Иван Сивопляс
Ульяновцы пытаются вскладчину установить памятник на могиле праправнука солнца русской поэзии.

Дом №88 на улице Ленина в Ульяновске, бывшей улице Московской в Симбирске, украшает мемориальная доска: “В этом доме в 1876-1877 годах жила семья Ульяновых”. Самая знаменитая семья Симбирска снимала флигель на усадьбе, принадлежавшей соборному протоиерею отцу Иоанну Анаксагорову.

Здесь 22 (10) апреля 1877 года Ульяновы справили семилетие маленького Володи, будущего вождя пролетарской революции, а два дня спустя, 24 (12) апреля, Российская империя объявила войну турецкой Оттоманской империи. Эта война вошла в историю как Русско-турецкая война 1877-1878 годов.

Русская армия перешла границу и вступила в османские пределы. Собранные разведданные гласили, что турецкая армия совершенно разложена и деморализована и не способна оказать россиянам сколь-нибудь серьезное сопротивление. Кампанию планировалось закончить в два месяца, в начале лета, но война затянулась, и это вполне ощутила на себе семья Ульяновых. В августе 1877 года отец Иоанн Анаксагоров сдал главный дом на своей усадьбе под размещение Симбирского уездного воинского начальника, эдакий уездный военкомат, если переводить на современные категории. Сюда со всего Симбирского уезда съезжались призывники и провожавшие их родственники. Рядом с уютным и тихим флигелем Ульяновых вмиг стало громко и людно. Даже ночью не стихали шум, разговоры и песни. К осени Ульяновы вынуждены были перебраться на новую квартиру, и их опустевший флигель тотчас заняли новобранцы.

Но все бытовые и фронтовые неурядицы меркли перед всеобщим высоким порывом — протянуть руку помощи, силой оружия освободить братские славянские и закавказские народы, изнывающие под тяжким и кровавым султанским игом. Россия была едина, и Манифест о начале войны был воспринят с всеобщим энтузиазмом. «Всем нашим любезным верноподданным…».

В 1874 году в Российской империи была введена всеобщая воинская повинность. Российская армия, ранее замкнутая жесткими сословными рамками, стала значительно ближе к своему народу. В сентябре 1873 года в Симбирске был дислоцирован 5-й Калужский пехотный полк. Калужским он был только по названию — равно, как, например, Симбирский пехотный полк, который никогда не дислоцировался в Симбирске.

Симбиряне встречали Калужский полк с радостью. Замечательный дореволюционный краевед П.Л. Мартынов писал: «Полк этот ввел в Симбирскую общественную жизнь большое оживление, за что пользовался необычайным расположением Симбирскаго общества. 31-го декабря 1874 года открыто было офицерское собрание Калужского полка, в доме Беляева, по Покровской (ныне Л. Толстого. — И.С.) улице, где очень часто устраивались танцевальные вечера; прекрасный хор музыкантов этого полка в летнее время играл на городском бульваре, на Венце».

С началом военной реформы в ряды Калужского пехотного полка стали вливаться симбиряне. А после начала Русско-турецкой войны полк убыл на фронт. Вслед ему из Симбирска летели телеграммы с наилучшими пожеланиями и сожалениями о разлуке. Калужцы отвечали тем же, насколько позволяла боевая обстановка.

29 августа 1877 года, во время боев по взятию турецкой крепости Ловча, 5-й Калужский пехотный полк разделил громкую славу с 34-летним генералом Михаилом Дмитриевичем Скобелевым. Легендарный полководец, «белый» генерал казался своим маститым коллегам не более чем выскочкой и фанфароном, «набившим» дешевый авторитет в стычках с польскими повстанцами и азиатскими кочевниками. Бои у Ловчи доказали, что М.Д. Скобелеву по зубам любой противник.

М.Д. Скобелев поставил перед симбирскими «калужцами» задачу сбить врага с господствующих высот. Калужский пехотный полк даже перевыполнил приказ и увлекся преследованием бегущего врага. Тем временем турки ввели в бой резервы, в несколько раз превышавшие численностью наступавших. Недрогнувшие «калужцы» приняли неприятеля в штыки, и тот опять побежал!.. Однако продолжавшийся бой ввиду многократного численного превосходства противника принимал все более критический характер. М.Д. Скобелев дал команду отходить, что сделать было совсем непросто — теперь турки наседали на пятки нашим пехотинцам.

И тогда с могучим криком «Вперед, ребята!» Михаил Дмитриевич лично повел отважных «калужцев» в атаку. Враг был отброшен и уже не мешал планомерному взятию нашими войсками отбитых позиций. Этот боевой эпизод был запечатлен в 1883 году русским живописцем Н.Д. Дмитриевым-Оренбургским на имевшей огромную популярность картине «Генерал М.Д. Скобелев на коне»: Михаила Дмитриевича окружают именно солдаты 5-го Калужского пехотного полка.

