HOLTOV: «Ульяновску не хватает немного диско и много… напалма». Интервью Дарьи Рыковой

— А у вас нет ножниц? — обратился ко мне известный стрит-арт-художник Холтов, стоя посреди выставочного пространства.

— Вообще-то не ношу с собой, но специально для вас могу найти.

Вокруг лежали работы: в рамах и без них, старые и новые, смешные и пугающие, но неизменно узнаваемые. Растиражированный Ленин — в профиль, в шапке, и анфас, в капюшоне; не менее известная матрёшка, задирающая подол; удивительные маргинальные персонажи типа бритого мальчика с чёлкой и бабушки, делающей селфи.

Ножницы я нашла в швейной мастерской напротив. Забегая вперёд, скажу, что позже там найдётся и моток верёвки для развески…

— Что сформировало ваш индивидуальный стиль?

— Апатия, диванный цинизм и рефлексия. (Музей современного искусства АРТМУЗА. Егор Холтов. Осторожно — опрошено).

Холтов — уличный художник. Кое-где на ульяновских стенах доживает обтрёпанный бумажный Ленин, где-то остались следы трафаретных рисунков. Как признаются многие приезжие ценители граффити и стрит-арта, Ульяновск в этом плане — город совершенно девственный. Наши соседи давно делают радостные селфи на фоне ярких стен, а если что-то появляется здесь, финал один — уничтожат.

— Насколько опасно сейчас быть уличным художником? 

— Если бы я кого-то спрашивал, то, скорее всего, мне бы запретили размещать свои работы на улице. Поэтому я этого не делаю. Где можно увидеть мои работы на улицах? Да уже нигде. В России всё сразу сдирают или замазывают. В Европе всё прекрасно висит, меня до сих пор отмечают всякие незнакомые люди на фотках моего стрит-арта. Не знаю, почему в России так, наверное культурный код такой «нех*й!».

Выставку Егору делать совершенно не хочется. В «Квартале» они проходят регулярно — раз в два-три года. В этот раз автор долго сомневался, проводить ли событие здесь, но альтернативная площадка не приняла его циничные и вызывающие вещи. «Они оказались слишком ранимыми, — делится Холтов. — Мат им, видите ли, не понравился». А что можно изменить? В нашем городе всё идёт по накатанной.

— Сколько всего работ отобрали для выставки?

— Я пока не считал… Ульяновцам это не интересно. У меня было несколько выставок в Москве и Петербурге. Например, была выставка в «Рюмочной» в Зюзино, это такое место, где художники собираются. Time for Art была выставка (для граффити- и стрит-арт-художников — прим. ред.), в Питере была в АРТМУЗЕ, но это галерея уже серьёзная.

— А у нас неблагодарная публика?

— А мне, на самом деле, насрать, какая публика. Обычно к концу выставки работы покупают, здесь такого нет. У нас такой город, что тут скажешь… Раз, два, три, четыре… эту бабу не надо (считает работы). Куда столы выкидывать, за борт?

Вместе с двумя помощниками Егор выносит «квартальные» столы за дверь. А графики много — работ хватает на оба выставочных зала, при этом их приходится развешивать едва ли не шпалерной развеской (то есть впритык друг к другу).

— Я сегодня уезжаю в Москву, а оттуда — в Карловы Вары, рисовать поеду. На открытии выставки не получится присутствовать.

— То есть лавры вас не интересуют?

— Какие лавры? Зачем они нужны? Я прекрасно знаю, чего я стою, и очень самокритично к себе отношусь. Мне это нафиг не надо.

— Но о ваших работах всегда отзываются положительно, если везде приглашают?

— Да, отзываются хорошо. Этого мне хватает.

— А работы покупают в Москве или Питере?

— Покупают, но, к сожалению, не за космические суммы. Так, пойдёт. На самом деле, я даже не знаю, как это оценивать. Я просто говорю сумму — на пропить всегда хватает. Такие деньги всегда находятся. Я же не делаю из своих работ бизнес: прёт и прёт! А если их ещё и покупают — отлично, не покупают — ну и хер с ними. Так, это надо убрать…

— А прёт обычно в какой ситуации — круглосуточно или нужно какое-то вдохновение поймать?

