В минувшие выходные советский и российский писатель, сценарист и популяризатор истории Эдвард Радзинский побывал в нашем городе. Перед выступлением он пообщался с местными журналистами.

«Угождать власти»
Встреча с известным историком и драматургом проходила в рамках фестиваля «Мир, эпоха, имена». Ульяновцы смогли увидеть его программу «Чтобы предвидеть будущее, придется понять прошлое. XX век. Итоги. НЕКТО 1917».

— Мне хотелось совершенно мистически закончить эту историю в присутствии теней, которые не уходят, прячутся здесь. Есть такая любимая формула технологов: задумывают революцию романтики, делают фанатики, а пользуются ей мерзавцы и негодяи. Но в ней пропущен главный революционер – это власть. Все революции делает она — «поводырь» слепых, который аккуратно ведет несчастную страну в бездну. Мы с вами постараемся пройти этот путь и показать, что революцию сделали не немецкие шпионы, а все вместе: власть и народ, как это происходило на протяжении столетия, — сказал Эдвард Станиславович.

Со слов писателя, важно знать историю и понимать её, в противном случае придется ходить по кругу и вновь повторять те же ошибки. «История — это злобная надзирательница, следящая за тем, как понимают её уроки». Страна, сделавшая революцию, тогда не поняла, что произошло, и доныне пытается понять. «К сожалению, история превращена в официантку, которая вынуждена угождать власти».

— Вот вчера Иван Грозный – мерзавец, убийца, который убил абсолютно всех. Теперь укрепляется вертикаль власти, и глядь: Иван Грозный – собиратель русского государства. Ну немножко родственников убил, ну с кем не бывает? Ведь на Западе тоже бывало, например Варфоломеевская ночь. Правда, забывают, что это кровавое столкновение религий. Здесь человек набросился на собственный город и решил его истреблять, а после этого мы ему поставим памятник, забыв, что Смутное время – результат Грозного, – рассказывает Радзинский.

Хотел увидеть
Безусловно, интересны и важны личности, которые сыграли значимую роль в истории нашего государства. Но Радзинского в первую очередь интересует Ленин.

— Он великий радикал с действительно потрясающей волей. Человек, не управляющий даже имением, решился управлять всей страной. Революция «сожрала» его мозг. Все гадают, отчего он умер. Он умер как раз от этого. Это страшное ощущение бессилия, когда он, несчастный, пишет: «Расстрелять!». Он пишет, зная, что никто не будет читать. Никого не интересует, потому что расстреливают без него. Ему не надо писать: «Расстрелять крестьян», потому что войдет Тухачевский и со всеми разберется. Поэтому все его крики бессильны. Он видел, как возвращается всё, что они хотели уничтожить. Возвращается великая русская бюрократия. Бессилие радикала, который пришел, чтобы уничтожить паспорта и государство. Ильич меня занимает. Он был беспощадной личностью. Мне кажется, его настоящая биография еще впереди, — комментирует писатель.

Поэтому в Ульяновске Радзинский хотел посмотреть на Ленинский мемориал. К слову, город ему понравился. Стоят прелестные домики, которые были тогда по всей Российской Империи. Именно их историк хотел увидеть и был рад, что в Ульяновске их не снесли.

«Это тот город, который, наверное, я хотел увидеть», — отозвался об административном центре писатель.

Суслов и Радзинский
Драматург вспомнил еще одну великую личность, которая родилась на нашей земле — Михаила Андреевича Суслова. Когда-то этот человек собственноручно вносил коррективы в тексты Радзинского и обсуждать его правки было запрещено. Это было в годы, когда драматург сотрудничал с театром.

— Какие у меня тогда были трудности? Как у всех. Это были нормальные трудности, но у меня была лучше ситуация. У меня были актеры, которые безумно хотели играть, ходить по инстанциям, требовать, просить, выяснять, и они были популярны. Гончаров хотел поставить «Беседы с Сократом». Вывесили афишу. Молодой артист Джигарханян. Все боялись, что он недостаточно похож на Сократа, пошел репетировать. Потом выяснилось, что не разрешают её ставить. Тогда решили поставить «Думу о британке», приклеили другую афишу. Не разрешили и её. Повесили другую. И так шесть лет вешали. За это время Джигарханян стал уже вполне «Сократом». Всё это время он репетировал — и выучил текст на всю жизнь. И в конце концов выпустили. Дали мне тетрадку, где были моя пьеса и пометки красным и синим карандашом. Красным – это не обсуждалось, синим – можно. Я спросил: «А красным-то кто?». Мне ответили: «Михаил Андреевич». Тогда никто не спрашивал, кто такой Михаил Андреевич. Это был Суслов, рожденный у вас, второй человек государства. Читал пьесу и правил её. Вкус у него был правильный, он правил в основном Платона почему-то, — вспоминает Эдвард Станиславович.

Тогда на премьеру первого спектакля было невозможно попасть, даже к театру нельзя было подойти. И были все те, кто когда-то запрещал этот спектакль.

А потом наступила перестройка — и стало всё можно.

— Но здесь есть один нюанс. Помните анекдот: «Встречаются две птички: одна побывала там, а вторая всегда жила здесь. И последняя спрашивает: «Ну как там?». Первая отвечает: «Прекрасно! Чирикать можно всё, что угодно!». Первая: «И ты чирикала? Всё, что хочешь?». Первая: «Да, чирикала. Да, всё можно. Но кто тебя слушать будет?..». Это и есть итог перестройки. Время, когда товарищ Суслов занимался и читал пьесы, ушло. Новая власть не то, что читать пьесу не будет, но и в театр не придет. Её это не волнует. Она считает, что слово не имеет никакого значения. Здесь ошибка. Слово имеет силу и входит в мир тихой походкой голубя, — завершил беседу писатель.

Записала Наталья КОРОЛЕВА