Именно так – “подзащитные”. Потому что я, несмотря на все потоки грязи, остаюсь на стороне Шурыгиных. У меня есть на то веские основания – за десять дней я слишком глубоко погрузилась в проблемы этой семьи.
Вчера семья Дианы покинула «Комсомолку» буквально перед эфиром. В шесть часов вечера мы планировали прямую трансляцию, во время которого Диана и ее родители могли бы ответить на вопросы слушателей. Но не сложилось.
– Наташа, нам разрешили дать вам интервью, – сообщила мне 8 марта мама Дианы Наталья Шурыгина.
Это была частичная победа над той вакханалией, которая, как смерч, закрутила семью Дианы в последний год. Если кто-то не в курсе, напомню. В конце марта прошлого года 16-летняя Диана Шурыгина была изнасилована 20-летним студентом Сергеем Семеновым. Суд присудил парню 8 лет колонии строгого режима. Позже адвокаты подали апелляцию, и срок наказания изменили — 3 года общего режима. Якобы Сергей не знал, что Диана несовершеннолетняя и потому преступление его не столь тяжкое. Тем не менее, факт изнасилования судом был признан дважды на основе 20-ти экспертиз! Сестра насильника Катя и его друзья кинулись в соцсети и на «Пусть говорят». Благодаря их стараниям, перед публикой — и виртуальной, и реальной — Диана предстала в образе скандальной, порочной девки, а Сергей сущим ангелом. Общество всколыхнулось: как могла эта дрянь оклеветать порядочного студента!
Про случай с Дианой Шурыгиной сняли аж пять передач “Пусть говорят” Первого канала.Фото: Первый каналtrue_kpru
Я стала, вроде как, единственной из журналистов, кто решил досконально разобраться в этой истории. Пять частей моего расследования можно прочесть на сайте kp.ru. Я защитила эту семью перед глумливым обществом и получила свою порцию виртуальных помоев от сторонников насильника.
ХОТЕЛА, ЧТОБЫ ИХ УСЛЫШАЛИ
Поставить жирную точку в этой истории должны были, по моему мнению, сами Шурыгины. Несмотря на целых пять (тоже пять!) выпусков «Пусть говорят», им так и не дали выразить свою позицию, заглушая истеричными воплями (включая мужские) со всех сторон.
Журналистка “КП” Наталья Варсегова, Диана Шурыгина с отцом Алексеем на пути в редакцию.Фото: Михаил ФРОЛОВtrue_kpru
У шоу свой формат — покричать и разойтись. В эфире радио «КП» Диана и ее родители могли бы выступить без лишних помех. После собирались опубликовать их рассказ на страницах газеты. Мне лично искренне хотелось, чтобы их услышали. До недавнего времени договор, заключенный с Первым каналом, не позволял семье общаться с другими СМИ. Но 8 марта наступила “оттепель” и мама Дианы сообщила, что мы наконец-то можем встретиться.
Нас долго запрягать не нужно, сразу решили, что это будет прямой радиоэфир, подвинули ради ульяновских героев сетку вещания, запустили анонсы. Но вдруг Наташа засомневалась, и весь день 8 марта мы вели с ней отнюдь не праздничную переписку. Почему-то само слово «прямой эфир» ее очень сильно смутило. Смутило оно и редактора «Пусть говорят», под каблуком которого сейчас находится вся семья. Пришлось решать вопрос через главного редактора «КП». Наконец, эфир разрешили.
Утро 9 марта началось с смс от Натальи Шурыгиной: «Диана и Алексей отказываются от эфира».
– Да как же это?! – перезваниваю я. – Эфир просто так не отменить. Тут целая технология, за которой множество людей! Можно я приеду и поговорю с вашими?
– Приезжайте.
По дороге к Шурыгиным читаю новости. Там в последнее время ни дня без Дианы. Ага, вот свеженькое. «Депутат Милонов требует от Генпрокуратуры проверить дело Шурыгиной». Парня на свободу, ее в тюрьму, уверен народный избранник. Виталий Валентинович, я до этого момента считала вас неглупым человеком. Как можно так ляпнуть, не разобравшись? Читайте «Комсомольскую правду», там все написано.