— Не надо вдохновения, надо постоянно работать и всё. Я решил все идеи, которые в голову приходят, реализовывать. Ой, тут на гвозди можно вешать? Так будет быстрее.

Гвозди приходится выдёргивать из стен, а вот молотка нет. «Пошли найдём во дворе кирпич», — предлагает Егор.

Новая экспозиция называется «Выставка картинок для сторис» и открывается 1 апреля. Она призвана не столько рассмешить, сколько немного шокировать публику. Детям сюда вход закрыт — на картинках есть нецензурные слова — и, на мой взгляд, зря. Ведь Егор, отражая штампы клипового сознания, работает для молодой аудитории. Он предупреждает: если все твои открытия — пивные бутылки, все твои путешествия — по маршруту от дома до института, а все твои надежды — Бабкина и Кадышева, тебе вряд ли удастся покинуть внутреннюю Чувашию.

Из телефона поёт Татьяна Буланова, в плейлисте Егора она на почётном шестом месте, после «Короля и шута» и группы «Деревянные киты».

— Татьяна Буланова вас вдохновляет?

— Конечно, это же лицо русской депрессии.

— Почему?

— А кто же ещё? Леонтьев — Казанова русской эстрады, Буланова — лицо русской депрессии. Таня — клёвая. Как мы будем вешать работы на одном уровне? Можно верёвку натянуть и по ней разметить. Поможете?

Я не особенно верю в свой глазомер, но на развеске выставок бывала и процесс представляю хорошо.

Мой друг, стилист Роман Медный говорит, что в мире моды сейчас царят микробренды. Как бы оскорбительно на первый взгляд это ни звучало, но HOLTOV —  весьма популярный в Ульяновске микробренд, специализирующийся на продаже футболок и худи «со смыслом» или ироничными авторскими принтами. «100% alcoholic», «Всё зря», «Постигая яму», «Охрана рассвета» и, конечно же, гениальное «Навижу» — эти формулировки появляются и на графических работах, и на одежде. Цена одной футболки унисекс — 1000 рублей, худи — 2500 рублей. Вполне себе приемлемо для такого стильного минимализма.

— Началось с того, что я делал майки чисто для себя, потом некоторые люди поржали и попросили сделать для них, потом этих людей стало много и пришлось пустить дело на поток. Ну и добавили ассортимент товаров вплоть до носков. Теперь мы уже ездим на маркеты в другие города и не без успеха торгуем. Вообще мне нравится, что люди, даже если ничего и не покупают на таких мероприятиях, то угорают с наших вещей, фоткаются, смеются, а это дороже любых денег.

— Но ведь доход это тоже приносит?

— Да, приносит. На это и живу, я же официально не работаю.  Зарабатываю тем, что рисую всякие дизайны, эскизы, иллюстрации, персонажей, шрифты, делаю видео, расписываю стены, продаю свой шмот и картины, зарабатываю на шатере, ну и воровство в «Магните» снижает финансовую нагрузку. Да много всего.

— Что, никаких отчислений к пенсии?

— Какая пенсия, я до неё вряд ли доживу. Мне бы до 40 дожить (смеётся). Поможете ещё отмерить, на какой высоте вешать работы?..

Повторяю же, с глазомером у меня не очень. Зато выставка получается яркая и отрезвляющая. И неважно, на какой высоте висят картинки, главное, какой посыл они несут.

— Чего, по-вашему, не хватает Ульяновску?

— Я уже говорил, что Ульяновску не хватает немного диско и много напалма.

Я думаю, что общество само демонстрирует свою духовную омертвелость. Я просто констатирую каждую отдельную смерть, как покрытый пылью бухгалтер, вожусь со своими чёрными блокнотиками, скрупулёзно записывая историю упадка. (Музей современного искусства АРТМУЗА. Егор Холтов. Осторожно — опрошено).

Отдельное спасибо креативному пространству «Квартал» и лично Льву Филиппову за помощь в организации интервью.

Фото — из соцсетей Егора Холтова