Выставка работ ульяновского художника Евгения Шибанова грядущей осенью откроется в Совете Федерации РФ в Москве. И это здорово, потому что высокие чины, давно оторванные от простого народа, смогут увидеть, какова она, жизнь российской глубинки.

Евгений Николаевич уж тридцать с гаком лет живет и работает в селе Молвино Тереньгульского района. Однако сказать, что живописец поселился в «медвежьем углу», было бы в корне неверным. Для него самого это никакой не «угол», а целая Вселенная. Этому не противоречит даже название одной из лучших картин художника, которая так и называется «Угол»: на холсте свернулся калачиком безродный пес, возлежащий на дощатом полу деревенской избы. Сам Шибанов сказал мне об этом так: «Это не безвыходность – это поиски выхода». И в этом, пожалуй, суть всех работ художника, можно сказать, основная идея. Даже в сгорбленных шибановских старушках на холстах нет никакого уныния, а есть честность, искренность и надежда простого человека на лучшее, на любовь, на бога, наконец. Работы Евгения Шибанова критики называют «уникальными и отчаянно русскими».

Живые люди, живые храмы…
На 75-летний юбилей (осенью 77 «стукнет») Евгения Николаевича в областном художественном музее на Новом Венце была устроены выставка Мастера. Там, в короткой беседе, он сказал: «Вот отсюда я и начался как художник, можно сказать. В этот самый музей меня буквально за руку привел мой отец. Мне тогда девять лет всего было. Я, когда увидел полотна на стенах, дара речи едва не лишился, настолько меня заворожило увиденное. С тех пор музей – мой дом родной. Я всегда знал, где и какая картина висит. Не пропустил ни одной выставки в стенах музея».

…Помню, как зимой 2015-го приехали мы в гости к Евгению Николаевичу в Молвино. Тогда еще подумалось: «Да это прямо безМолвино какое-то!» – настолько тихо и заснежено было вокруг. Изба Шибанова встретила уютом, теплом, чистотой и порядком. В углах – краски, холсты, кисти, растворители… И также тихо-тихо, как за дверями дома. «Мне нравится, когда вокруг – ни души, – ответил он с порога, будто считав вопрос с моего взгляда. – Хотя, знаешь, это только кажется, что никого нет, на самом деле, здесь жизнь кипит. Просто живут люди не суетно, а «по делу», без лишних движений. Так что за этой тишиной много чего скрыто».

Окрестные пейзажи давно обосновались на холстах Шибанова. Практически нет местечка в Молвино, которое бы не увековечила кисть художника. И как! Местный Троицкий собор на картине выглядит так, будто он не выстроен из кирпича, а имеет кожу и даже душу! Честное слово, перекреститься тянет, глядя на холст. То же самое – картины с людьми. Шибанову не нужны «доскональности». В плане выписывания строгих и сухих пропорций. Он даже намеренно делает руки и ноги крестьян малость увеличенными. Но глядя на них, понимаешь – так и надо, поскольку сразу видна сила и правда. Впрочем, описывать картины Шибанова – все равно что рассказывать кошке о квантовой физике. Их надо видеть.

К слову, видели их в разных частях земного шара. Картины живописца есть в ряде частных коллекций – во Франции и Канаде, Германии и Великобритании. Работой мастера восхищались и в Москве, и в Нижнем, и в Пекине. Да мало ли где «путешествовали» его выставки!

Наверное, стоит сказать, что само понятие «путешествия» для Евгения Николаевича означает не совсем то, что для большей массы нас, простых и приземленных. Он путешествует… во сне. Говорит, что сюжеты всех картин появились именно во сне. Это, конечно, настоящие люди, только он не срисовывал их с натуры, а как бы воспроизводил их жизнь в состоянии сна. «Так что я попросту просыпаюсь и рисую только что виденное во сне, – говорит он. – И тут ничего странного или смешного нет. Ты вот, к примеру, египетские пирамиды видел воочию? Нет? Вот и я нет. Но однажды мне приснилась пирамида Тутанхамона, и – хочешь верь, хочешь нет – я долго по ней блуждал, все коридоры прошел, даже те, до которых пока что и археологи-то не добрались. Так-то!».

«Что с нами будет через век…»
Творчество Шибанова нельзя оценить в полной мере, не зная его самого. Потому и благодарю судьбу – за личное знакомство с этим скромным деревенским гением. И в определениях моих нет ровно никакого преувеличения! Человек я не слишком сентиментальный, но, рассматривая перелезающую через сугробы бабушку с коромыслом и висящими на ней всклень налитыми ведрами воды, поймал себя на мысли, что вот, мол, помочь бы старушке. А снежные бугры с торчащими из-под них крышами изб! А посиделки у печки с гитарой! А супруги в русской бане! Глаз не оторвать!

