ПРОЛОГ
Дмитрий Иванович Архангельский:
Родился я в Симбирске в 1885 году, 10 февраля [22 по н.с.]. Отец мой, Иван Васильевич Архангельский, сын причетника, с 13 лет начал тяжелую жизнь мелкого чиновника в духовной консистории, а потом до своей болезни состоял личным секретарем у симбирских архиереев… От отца я унаследовал любовь к придумыванию «словечек», украшению ими своей речи и расположение к детям…
Мать моя, Мария Александровна, дочь священника, выделялась умом, житейской приспособленностью, домовитостью, прямым и бойким характером. В работе отличалась неутомимостью, работала «со вкусом»…
Наш семейный уклад был размеренным, строгим и полезным, в чем я убедился уже взрослым человеком. Зимой у нас вставали рано, а летом еще раньше, и немедленно принимались за дела…
Детство я провел в Симбирске… В 1906 г. окончил духовную семинарию. В ней с 1905 года, учеником 6 класса, я работал как учитель рисования… Искусство являлось здесь новостью, а семинарские науки – схоластикой и скукой, естественно, что от желающих учиться рисованию не было отбоя…
Художественное образование я начал у Павла Ильича Пузыревского. Систематически учиться не приходилось, т.к. у меня начались уроки, а затем и учительство. Писал этюды и нес их к П.И. Он рассматривал работы, разбирал их. Потом обычно завязывалась беседа…
С 1910 года бывал в Петрограде, работал в частных мастерских у художников… В 1913 г. сдал экзамены на учителя рисования городских училищ при Академии художеств…
В Симбирске на Волге я вырос, учился многому и упорно, учился всегда и у всех. «Ставил» свой характер как музыканты голос. Надо было побороть, прежде всего, свою застенчивость парня из захолустья и смело браться за новые дела, зорко наблюдать за современностью, ценить время свое и окружающих тебя людей, уметь организовать любую работу во всяких условиях (дома, в классе, в походе, экспедиции). Быстро принимать решения и никогда не жалеть о том, что уже сделано. В работе не ждать вдохновения, работать, как я всегда говорю, «вкусно», напористо, все доводить до конца. Быть всегда точным, крепко держать свое слово…
***
Николай Ильич Яценко сравнивал Д.И.Архангельского с вселенной. С вселенной необъятной и, несмотря на множество изданных о нем книг и статей, до конца неисследованной. Наверное, это и невозможно – познать Архангельского и его творчество до конца. Ведь Вселенная… Тем более самонадеянно – пытаться рассказать о нем в коротких заметках. Можно лишь приближаться то с одной, то с другой стороны, пытаясь высветить отдельные штрихи необъятной картины. Что уже не раз пробовал сделать. Собственно, и те темы, о которых пойдет речь, были затронуты. Наверное, захотелось к ним вернуться, потому что чувствовалась недосказанность. А разве все вместишь? Несмотря на то, что опять получилась «история с продолжением»…
***
Часть 1. ДОМ НА ШАТАЛЬНОЙ УЛИЦЕ
***
УЛИЦА ШАТАЛЬНАЯ В СИМБИРСКЕ (по Н.И.Яценко)
На этой улице [ныне Корюкина], в доме № 32а, жил Дмитрий Иванович Архангельский со своей семьей: женой Надеждой Павловной, дочерьми Галиной и Нонной. Это была тихая, спокойная, зеленая улица. Мощение улицы в 1913-1914 годах оживило ее: перед многими домами были засеяны газоны, отгороженные от дороги деревянными столбиками. На газонах стали сажать молодые деревья…
В домах уже было электрическое освещение, во многие из них подводился водопровод. До устройства водопровода жители получали воду по оплаченным талонам в будке, находившейся в конце улицы. В дом Д.И.Архангельского водопровод был проведен, и два красивых коромысла стали ненужными, но они хранились в чулане…