ЭФИРА НЕ БУДЕТНаташа встретила меня на первом этаже гостиницы. Это небольшой отель рядом с «Останкино», где семья обитает уже три недели. Она заметно волновалась: «Поймите, я в последнее время живу на корвалоле, кофе и сигаретах. У меня обострились болячки. Я больше не могу все это выносить».
– Давайте, – говорю, – кофе выпьем.
– А давайте! – согласилась она, и мы зашли в бар. Тут забежал Алексей Шурыгин. Едва кивнув мне головой, он резко повернулся к жене.
– Наташа, что ты делаешь вообще? Нам нельзя встречаться с журналистами. Зачем ты все это устроила?
– Леша, нам разрешили. Все нормально, – оправдывалась Наташа.
Супруги отошли в сторону, там продолжили разборки. После Алексей подошел ко мне.
– Это вы писали? – показал он мне экран телефон, на котором сиял анонс прямого радиоэфира с Дианой Шурыгиной на нашем сайте.
– Писала не я, – отвечаю, – но ведь все согласовано.
– А с Дианой это кто-то согласовал?! – злится отец. – Почему вы за нас все решили?
И тут я понимаю, почему так нервничала Наташа. Мама согласилась прийти на эфир в «Комсомолку», не спросив согласия у своих близких. И это самое согласие придется получать мне — здесь и сейчас.
Алексей предлагает подняться в номер. В баре им неуютно, посетители пялятся во все глаза. Мы располагаемся в комнате, где живут сами Шурыгина, Диана в это время находится за стенкой.
– Никакого прямого эфира не будет, – категорично отрезает папа.
– Алексей, во-первых, я рада, что мы, наконец, познакомились, – начинаю я непростой разговор. – Во-вторых, предлагаю сейчас просто пообщаться. Еще 10 дней назад я ничего не знала о вашей истории. Но меня отправили в командировку, и вынуждена была погрузиться во все это.
– Наталья, мы очень благодарны вам за ваши статьи. Только вы встали на нашу сторону и узнали правду. Мы уже и не надеялись на то, что кто-то разберется в этом дурдоме. Но на прямой эфир мы не пойдем. Самое главное, Диана против.
Пока наши корреспонденты пытались поговорить с родителями Дианы (на фото – справа), сама девушка делала селфи со своими юными поклонницами.Фото: Михаил ФРОЛОВtrue_kpru
НЕФОРМАЛЬНЫЙ РАЗГОВОР
– Оставим пока эфир. Давайте просто поговорим.
– Это неформальный разговор. Не интервью, – предупредил Алексей.
– Как скажете. Алексей, я считаю, что в «Пусть говорят» никому из вас не дали высказаться. Эксперты затыкали вам рот, а вы лишь молча недоумевали.
– Так и было. Нас никто не хотел слушать. Но именно Первый канал нас спас. В Ульяновске нам нельзя было оставаться. Жену избили, мне колеса на машине проткнули, стекла вышибали. Осталось только бутылок с зажигательной смесью дождаться в окно и полный привет. И тут звонок с «Пусть говорят», приглашают на съемки второй программы. Мы согласились, потому что надо было бежать из родного города. Теперь мы живем в этой гостинице, не имея возможности выйти куда-то, потому что Диане не дают прохода. Мы устали от этой злобы, которая выливается на нас. Сколько можно поливать грязью? Вот на программу приехала девица и заявила, что это я Диану ударил, когда она вышла из этого коттеджа. Да не было этого!
– А как было?
– Я начал звонить Диане с восьми вечера — ты где? Давай домой! Она — я на дне рождения у одного парня, скоро приеду. Потом мать звонила несколько раз, Диана трубку не брала. Около десяти вечера звонок — мама, меня изнасиловали, заберите меня отсюда. Мы рванули в этот коттедж. Наташа заскочила внутрь. Перед этим велела ей не реветь, быть спокойной и не подавать виду. Мы же не знаем, что там произошло и кто вообще в этой компании находится.