В июле 1879 года 5-й Калужский пехотный полк вернулся в Симбирск. Победителей ждала торжественная встреча. На Большой Саратовской улице (ныне Гончарова), у здания Симбирского отделения Государственного банка (современный Театр кукол имени В.М. Леонтьевой) были сооружены триумфальные ворота с надписью: «Героям Ловчи и Плевны». Толпа приветствовала солдат громким и долгим «Ура!». На серебряном блюде отцам-командирам поднесли хлеб-соль. «Мужчины махали шляпами, дамы бросали цветы и подавали букеты и венки офицерам и солдатам; восторг был полный — пять дней продолжались празднества».

Калужский пехотный полк продолжал дислоцироваться в Симбирске до 1888 года.

В 1883 году старшим врачом в него был назначен 43-летний коллежский асессор, штатский майор Исаак Моисеевич Гальперн. И.М. Гальперн также был героем Ловчи и Плевны, в Русско-турецкую войну он служил военным врачом в составе 64-го Казанского пехотного полка, также отлично зарекомендовавшей себя воинской части. «Состоял при полку во время дел под Ловчей 21 и 22 августа; на перевязочном пункте под Плевной с 21 августа по 1-е сентября 1877 г.; при переходе чрез Балканы; в деле атаки деревни Шей-нове; в делах при Германлы и Хаскиой 7 января 1878 г.» — сообщает послужной список И.М. Гальперна.

Летом 1877 года, еще до того как бои на фронтах Русско-турецкой войны достигли своего апогея, император Александр II разрешил открыть подписку на памятники военным медикам, сложившим головы при исполнении своего долга. Это был едва не первый памятник, замысленный в память о событиях и людях еще неоконченной войны. И это было достойно и справедливо. Война стала самым серьезным испытанием для медицинской службы Российской армии. В ходе нее, по слову историка, «войска одновременно столкнулись с убийственной мощью усовершенствованного вооружения, с разрушительным воздействием южной и горной природы и, наконец, с недобросовестностью чиновников, умудрявшихся обворовывать солдат и офицеров даже в присутствии Государя и Наследника».

Перевязочные пункты Русско-турецкой войны современники сравнивали с адом:
«Кровь льется ручьями, белье как будто из красной материи сшито; врачи все в крови, в гипсе. Больные стонут и просят то пить, то перевязки». Но куда серьезней оказалась поразившая войска тифозная эпидемия — по официальным данным, смертность от тифа в пять раз превышала смертность от огнестрельных ранений, 40 против 8, из каждой тысячи человек.

Труды Исаака Моисеевича были отмечены сразу двумя боевыми орденами: «За отличие в деле с турками при Шейнове награжден орденом Св. Станислава 3 степени с мечами. Пожалован орденом Св. Анны 3 степени с мечами за отличие в делах с турками при Германлы (Ирманлы) и Хаскиой». Это более чем много — представителей нехристианских исповеданий очень скупо награждали орденами, имевшими форму крестов и посвященными христианским святым. «За труды и усердие по прекращению тифозной эпидемии в войсках действующей армии» И.М. Гальперну было выражено Высочайшее благоволение, устная похвала императора Александра II, номинально считавшаяся высшей формой поощрения подданных в Российской империи.

Герой недавней войны, практикующий врач И.М. Гальперн скоро приобрел популярность в симбирском обществе. След ее — фельетон местного журналиста, в котором Исаак Моисеевич выведен под именем Юлия Данилыча: «Вечер. В гостиной порядочного дома полумрак… На диване лежит дама, лет за 30 с чем-нибудь…

— Ах, какая тоска!.. — говорит она сама с собой, — что бы такое придумать?.. А! — восклицает тоскующая особа, — прекрасная мысль! Захвораю «от нечего делать»!.. Параша, Васька, бегите кто-нибудь к Юлию Данилычу! Мне что-то вдруг сделалось нехорошо!..

Юлий Данилыч, местный эскулап, с примесью иерусалимской крови, явиться не замедлил.

— Что з вами? Марья Павловна? — вопрошает он… — Показите-ка язык. Я ни нахазу ни змалейсих признаков какой-либо болезни!..

Марья Павловна не выдерживает и разражается хохотом.

— Доктор! Милый доктор!.. Простите! Тоска смертельная! Не знаешь, за что взяться, чем наполнить время! Вы теперь свободны? Для меня? Я уверена? Сядемте в пикет?.. Да? — выспрашивает Марья Павловна и кидает бархатный взгляд своих лучистых глаз. Эскулап не устаивает.

— Звудоволшствием! — соглашается он, целуя протянутую ручку. — Толко… знаете, по маленькой… так… от нецего делать…».

Уже после выхода в отставку, в 1901 году Исаак Моисеевич Гальперн был избран симбирским общественным раввином, прослужив в этой почетной и уважаемой должности тринадцать лет.