Все дома на Шатальной улице были деревянные, одноэтажные. Двухэтажных домов было всего три. Дома напоминали простые деревенские избы, только бревна были покрыты досками, окрашенными масляной краской. Крыши домов – железные, зеленого, реже красного цвета. Было несколько домов городского типа, похожих на коттеджи. Их хозяева были более состоятельными людьми.
Почти все дома на Шатальной улице имели ставни и крылечки различной формы, у многих – терраски, балкончики, а у калитки – лавочка для вечерних посиделок. Во многих дворах были флигели и всевозможные подсобные строения. У каждого дома был сад. Сады вообще покрывали всю Симбирскую гору.
Дома на Шатальной улице были окрашены в разные цвета, что придавало особый колорит улице. Больше было желтых и зеленых домов, но, несмотря на это, можно было любоваться разноцветьем, т.к. эти краски имели множество оттенков: светлее или темнее, ярче или с применением других цветов. Были дома и сиреневые, и бордовые, и серые, и синие… Коричневым был один – дом Архангельского. Почему? Дмитрий Иванович отвечал на этот вопрос: «Коричневая краска была самой дешевой, а мы всегда жили экономно. На перестройку дома ушли все сбережения, да еще оставались долги»…
***
Из воспоминаний Г.Д.НЕВЗОРОВОЙ, дочери Д.И.Архангельского:
Я вижу всю нашу дорогую сердцу, родную «усадьбу» – дом, большой фруктовый сад, двор, заросший высокой травой с тремя могучими вязами у забора и пышными кустами сирени. А вот и два живописных палисадничка с прекрасными цветами. Это все мамины питомцы: она их заботливо выращивала и холила. И помню, как все вокруг наполнялось запахами трав, земли, цветов… Цветы иногда срезали и ставили в кувшины. И тогда папа писал с них свои яркие «горячие» натюрморты…
1913 год… Я хожу по комнатам… На полу столовой от порога к кухонной двери лежит домотканый красочный половичок (дорожка), купленный на базаре. Это очень уютно. Обои в столовой светлые, полосатые. Ведь столовая – самая темная комната: окно выходит на терраску, вход на которую устроен из сеней. Посередине большой, удобный стол. Над столом висит лампа под белым фарфоровым абажуром. В столовой за обеденным столом помещалась вся наша семья. Здесь мы пьем чай, завтракаем, обедаем. Но этот стол еще и объединял нас в долгие зимние вечера, когда за окном рано темнеет, иной раз вьюга завывает, а у нас так уютно и светло, идет увлекательная работа – подготовка к елке. Мы клеим и мастерим елочные игрушки. Весь стол завален цветной и тонкой папиросной бумагой. Нам елочных игрушек не покупали, мы их делали сами: флажки, хлопушки, различных форм бонбоньерки…
Вход в мастерскую был из столовой. Эта маленькая комната таила в себе все самое удивительное и сокровенное. Там стоял шкаф, простой и очень вместительный… В папином шкафу хранились любовно собранные книги по искусству, а среди них – о чудо! – сказки с иллюстрациями Билибина. Они-то и были, по нашим детским представлениям, самыми настоящими и главными сказками… Помимо книг там находилось много необычного: японский веер или чашка, фарфоровые статуэтки или яркие деревянные игрушки, купленные на базаре, и многое другое. В мастерской стояли еще небольшой рабочий стол, железная узкая кровать и табуретка. Вдоль стен – множество самодельных папок с акварелями, холсты, рулоны бумаги, ящики с красками. На полках и подоконниках стояли в стаканах кисти, баночки с клеем, палитры с красками, этюдники и многое другое. По стенам всюду висели работы Дмитрия Ивановича, они постоянно менялись. Все в этой комнате было непередаваемо интересно, ко всему у нас, детей, было благоговейное отношение…
