Материал из группы «Природа и история Симбирского-Ульяновского края» — подписывайтесь.

Александр Владимирович Жиркевич (1857-1927).

7 октября 1919 года. Симбирск.
«Посылаю каравай хлеба А.А. Коринфскому*. Дойдет ли? И в каком виде? Нам он обошелся более 180 р.— 12 фунтов. Но если в Лигове, где живет поэт, 1 фунт хлеба стоит 100 р., то мой каравай стоит более 1000 р. Как жить при таких бешеных ценах на хлеб в России, которая считалась житницей Европы? Недавно мне показывали образчик черного хлеба, привезенный нарочно из Москвы для того, чтобы показать, чем питаются жители Первопрестольной. Это комок какой-то мучной грязи, в которую вкраплены семена конопли, солома и еще какая-то гадость. Неудивительно, что в Москве мрут как мухи. А гражданская война продолжается!..
Почта должна быть в действии с 9 ч. утра. Но комиссар, контролирующий посылки, опоздал. Весовщик, взвешивающий их, опоздал еще более. Публика терпеливо ждет. Потом начались придирки относительно надписей на посылках. А нигде не вывешено объявления, как и что надо писать. Точно кому-то надобно на каждом шагу подрывать веру в способность властей создать хоть что-либо, приблизительно похожее на порядок.»

7 октября 1922 года. Симбирск.
«Три художника — Остроградский, Добрынин и Остоя-Овсяный (которого я до сих пор не знал) — начали писать с меня портреты в помещении художественного музея.
Странное совпадение: когда-то Репин писал с меня портреты, то было в моей молодости. Теперь на старости пишут с меня его ученики.
Ученик И.Е. Репина худ. Остроградский уверяет, будто бы Репин так часто писал Толстого с натуры, что делал наброски-портреты писателя наизусть — с соблюдением поразительного сходства…
Я много знал художников, у которых любовь к искусству уживалась с практичностью в деловых отношениях. То же и у Остроградского. Который раз во время сеансов он высказывает мне изумление по поводу того, что я не только за бесценок отдал мои коллекции, но сверх того ещё и пожертвовал, т. е. отдал даром. «Зачем вы отдали всё даром?! Не понимаю…» Каждый раз я толкую ему, что отдал не «им», а «ей» (Родине) и «ему» (русскому народу).
По городу расклеены огромные афиши. Какой-то «известный» лектор Покровский делает турне по Приволжью и прочтет сегодня лекцию во Дворце культуры на тему «Ленин — Христос — Шаляпин». Уже сопоставление этих трех величин указывает на то, что из себя представляет лектор.
Мне неожиданно стала ясна причина той тоски, которая все это время давит, сжимает мое сердце и заставляет мечтать о смерти: мне жаль моих художественных коллекций. Стыдно в этом признаться, а это именно так. Бывало, столько забот, тревог было связано с папками, в которых лежали картины, срезанные с подрамников, рисунки, гравюры… Нет-нет, да и заглянешь в них: не пылятся ли, не добирается ли до них сырость, не грызут ли мыши? А обыски и аресты… Так и дрожишь, когда варвары XX века приближаются к углу, где лежат бессмертные творения человеческого гения. Покажешь бумагу Румянцевского музея. А вдруг не поверят?..»

Александр Жиркевич. Потревоженные тени… Симбирский дневник / Сост., предисл., прим. Н. Г. Жиркевич-Подлесских. — Москва: Этерна, 2007. — 644 с.
__________________

*Аполлон Аполлонович Коринфский (29 августа 1868 года, Симбирск — 12 января 1937 года, Калинин (Тверь)) — русский поэт, журналист, писатель, переводчик.
Родился в Симбирске в семье дворянина Аполлона Михайловича Коринфского, бывшего городского судьи и мирового посредника. Необычную фамилию поэт получил от деда, крестьянина-мордвина Михаила Петровича Варенцова, «разыгравшего» (как писал внук) «на театре жизни роль маленького Ломоносова»: Михаил выучился грамоте у приходского дьячка, поступил в Казанскую гимназию и был послан учиться за казённый счёт в Петербургскую Академию художеств. Варенцов выучился на архитектора и при выпуске представил проект «в коринфском стиле»: присутствовавший на выпуске император Александр I дал ему потомственное дворянство и повелел отныне именоваться Коринфским.
Впоследствии многие считали литературное имя Аполлона Коринфского многозначительным псевдонимом в стиле «чистого искусства», не подозревая, откуда в действительности такая фамилия у поэта, происходившего по прямой линии из мордовских крестьян.
Мать Аполлона Коринфского, Серафима Семёновна Волкова, умерла при его рождении, а в возрасте пяти лет он лишился и отца. Детство мальчик провёл в отцовском имении Ртищево-Каменский Отколоток Симбирского уезда. В 1879 году поступил в Симбирскую гимназию и семь лет проучился в одном классе с Владимиром Ульяновым (Лениным), есть свидетельства, что молодой Ленин бывал в доме Коринфского и пользовался его библиотекой. После гимназии одноклассники не встречались, и только в 1917 году Коринфский узнал, что его одноклассник и революционер Ленин — один и тот же человек.

Коринфский с радостью встретил Февральскую революцию, но был резко настроен против большевиков, в советской жизни оказался чужим. В 1921 году он писал Дрожжину: «…не пишу почти ничего, совершенно придавленный и растерзанный в клочки проклинаемой всеми жизнью при современном архинасильническом режиме». Работал в издательствах, школьным библиотекарем.
14 ноября 1928 года был арестован вместе с другими участниками литературного кружка, где состоял с 1922 года. 13 мая 1929 года признан виновным в «антисоветской агитации» и на три года лишён права проживать в Ленинграде. Коринфский нашёл работу в Твери, где остался до самой смерти, работая корректором в типографии. Одной из последних его публикаций оказались мемуары о В. И. Ленине, напечатанные в 1930 году в газете «Тверская правда». Реабилитирован в 1994.