОРЬЕ

 

1.

…А кстати, чем не вариант:

прожить морской звездой.

Без ранних пробуждений, трат.

И быть всегда собой.

 

Звездить тихонько средь мальков,

в кораллах ночевать,

и устремляться далеко,

и звезд других встречать.

 

Мне сколько? Двадцать? Пятьдесят?

Не помню, сколько лет.

Плыву куда глаза глядят,

пусть даже их и нет.

 

Снует в заботах нервный скат,

так прямо и искрит!

Планктон роится, он не рад:

грядет начальство – кит.

 

На службу устремилась сельдь,

на нерест, может быть,

На сельдь не хочется смотреть, —

несчастная, увы.

 

Вон рыба-черт и рыба-еж,

у каждой, глянь, — свой яд.

Здесь ты всегда кого-то жрешь,

и кто-то жрет тебя.

 

2.

Сколь ни рассматривай меня,

ты не увидишь рожу.

Подвид: какая-то фигня

отряда иглокожих.

 

И вьются хищники вокруг,

всегда им кушать надо.

Тут нет друзей, тут нет подруг,

одни морские гады.

 

В сеть попадешь, в кафе потом —

другой сценарий жуткий.

И будешь подан ты с вином.

Мы ж кто? Морепродукты!

 

Когда в кастрюле, ты – шути,

барахтаясь в бульоне.

С сарказмом так: здесь жизнь кипит!

Вдобавок и не тонет!

 

Ты есть в меню. Играет джаз.

Журчат, журчат напитки.

«У вас, ей-ей, отличный вкус!».

Гурман втыкает вилку.

 

3.

 

Всплываю я под небеса

к мерцающей родне.

В тиши я слышу голоса,

поющие во мне.

 

А иногда раздастся всплеск,

встревожится вода.

То шлепнулась опять с небес

никчемная звезда.

 

Найду упавшую сестру,

хотя вокруг – ни зги.

Но шутка зла, напрасен труд:

звезда-то из фольги.

 

4.

Сидит пузатый осьминог,

по дну глазами шарит,

играет хмуро в домино,

ну задница с ушами.

 

Все бесит, раздражает, злит,

ведь мимо столь некстати,

так крутобедро вдаль скользит

компашка каракатиц.

 

Я не хочу рассудку внять,

а зря, ведь шторм нежданный

возьмет и выплюнет меня

на берег океана.

 

А там уже как повезет:

иль высохнуть на солнце,

или мальчишка подберет,

швырнет к единоморцам.

 

Корабль тащится, упрям.

А  может, он мне снится.

Его сережкам-якорям

здесь негде зацепиться.

 

Луна ему ориентир,

ее усмешка, поза.

И он не всхлипнет, ведь весь мир

и так солено-слезный.

 

Пусть звезданутый образ мой

ничуть вас не тревожит.

Несложно быть морской звездой,

а вот небесной – сложно.

 

К чему других менять, себя.

Противно мне геройство.

Вращаюсь шестеренкой я

в часах мироустройства.

 

Мне неохота твердо знать,

зачем, к чему я, где я?

Я чья-то мысль, я чья-то страсть,

я астероидея.

 

Как пафосно! При всем при том

я мыслю очень узко:

весь мир – вода, коралл – мой дом,

и устрица – закуска.

 

 

ПОДНЕБЕСНОЕ

 

Ну вот – пристегнуты ремни.

Они – как детские объятья.

Ты только верь – спасут они.

И  — с Богом! Мы уже на старте.

 

Разгон! Отрыв!  Штурмуем высь!

Немного уши заложило.

Мы над землею вознеслись.

Поля – заплаты, речки – жилы.

 

Восторг, восторг. Чуть-чуть и страх.

Предвосхищение. И после –

не самолетных крыл размах,

а рук моих широкий росплеск!

 

Уж стал не город – городок,

а лес – леском, затем — лесишком.

До взлета кто представить мог,

что мир микроскопичен слишком?!

 

Не хватит суффиксов на всё,

чтоб уменьшали и ласкали.

Так высоко нас вознесет!

И мы уже за облаками.

 

Теперь мы выше гор любых.

На десять тысяч метров – к солнцу.

И вдох в груди остался. Бы –

стрее всех машин несемся.

 

А тучки? В каждой образ свой.

Кого вон та напоминает?

Лягушку? Птицу? Блин с икрой?

Или вон те – пельменей стаю?

 

И лишь на этой высоте –

не вспоминать о всяком вздоре.

Здесь просто хочется лететь,

а это – дорогого стоит.

 

Кому десятку одолжил,

там, на земле? Что там с отчетом?

Небесный путь заворожил.

Здесь как-то все равно – чего там.

 

Вот атмосфера – как вода,

прозрачна. Облачка, как льдины.

О чем мы думаем всегда?

На небесах и вспомнить стыдно.

 

Да, дефицит глубин-высот.

Иных пространств побольше б надо!

Ужель не чудо: самолет?!

И этот взгляд, — в иллюминатор?

 

О, беззащитная Земля!

Одна на тысячу вселенных.

А кто, если подумать, — я?

Лишь искра, пролечу мгновенно.

 

Ой, вроде как заснул чуток…

Зайти щас в интернетец мне бы…

А принесут бесплатный сок?

 

…Привыкнуть можно даже к небу.

 

 

ДЯДЯ КОЛЯ

 

Солнце на закат засобиралось.

Хоть сентябрь, еще вовсю теплит.

Виноградно-яблочная благость

и осенний запах от земли.

