Иван СИВОПЛЯС
9 и 10 сентября 2017 года в Ульяновске состоится день города – Симбирск-Ульяновск отметит свой символический, 369-й день рождения.

Симбирск был заложен в 1648 году, вошедшем в историю России как «бунташный год», отмеченный в Москве «кабацкими бунтами», поводом к которым стали злоупотребления кабацких голов и резкое снижение качества хлебного вина. В бойком XVII веке в России бунтовали часто.

Традиция ежегодно отмечать Дни города в Ульяновске в этом году справила свое 30-летие. Она возникла на переломе времени, когда Советский Союз отсчитывал последние годы своей истории и готовился встретить 70-летний юбилей Октябрьской революции: «Октябрь и Перестройка: Революция продолжается!» – гремел популярный лозунг, призывавший обновить и заново осмыслить исторический опыт, актуализировать ленинское наследие.

А заодно вспоминалось, что история уводит куда глубже, и не все-то в ней было так плохо, как казалось большевикам. Хотя трудно бывало всегда.

Город Симбирск – точнее, Синбирск, как писалось название до 1780 года – был заложен как крепость на оборонительном рубеже, Карсунско-Симбирской засечной черте. Иногда этот рубеж называют пограничным, что не совсем правильно. Какая уж тут граница, если в том же 1648 году русские казаки закладывали Охотскую крепость на самом Дальнем Востоке, а народы Поволжья и Урала с конца XVI столетия добровольно вступали в подданство русского «белого» царя.

Эти добровольные подданные кочевали, занимаясь охотой и скотоводством. Одним из элементов кочевого хозяйства являлись набеги на соседей, часто принимавшие масштабы настоящих войн. И воевали, и грабили не от хорошей жизни, часто это был вопрос элементарного выживания, но тем, кого грабят, от этого было не легче. Кочевники были отважны, стремительны и неутомимы, они буквально срастались с собственными конями, прекрасно рубились на саблях и стреляли из луков.

Но слабым местом конницы была ее зависимость от дорог и речных бродов. И уже к середине XVI века московские воеводы выработали эффективную тактику противостояния кочевым набегам. На удобной для набегов дороге, особенно у речного брода – как, например, Самара, выстроенная в 1586 году, ставилась крепость.

Обойти ее без боя кочевым армиям было невозможно. Вести осаду кочевники были не приспособлены. А ружья и пушки с крепостных стен били гораздо дальше и точнее, чем луки.

Кочевые народы уважали силу. Они принимали российское подданство и обязательства не нападать на подданных «белого» царя, считая, что в отношении всех остальных у них развязаны руки. Но страдавшие от набегов не выдерживали и тоже просились под сильную руку Москвы! С одной стороны, грабить стало некого – на самом деле грабить стали абсолютно всех!

Тактика сменилась – на место армиям пришли шайки, способные просочиться по проселкам и тропам и попортить жизнь мирным поселянам. Вот тогда-то и было решено отгородиться от кочевников сплошной укрепленной линией, непреодолимой для конницы. Для охраны засечной черты, через определенные промежутки на ней ставились укрепленные городки, а замыкали ее мощные крепости-города.

По объемам работ, масштабам привлечения рабочей силы и протяженности российские засечные черты вполне сопоставимы со знаменитой Великой Китайской стеной. Жаль, строились «засечки» из земли и бревен, и не так хорошо сохранились и внушительно выглядят как изначально. Но они вполне показали свою эффективность – под защитой черты, в черноземное Симбирское Поволжье пришла жизнь, здесь стали строиться села, выращивать хлеб.

Ответственное дело строительства Симбирско-Карсунской засечной черты молодой 19-летний царь Алексей Михайлович поручил 33-летнему воеводе Богдану Матвеевичу Хитрово (1615 – 1680). Это был один из самых талантливых, просвещенных и практичных людей своего времени, знаток иностранных языков, ближайший сподвижник трех первых российских царей из династии Романовых – Михаила Федоровича, Алексея Михайловича и Федора Алексеевича. Алексей Михайлович так дорожил Богданом Матвеевичем, что всюду ездил с ним в одной «колымаге», как назывался царский экипаж, а на всех приемах и важных заседаниях боярин Б.М. Хитрово занимал самое почетное место по правую руку от государя.

Единственный раз царь надолго расстался со своим любимцем, отправившимся в 1646 году на строительство засеки. До четырех с половиной тысяч человек одновременно копали рвы и наваливали валы, валили деревья и рубили деревянные частоколы и башни. Глядевшая на Волгу Наугольная башня Симбирского кремля, находившаяся в районе здания краеведческого музея, достигала высоты семиэтажного дома. Город окружали ров шестиметровой глубины и вал, вздымавшийся на 6-7 метров. За организаторские таланты государь жаловал неутомимого Богдана Матвеевича 300 четвертями земли, годовым жалованьем в размере 80 рублей (как дорого, однако, в старину стоили деньги!), деревней в 500 дворов и ружьем-пищалью, украшенным драгоценными камнями и золотом.

В 2008 году, на свой 360-летний юбилей, Симбирск-Ульяновск обзавелся памятником Б.М. Хитрово. Поджарый воевода на поджаром аргамаке – таким увидел своего героя ульяновский скульптор Олег Клюев. Что же, в наше время в чести люди подтянутые и спортивные. Но в XVII столетии в России, особенно в ее придворных кругах, культивировался совершенно противоположный тип мужской красоты.

Тон задавал лично государь Алексей Михайлович, дородность которого поражала даже видавших виды иноземных послов. Хорошего, знатного человека должно было быть много. В XVII веке слово «худой» вызывало целый поток негативных ассоциаций. Худородный – значит низкого происхождения, худой – значит плохой, коварный и злобный. Едва ли благодаря спортивной комплекции в XVII столетии Богдану Матвеевичу удалось бы удержаться в фаворе подряд у трех российских государей. Но это так, личное наблюдение.

Симбирская крепость была идеально вписана в окружающий рельеф, составлявший мощнейший естественный укрепленный рубеж. Она высилась на крутой 120-ме-тровой Симбирской горе, откуда открывался вид на десятки верст вокруг, и подход вероятного противника с востока-юго-востока, самого ожидаемого направления, не мог бы остаться незамеченным. С запада простирался глубокий овраг речки Симбирки. И еще реки, Свияга и Волга – не подступишься! Конечно, потом все это великолепие очень мешало мирной жизни разросшегося города, но хороший воевода Б.М. Хитрово думал о ближайших битвах, а не мыслил перспективой в сто лет вперед.

Уязвимым местом был только недостаток в крепости источников воды. Авось обойдется, видимо, рассчитывал Богдан Матвеевич, поскольку кочевая тактика не предусматривала длительных осад – а кто еще станет нападать на Симбирск?..

Продолжение следует.