Справа дверь в комнату, которая называлась в те времена залой. Мебели было у нас мало, но все, что полагалось, было. Диван и два кресла, обитые темно-красной тканью, стояли у изразцовой печки. Перед диваном маленький круглый столик. Первая стена свободна, лишь два стула нашли здесь временное пристанище. Большая деревянная кадка на полу между двух окон с декоративным растением, напоминающим лиственницу… А над дверью большой, писанный масляными красками натюрморт. Впоследствии таких картин маслом Дмитрий Иванович не писал…
Детская спаленка оставила большой след в моей памяти. В ней заключен кусочек моего детства: радостного, беззаботного. Наши родители были людьми с очень ограниченными материальными возможностями, даже бедными, но мы, дети, этого не знали. Для нас делалось все, чтобы мы были счастливы. Мы обходились без излишеств, а остальное у нас было все. Думаю, у нас было много такого, что было интереснее, чем у иных детей, имевших изобилие дорогих игрушек…
Спаленка была теплой, чистой и приветливой, с двумя большими окнами на юг и запад. Три простых железных кровати стояли у стен. Большая мамина, моя поменьше и совсем маленькая – моей сестренки. Покрывались кровати белыми домашней вязки одеялами… На стене висела небольшая папина картина – Волга в ясную погоду. Кроме того, висел календарь в изящном паспарту, тоже папиной работы. Тут же наши с сестрой аппликации. Из самодельных предметов запомнились еще три коврика на полу и красивое широкое полотенце, вышитое красными нитками. Я очень любила это полотенце и считала его предметом роскоши…
Мы жили в удивительном уголке природы. Наш чудесный фруктовый сад – постоянное место детских игр. Особенно же украшала нашу жизнь близость Волги. Наш домик стоял рядом со Смоленским спуском, который шел прямо к пристаням. По Волге непрерывно плыли плоты, пароходы, баржи, сновали лодки. Летом Дмитрий Иванович ежедневно «пропадал» на Волге и приносил много акварельных этюдов. И мы с сестрой рисовали с раннего детства. Иногда папа брал нас с собой. Это было, как уход из реальной жизни в сказку. Мы приходили на бугорок, который называли «горушкой», папа расстилал одеяло, мы усаживались. Перед нами необозримый простор Волги, голубые дали, высокое синее небо… «Смотрите, дочурки, – говорил папа, – мы летим на ковре-самолете». Летим, конечно, летим! Как это прекрасно!..
Совсем близко от нашей улицы по склону горы рос лесопарк, который назывался Колки. Туда мы иногда ездили на прогулку. Брали с собой много вкусных вещей, а в парке под открытым небом устраивалось нечто вроде загородного кафе. Вокруг больших деревьев стояли столы и скамейки. В буфете огромные самовары блестели и испускали пар… Мы гуляли, спускались почти до Волги и собирали чудесные крохотные фиалки…
Колки в первые годы революции вырубили дотла – нужно было чем-то отапливаться. Вокруг пней вырастали новые побеги, а их поедали козы. В те годы население стало обзаводиться козами. И у нас было две козы: Белка и Милка. Стадо коз было изрядным. А пастухом этого стада был дореволюционный балетмейстер нашего города. Мама про него говорила: «Посмотрите, как изящны и плавны все движения этого пастуха, в прошлом балетмейстера…». Мама искренне восхищалась им…
***
Из воспоминаний художника В.В.КИСЕЛЕВА, 1925 год:
…Приехал я в Ульяновск рано утром, чуть всходило солнце, только освещены верхушки деревьев. Сама улица была укрыта утренней мглой и пустынна, только за заборчиками слышны какие-то шорохи и тихий говор. Из дворов поднимался ароматный запах яблок.