(рассказывает Наталья) Захожу, там Диана сидит с натянутой улыбкой. Держится изо всех сил, а в глазах слезы. Я к ней — пойдем, та в ответ — надо Дашу забрать. Даша — соседка, которая пригласила Дианку на эту вечеринку. Я кричу на весь дом — Даша, поехали домой! Мне навстречу выплывают две девицы с совершенно стеклянным взглядом. Под наркотой, похоже. Даша уезжать не согласилась, мы с Дианкой вышли.
(Алексей продолжает) Они сели в машину. Я отъехал, и тут Дианка в слезы — папа, как мне жить дальше? У меня внутри от злости все закипело, я хотел развернуть машину и вернуться в этот коттедж. Повернулся, смотрю на них с матерью, младшая Каринка перед глазами — и понимаю, что меня посадят, а они без меня пропадут. Да и, в конце концов, есть же закон в этой стране. Давлю на газ, и мы едем в полицию.
Алексею тяжело вспоминать тот вечер. Иногда он останавливается, переводит дух, вдруг зажимает в объятиях младшую дочку (восьмилетнюю Карину, – Авт.), крепко-крепко целует ее и замирает.
Видеть это, поверьте, невыносимо. Нервы мои не выдерживают и я почти реву. За последнюю неделю Шурыгины стали мне буквально близкими людьми. Я вообще в этой истории постоянно реву, муж — свидетель. Напутствует: ты не должна поддаваться эмоциям, надо быть отрешенной и рассудительной. Но у меня не получается.
– В полиции к нам не сразу прислушались, – продолжает Алексей. – Дианка была сильно пьяна, говорила невнятно, офицер сомневался в ее показаниях. Мы стояли на своем. Он упирался. Я пригрозил, что мы сейчас поедем в прокуратуру. Тогда он взял заявление, вызвал скорую, и мы поехали на медосвидетельствование.
Диана в редакции “Комсомолки”.Фото: Михаил ФРОЛОВtrue_kpru
КАК ВТОРОЙ НАСИЛЬНИК УШЕЛ ОТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
– Насильников было двое?
– Да. Диана запомнила, что один был Семен (так звали Семенова в компании), а у второго — татуировка на предплечье. По ней она его потом и опознала.
– Эта татуировка ей до сих пор снится в кошмарных снах, – перебивает мужа Наталья. – Почему-то именно второй насильник врезался ей в память, и она его боится.
– Саша Рухлин?
– Он самый.
– Как он из обвиняемых перешел в свидетели? Изнасилование считается совершенным, если половой акт был начат. Я читала первый допрос Рухлина, там четко и подробно описано, как он его начал.
– Я бы тоже хотел знать, как его вывели из дела! – Алексей повышает голос. – Еще во время следствия его адвокат предложила мне 200 тысяч рублей за то, чтобы Диана поменяла показания против него. Я, разумеется, отказался. И тут вдруг следователь говорит нам, что в действиях Рухлина нет состава преступления. Он начал, но Диана сказала ему «не надо», он послушался и слез. Тогда я ничего не соображал, только сейчас понимаю, что произошло.
– Мне говорили, что вы вывели Рухлина в свидетели за 650 тысяч рублей.
– (с горькой усмешкой) Пусть покажут расписку. Мне наша адвокат сказала, что вроде бы Генпрокуратура истребовала уголовное дело на проверку. Я полностью «за». Может быть, там найдут состав преступления и привлекут второго насильника. Знаете, как он вел себя на суде? Ухмылялся, посмеивался. Это все видели. Я на него спокойно смотреть не мог. Меня трясло.
– А Семенов как себя вел?
– Плакал. И на суде, и на следствии. Поздно вечером мы подали заявление, а на утро уже была очная ставка Дианы и Сергея. Я был рядом с дочерью. И Семенов попросил, чтобы я его выслушал. Следователь разрешил. Сергей посмотрел на меня, заплакал, встал на колени — простите меня. Диана тоже на все это смотрела. Следователь головой покачал, все, мол, понятно.
– Мать Семенова вам тоже деньги предлагала?
