Сергей Поленов
Вроде как больше тысячи лет Русь миру известна, и вдруг ставится задача разработать закон о российской нации. То есть задача что-нибудь эдакое нам о нас выдумать.

Власть чувствует, вероятно, косяки в нашем прошлом и в XXI веке решила заняться историческим миротворчеством. А косяки и правда во весь рост. Начиная с названия государствообразующей нации, выражающегося именем прилагательным. Белорусы, украинцы, поляки, французы, эфиопы, гвинейцы, американцы, англичане и так до конца перечня населяющих Землю народов – все определяются именами существительными. Русские – именем прилагательным. Почему это так – никто, по-моему, не знает и не может объяснить. Неизвестно и когда слово «русский» появилось в качестве национальности. В древних источниках этого понятия нет.

Монах Киево-Печерского монастыря Нестор, считающийся автором написанного примерно в 1113 году летописного свода под названием «Повесть временных лет», говорит не о русских людях, а о русской земле, населенной, кроме славян, и другими племенами. Нестор их перечисляет: чудь, меря, весь, мурома, черемисы, мордва, пермь, печора, ямь, литва, земигола, корсь, нарова, либь, поляне. В других источниках к ним добавляются древляне и проч. Русских летописец не упоминает, имея под ними, вероятно, в виду славян. Пытается Нестор найти и объяснение, почему земля называется русской. По его мнению, словом «рось» или «русь» называлось скандинавское племя (те самые варяги), давшее этой земле государственность и первых князей, именовавшихся, кстати, вовсе не «князьями», а «каганами». Так, киевский митрополит Илларион в своем «Слове о законе и благодати», написанном между 1037-м и 1050-м годами, называет, в частности, и крестителя Руси Владимира Святославича, памятник которому только что открыт перед московским Кремлем. Илларион лучше наших современников знает, о чем говорит, и этот памятник на самом деле великому кагану Владимиру, а не великому князю с тем же именем.

Отсутствуют термины «русский», «русские» в значении «национальность» и в «Слове о полку Игореве», одном из самых известных отечественных литературно-исторических памятников, появившемся в конце XII века. Описывая поход путивльского князя Игоря на половцев, в котором его войско было перебито, а сам он пленен, неизвестный автор «Слова» оплакивает павших русичей и опять же землю русскую. Со всеми ее невзгодами, темными тучами, солнечным затмением, предвещавшим Игорю несчастье, удельной разобщенностью и княжеской грызней, ослабившими страну, сделав ее добычей половцев. Здесь наши предки обозначены именем существительным – «русичи», но не «русские».

И уж тем более ни в «Слове о полку Игореве», ни в «Повести временных лет» нет «россиян». Их в русский язык ввел, похоже, Николай Карамзин. Причем даже рассказывая о событиях Х века, где у него «россияне» славно сражаются, а «Россия» налаживает отношения с сопредельными государствами. Это было абсолютным вымыслом, поскольку ни того, ни другого ни в Х веке, ни в нескольких последующих не существовало. Но был, видимо, высочайший запрос начала XIX века на национальное величие. Российская империя только что победила Наполеона, и это требовало равноценного теоретического обоснования, которое и живописал в своей «Истории государства Российского» Николай Карамзин.

Однако «россияне», как показала попытка Бориса Ельцина актуализировать это слово, приживаются плохо. Так же было и в предыдущие два века. В слове этом звучит фальшь, и русские по национальности могут видеть в нем искажение в угоду чьим-то интересам названия их нации, а нерусские – маскировку названия «русские» как наименования населения страны в целом. И ни те, ни другие неологизм Карамзина всерьез не принимают. А для кого-то он служит еще и сильным раздражителем. И вот вновь зачесалось: власть опять собралась лепить нас в нацию. И опять из того, что есть, предварительно стряхнув с этого пыль. На открытии памятника скандинаву Владимиру, канонизированному православной церковью, патриарх Кирилл определил его нам в отцы. Нам всем. И русским атеистам, и православным, и католикам с протестантами, и мусульманам, и буддистам, и огнепоклонникам. Теперь предстоит, видимо, сформулировать российскую нацию, как нацию детей оного кагана Киевской Руси.

И тут не обойтись без этногенетических изысканий. Прежде всего в том, что касается русского народа и его происхождения. Официальные нацстроители вынуждены будут придерживаться какой-то историографии, стержнем которой в любом варианте является «Повесть временных лет». Если принимаем точку зрения автора «Повести» Нестора, то должны признать, что «Русь», «Россия» – это скандинавские называния территории, где наряду с прочими народами живут славяне, получившие почему-то прозвище «русские». Или, имея в виду опять же версию Нестора, что «Русь» произошла от скандинавского племени «русь», трансформировавшегося, допустим, в современную народность «шведы», будем считать, что «русские» – это те же «шведы». Так в дальнейшем, может, и называться, исключив подозрения других наций, что «Россия» и «русские» – синонимы.

В общем, на путь встают довольно скользкий. Вряд ли, скажем, патриарх Кирилл, записывая всех нас в дети Владимира Святославича, шведа по национальности, сознавал, что говорит не просто об ориентации России на Европу, но и о том, что мы связаны с ней кровно, пуповиной. Попытки же разорвать эту пуповину, к каковым относится и объявленное нацстроительство, уводит нас в такие дебри, из которых не видно решительно никакого выхода. Одни уходящие во тьму веков тупики. И возникает вопрос: а с чего зачесалось-то? В смысле, в чем проблема? Вероятно, в том, что не знают, как обращаться к собственному народу. Россияне – звучит подозрительно; дамы и господа – издевательски; сударыни и судари – смешно; товарищи – пахнет революцией. Нет, иначе говоря, человечных слов, с которых можно начать выступление перед своими соотечественниками. Но стоит ли искать их в национальных материях, способных легко сорваться в националистические? Может, так прямо и обращаться: «Уважаемые соотечественники!»? Как в Америке. А если чешется, то, по Черномырдину, чесать в другом месте.