И вот подхожу я к дому Архангельского. Над входом – двухскатная крыша, крылечко узенькое, почти только порог. Смотрю, спущена проволочка от звонка. Робко натягиваю ее – звенит звонок. Слышу мягкие шаги. Открывается дверь, выходит немолодой, плотный человек, приятный, с веселыми, живыми, немного заплывшими глазами. Подаю ему письмо Аркадия Александровича.
Он как-то радостно просиял, посмотрел на меня дружелюбно и по коридорчику провел на террасу, заваленную яблоками. «Вот, садитесь здесь и ждите, ешьте яблоки, сколько угодно. Мы их можем сколько угодно есть, и нам ничего». Он ушел куда-то вглубь дома. Я огляделся: вокруг – сплошной сад. Волга совсем близко, слышны сирены пароходов. Через несколько минут появился Дмитрий Иванович, в руках у него было письмо – направление на курсы Пузыревского. Он начал расспрашивать, как живут Пластовы, как живем мы. Спросил, привез ли я рисунки, и очень сожалел, что не привез. Наказал обязательно в следующий раз привезти. Так состоялось наше знакомство.
***
А.В.Швер
У ХУДОЖНИКА Д.И.АРХАНГЕЛЬСКОГО
(«Пролетарский путь» от 10 января 1926 г.)
Где-то, в конце Шатальной, в снежных сугробах, спрятался маленький, покосившийся домик. Едва ли подобный ему найдешь по всей Шатальной улице. Где-нибудь в Карсуне или Сенгилее, или в каком-нибудь селе такие домики лишь остались. В этом-то домике живет наш ульяновский и сердцем и мыслью художник Д.И.Архангельский. Я его видел на улицах, видел на выставках, видел в школе. Везде он горит, везде он такой простой, вдохновенный, вечно говорящий об искусстве, о природе, о красоте, готовый помочь каждому. Но я его не видел в домашнем быту, в его мастерской, не видел за творчеством…
На днях, в снежный зимний вечер… с трудом отыскал его домик, постучал щеколдой о некрашеную дверь. Мне отперли. Навстречу сам хозяин, в холщевой рубашке, в стареньких штанах, заправленных в сапоги. Из темных сеней попадаю прямо в мастерскую (она же, видимо, и спальня). Серые, оклеенные старыми обоями стены, увешанные произведениями художника, старинным фарфором, уставленные шкафами, ящиками, полками. У печки простая железная кровать, покрытая серым одеялом – кровать казарменного типа. Окна старательно закрыты листами газеты. В комнате прохладно… Вот обстановка, в которой живет и работает художник. Не ахти как удобно, если не сказать больше, что просто трудно в такой обстановке творить. Но, может быть, это утверждение верно ко всем другим, но не к Архангельскому. Он не привык работать в хороших условиях…
Передо мной его этюды – работы этого года. Их около или больше сотни. Все они горят солнцем, плещут радостью, жизнью, все они на такие родные, знакомые темы. У Архангельского прежде всего Волга: Волга с веселенькими пароходиками, Волга солнечная, голубая Волга у Ульяновска, Волга в Жигулях, Волга с лесами, садами… Затем наш город. Опять все в солнце, или заходящем, или восходящем. Тут и старина, тут покосившиеся избушки, тут зеленые улицы… Смотришь на эти этюды и читаешь историю и жизнь Ульяновска… А дальше идет деревня, с соломенными крышами, с проселочными дорогами, с мельницами и мостами. Эти три темы – любимые темы художника…
***
Продолжение далее
_______________
Дмитрий Иванович Архангельский.
1915 и 1916 год

Д.И.Архангельский. Симбирск. Шатальная улица. 1919.

Д.И.Архангельский. Симбирск. Шатальная улица. 1930-ые гг.

.И.Архангельский. Зима в Симбирске. Шатальная улица. 1925.

Д.И.Архангельский. Симбирск. Шатальная улица. 1931.
УОХМ

Д.И.Архангельский. В доме Архангельских на Шатальной улице. 1928.

В саду дома Архангельских на Шатальной улице. 1930 год.

Д.И.Архангельский. Смоленский спуск. 1923.

Д.И.Архангельский. Волга. 1926.

Д.И.Архангельский с дочерью Г.Д.Невзоровой. Конец 1970-х годов, поселок Родники.