– Она приехала к нам домой через неделю после возбуждения уголовного дела. Предложила денег. Сказала, что возьмет кредит 200 тысяч, только пусть Диана изменит показания. Просила прощения у меня. Я ей – не у меня просите, а у моей дочери. Но она не стала. Она говорила, что не мог ее сын такого сделать. Я ответил, что если следствие докажет, что моя дочь его оклеветала, то я готов пойти под суд за ее «заведомо ложные показания». В общем, от денег мы отказались. Она начала звонить. Часто, слишком часто. Уговаривала, упрашивала. Тогда я решил, что надо назвать неподъемную для нее сумму.
– Почему вы заявление на нее не написали?
– Чтобы ее следом за сыном осудили? Господи, мы только тогда узнали, что это за семья. Она — учительница в деревенской школе, отец — инвалид, сам Сергей студент. Мы встретились, и я сказал — давайте миллион. После этого она перестала звонить. Я сразу обо всем рассказал следователю, чтобы он понимал ситуацию. А после она ему заявила, что я просил с нее деньги. Следователь наши показания записал и подшил к делу. Стороны хотели договориться о внесудебной компенсации морального ущерба, но не договорились. На суде Семенова поддерживал только адвокат, ни матери, ни сестры не было.
– Как так?!
– Ну вот так. Объявили приговор, Сергей заплакал. Конвой попросил его снять ремень. Его адвокат взял этот ремень и вдруг «пошутил» – теперь мне на память от Семенова ремень достанется.
Сергей Семенов в декабре 2016 года был осужден на 8 лет и 3 месяца колонии строгого режима.Фото: YouTubetrue_kpru
НЕ ХОЧУ ЗАНОВО ВСЕ ВСПОМИНАТЬ
– Алексей, я предлагаю рассказать все это в прямом эфире.
– Нет, я не хочу. Диана тем более.
– А я хочу и расскажу, – вдруг заявляет Наташа.
Я сижу и наблюдаю, как супруги переругиваются. В этот момент в номер входит Диана. Она хочет казаться уверенной в себе, но вижу, что девушка мне не доверяет. Я для нее представитель вражеского стана журналистов. То, что я писала статьи по сути в ее защиту, ее не особо волнует. Во взгляде — сплошное недоверие.
Худенькая, бледная, изможденная, она молча выслушала мои доводы о том, что именно сейчас ей важно выступить в прямом эфире и рассказать многомиллионной аудитории всю правду, а после спросила:
– Эфир будете вести вы?
– Да, – отвечаю.
– Я боюсь.
– Чего ты боишься?
– Что меня обвинят в самопиаре и в том, что я езжу по всяким шоу и раздаю интервью.
– А ты пока, кроме «Пусть говорят», нигде и не «засветилась». Так что все обвинения бессмысленны.
– Просто я не могу больше все это вспоминать. Мне очень тяжело.
Диана отпирается. Ей неудобно послать меня куда подальше, и в какой-то момент, вежливо объясняя свой отказ, она начинает плакать. Больше я ни на чем не настаиваю. Передо мной жалкий подросток, давить на которого я не могу. Диана уходит в свой номер.
– Ну, вот, видите, – говорит отец.
– Тогда я прошу вас принять участие в эфире.
После моих и Наташиных уговоров Алексей соглашается.
«Мы едем в редакцию с родителями Дианы», – пишу я начальству.
ПРИКИНЬ, ЭТО ЧУМА!
Стоило нам отъехать от гостиницы, Диана позвонила матери.
– Мама, я поеду с вами на эфир, догоню вас на такси.
Я не скрываю радости. Диана сама ответит на вопросы наших слушателей. Это важно, они хотят слышать именно ее.
Подъехав к редакции, мы остаемся на улице в ожидании Дианы. Прячемся от ветра за центральным входом, а там нас встречает реклама обложки свежего номера – «На скандале с изнасилованием Диана Шурыгина может заработать 500 тысяч рублей».
Наталья заволновалась. Ее волнение охватывает и меня. Чую, что эфир под угрозой срыва. Алексей нервно курит и старается не обращать на эту обложку внимания. Он-то знает, что за участие в ток-шоу им заплатили, но не полмиллиона, а гораздо меньше. Ни он, ни Наташа сейчас не работают. И непонятно, как и где им вообще жить дальше.