Но главное-то здесь – предельная честность. Все эти люди, кошки, собаки, церкви и деревья – настоящие, хоть и виденные во сне. Вот как отзывался о картинах Шибанова один его коллега: «Я увидел сюжеты из деревенской жизни, людей труда, с исковерканными ногами и руками, тружеников, несчастных, искривленных. Увидел интеллигенцию, уставленную стаканами, умыслами, поисками. Увидел смешные сценки, полные мягкого юмора, с козлами и с коровами, заставляющего посмеяться над самим собой. В общем, подобных художников я давно не встречал, хотя неравнодушен к этим людям, добровольно взявшим на себя подставить зеркало дикому миру. Это был мой художник».

В деревне Евгения Николаевича многие называют дядя Женя. Практически любой покажет вам, как пройти к его дому в полупустом крыле села. Продавец в магазине знает, какой чай берет дядя Женя, какой хлеб и даже какое вино. Возможно, потому, что он не только пишет картины. Он вообще жадный до жизни человек. И уединение его – не суть существования, а только одно из условий стать ближе к миру, чтобы лучше понять его. Для того и нужна тишина, чтобы слышать, говорит он. «Да и как художнику без людей?» – справедливо вопрошает он и тут же начинает перечислять имена тех, без кого он, по его мнению, был бы немножко другим. И не просто перечисляет, надо сказать. Многие его друзья-коллеги запечатлены на его же картинах. Борис Склярук, Анатолий Егуткин и многие-многие другие. Учителями своими и ориентирами в искусстве Евгений Николаевич также считает многих – от Эль Греко до Анатолия Дягилева. О последнем Шибанов говорит едва ли не с придыханием и уж точно – с любовью, перемешанной с чувством глубочайшего уважения: «Самое главное в моей жизни – дружба с Анатолием Ивановичем. Друг на веки вечные значимый. Образованный, знал искусство хорошо, творил много, пил много, курил много. Но чтобы обидеть, грубо сказать – нет. Дягилев говорил: «Я буду есть солому, но угодничать в искусстве не буду». Вот так. Лучше и не скажешь. Впрочем, по части высказываний Евгений Шибанов так же честен, как и в написании картин. Чего стоит только одно его откровение, сделанное одному из коллег и единомышленников: «Судьба художника трагична, хоть ты Шибанов, хоть Репин. Художника силы расплываются по древу событий. Он прислуживает тем, кто будет жизнь через 100 лет после того, как истлеют и сгорят в крематории его косточки и сгниют большинство картин на подрамниках».

«Не говори – рисуй»
Однако трагичность Шибанов воспринимает не как истерику, а философски. Видимо, с тем же чувством он мастерил гробы для односельчан, тем, с кем долгие годы соседствовал, тем, с кем он бился за спасение молвинского пруда, который теперь спасен и радует глаз, как и в прежние времена. Вот это и составляет основу жизни, да и творчества Евгения Николаевича – сочувствие, любовь к ближнему. Будь то человек, собака или кошка. Некогда веселый пес Ромка, увы, пропал нынешней весной. Зато к Шибанову часто заходит соседская кошка. Он ее кормит, а она – видимо, в благодарность – ловит мышей. Объединяющим моментом во всем этом благополучии, как мне думается, выступает вера: в себя, в других, в Бога. Хотя в свое время крестить маленького Женю Шибанова запретила прабабка, бога художник всю жизнь носит в себе. Потому и нет заносчивости или менторства ни в словах его, ни в интонациях. Но есть уважение к тем, кто, по его убеждению, оказал влияние как на него самого, так и на его талант. Вертя в руках два маленьких томика с вытесненными на обложках именами Шиллера и Гете, он говорит: «Вот, маленькие книжицы, а в них есть решительно все. Так чего я буду лишнее говорить, когда до меня все уже было сказано. Да и к чему художнику болтать – его дело рисовать». А со стены в рамке, как бы в подтверждение словам художника Шибанова, смотрит его любимый поэт Николай Рубцов.

…Все лучшие картины Шибанова скупил пару лет назад Международный фонд «Культурное достояние». Однако на этот счет сам мастер не тужит, напротив, говорит, даже лучше, что все они в одном месте. Шестьдесят полотен, или чуть больше, и будут выставлены осенью в Совете Федерации. Но хотелось бы, чтобы их могли увидеть и в Ульяновске. И дай бог – так оно однажды и случится.

Досье
Евгений Николаевич Шибанов родился в 1941 году в селе Вад Горьковской области. В Ульяновске с восьми лет. Окончил Горьковское художественное училище (1963). Уже 43 года – член Союза художников России. Лауреат Пластовской премии. Почетный член Российской академии художеств. Награжден бронзовой и золотой медалями фонда «Культурное достояние».

Работы художника есть в собраниях Ульяновского и Самарского областных художественных музеев, Международного фонда «Культурное достояние», в частных коллекциях в России и за рубежом.