 

Во саду ли в огороде-даче

стул стоит, хотя по сути – трон.

А на стуле том – давно не мальчик,

а мужик. В руках — аккордеон.

 

Банки толстопузятся на полках,

и в отставке грабли, вилы, шланг.

Кабачки, капуста да морковка.

В общем, выполнен садовый план.

 

По хозяйству вроде все закончил,

все наладил, посадил, вспахал.

И под вечер, словно обесточен,

сел устало, растянул меха.

 

И на все лады пошел-поехал,

извлекает гроздья спелых нот.

Про струну (ну ту, осколком эха),

про тайгу (что под крылом поет).

 

Обнимает инструмент любовно.

Руки так гуляют мастерски.

Птицы – даже те умолкли скромно.

Воздух чист. Ни нервов, ни тоски.

 

Было всё. Жужжал станок токарный.

Комсомольский шумный стройотряд.

Были, были встречи с той, желанной.

Первомай. Седьмое ноября.

 

Свадьба, труд и новая квартира.

И детишек пробные шажки.

Окуни, клюющие настырно.

Было всё, — вершки и корешки.

 

А теперь — один. Но не стихает

музыка пока еще тепло.

И сады степенно отдыхают.

Мухи бьются лбами о стекло.

 

Лишь соседка с дальнего участка,

собирая яблоки в мешок,

так сказала, тихо и несчастно:

«Видно, дяде Коле хорошо».

 

Шашлычок на углях дозревает,

Есть чекушка. Теплится задор.

И мужик душевно исполняет

пьесу «Бабье лето. До мажор».

 

 

***

 

НАВЕКИ ТВОЙ, ХОЛОДИЛЬНИК

 

Пусть я неуклюж и громоздок,

Стою на маленьких ножках.

Я лишь хранитель морозов

и пищи насущной – тоже.

 

Я, как генерал, увешан

магнитиками-орденами.

За Прагу, за Крым, конечно.

Вновь отпуск не за горами.

 

Мое холодное сердце,

чувствую, скоро оттает.

Еще бы: скрипучую дверцу

ладошка твоя открывает.

 

Мой внутренний мир лучезарен.

Глазами твоими любуюсь.

Ой, чем только я ни затарен!

Бери же вкусняшку любую!

 

Во мне есть сыры и колбаски,

и баночка есть с икрою.

Бутылка сухого красного.

Ну вот, я открыт пред тобою!

 

А ты обожаешь суши

и любишь ореховый тортик.

Вот эту пироженку скушай,

оно тебя не испортит.

 

И ну ее нафиг, диету!

Не можем мы друг без друга.

Теперь как насчет котлетки?

Набит я едою туго.

 

Я славно снимаю стрессы,

тоску утоляю, жажду.

Забудь про фигуру принцессы

и взгляды мужские на пляже.

 

Забудь про рекламную ересь,

гламуристость дев утонченных.

Главное – чтобы елось

и чтобы пилось увлеченно.

 

Свидание длилось секунды:

салатик взяла и исчезла.

Я снова ждать тебя буду,

чтоб вновь раскрыться чудесно.

 

Еда – это в чем-то искусство

Еда – это в чем-то лекарство.

Пусть будет негрустно и вкусно,

пусть будет разнообразно.

 

Ко мне ты вернешься ночью.

Я буду исправен, обилен.

Я злых не люблю и тощих.

Навеки твой, холодильник.

 

 

ТЕПЛЫЕ ВЕЩИ

 

Дому скажу я: родной, до свиданья.

Путь удивительный кем-то обещан.

Истосковался по расстояньям.

Я собираю теплые вещи.

 

Спальник, рубашка, носки поплотнее,

От комаров и клещей что-то пшикнуть.

Нечто во фляжечке – ночью согреет.

Нечто, хоть и без коньячного шика.

 

Жидкость для розжига воображенья.

Ветер попутный – в отдельный пакетик.

Чтоб не стеснялись телодвиженья –

джинсы, футболка, кроссовки вот эти.

 

Удочки – озера гладь потревожить

легкой поклевкой, всхлипом озерным.

С тишью, друзья, надо быть осторожным,

шумом чтоб не захламить всевозможным.

 

Можно представить себя важным пчёлом

густо гудящим, жужжащим, снующим.

Мед на губах всеапрельских девчонок

продегустировать и – выбрать лучший.

 

Или слоняться с фотоаппаратом

(всё ведь со временем память расплещет).

Можно в глуши обустроить палатку.

Я собираю теплые вещи.

 

Пасть распахнул чемоданище (кожа).

Жрёт не жуя, все что кинешь, с восторгом

Кушай, мои нервотряпки, хороший,

и улыбайся молнией-мордой.

 

Будут столбы мельтешить и домишки,

Знаки и символы – для толкованья.

Вот я глаза распахну, как мальчишка:

реки, леса и поля – мирозданье.

 

Надо присесть перед дальней дорогой:

посуеверим чуть-чуть для проформы.

Как же Россия наша огромна!

И не понять, то задорна, то вздорна.

 

В ветре теплынном роятся  веснушки.

Пунктов названья жилых и не очень.

Это игра в городки, в деревушки.

Лишь бы поменьше ямок и кочек.

 

Пусть все попятное станет попутным!

Где б мы ни мчали, ни тормозили —

благоволят нам пусть неотступно

силы небес, лошадиные силы.

 

Фары зажглись интересом глазасто.

В путь! И машина уже врет и мечет…

И да пребудут с нами, ребята,

тёплые вещи.