– Не я, – говорю, – статью писала.
– Верим, – отвечает Наталья и заходит в наш фирменный магазин. Там во всей красе лежит свежая «Комсомолка». Глядя на нее, мама Дианы замирает.
– Вот ведь раструбили на всю страну! – поймав внимательный взгляд Наташи, возмущается продавщица. – Никого не стыдятся о таком позоре рассказывать.
– Это не мы начали, – отвечает ей Наталья, и убегает из магазина.
На улице пара Шурыгиных привлекает внимание.
– Так это вы та самая мать, – походит к Наташе пенсионерка в кокетливой шляпке. – Ну-ка скажите-ка, зачем вы всю эту историю с изнасилованием выдумали?
Наталья молчит. Но не выдерживаю я. Встаю между мамой Дианы и этой женщиной, прошу оставить нас в покое.
– Руки убери, – взвизгнула тетка, но отошла прочь. – Ой, ну надо же! Прогнала меня!
Краем глаза вижу, как какой-то мужчина снимает Шурыгиных со стороны, а некая барышня проходя мимо, не стесняясь, рассказывает кому-то в телефон: «Прикинь, тут эти самые Шурыгины! Чума вообще!»
А ТКАЧИХА С ПОВАРИХОЙ…
В это время к редакции подъехала Диана. Я вынула деньги и подошла к такси, чтобы оплатить поездку героини. Алексей меня опередил.
– Не надо, – отрезал он. – Это из-за ее каприза пришлось вызывать другое такси.
Мы зашли в редакцию, поднялись на третий этаж, где располагается радио. Разделись и решили перекусить. В столовой неуютно было не только Шурыгиным, но и мне. Их сразу узнали. Я готова была спрятаться под прилавок, когда она из поварих, не стесняясь, выразительно шепнула на ухо другой – «это же те самые!». Алексей услышал и опустил глаза, сделав вид, что не заметил.
Представляю, как меня сейчас начнут обвинять мои же коллеги. Да у них уже должен быть иммунитет на такие вещи! А нет у них иммунитета! Нету! Я пишу все это сейчас и реву в три ручья. Мне больно за эту семью и очень жалко их.
Во время еды Алексей съязвил:
– Вот сейчас реклама-то к вам попрет за наш счет!
Я постаралась перевести разговор на другую тему.
НАС ПОДСТАВИЛИ
Дождавшись Наташу, мы пошли на радио. По дороге Диана запереживала еще сильнее.
– Мне кажется, это провокация, нас обманывают, – причитала она.
Мать поддерживала дочь. Отец молчал, стиснув зубы.
В этот момент я понимала, что, скорее всего, они уедут. Но я надеялась. До эфира оставалось пять минут. И в это время фоном звучащее радио вдруг заверещало Дианиным голосом и ее резкими репликами из скандального эфира ток-шоу. Это пошел анонс запланированного эфира. Вся семья вздрогнула.
Анонс прямого эфира с семьёй Шурыгиных
– Вот, блииин, – затянула Диана.
– Нас подставили, – разозлилась Наташа.
– Одеваемся и уходим отсюда, – скомандовал отец.
Сначала Диана пыталась прорваться через турникет. Когда вертушка не открылась, девушка полезла под нее.Фото: Михаил ФРОЛОВtrue_kpru
И напрасно мы с редактором радио Натальей Вороной пытались их остановить. Шурыгины уже не контролировали себя. Я держала отца за руки и просила его остаться. Он грубо отмахивался от меня:
– Мы сейчас вызовем полицию!
Наташа одевала младшую дочь и плакала. Диана верещала, как на том скандальном эфире. Извергая проклятия в адрес «КП», и обещая подать на нас в суд, Шурыгина пролезла под турникетом, не дожидаясь, пока охранник уберет преграду…
Дело Дианы Шурыгиной: расследование Натальи Варсеговой – часть 1, часть 2, часть 3, часть 4 и часть 5.
