От ведущего.

Ну, как говорится, на полтора года вперед напраздновались, напрыгались, намаршировались, налюбовались сами на себя и на погожие майские денечки, старичков вроде пожалели и даже зауважали … Пора и за работу.

Конечно не все только  праздновали . Люди, особенно пожилые, с великим усердием занимались расширением своих картофельных плантаций, заботились   грядками и рассадой, побуждаемые не только пристрастием к земледелию – но и невеселыми раздумьями о ходе нашего бытия и о том,будет ли урожайной грядущая осень…

Впрочем,  я отвлекся. Как и обещал, продолжаю публикацию исследования Евгения Бурдина – доктора наук, профессора и прочая…

О судьбе одного из небольших российских городков попавших под безжалостный каток переустройства жизни в России…

 Одна существенная оговорка: публикуются главы из  серьезного научного исследования,  поэтому я  счел целесообразным  сохранить все    подробности  описания этого страшного времени.

Нерадивый  читатель может кое-что   спокойно пропустить- хотя для общего образования эти детали  бытия смутного времени  весьма полезны…

Итак – городок Спасск.

Жан Миндубаев.

***

 

Евгений Бурдин.

 

 Смута (1917–1922)

 

История смутного времени представлена почти на 100 % советскими источниками, т.е. носит идеологический, односторонний характер. К немногим несоветским документам относятся преимущественно журналы (протоколы) заседаний за период с марта по май 1917 года, отражающие активную деятельность Спасского уездного Комитета общественной безопасности. Это было время демократических иллюзий, когда образовалась пауза между рухнувшей самодержавной системой и тоталитарной властью большевиков.

По документам за март-май 1917 года видно, что снабжение продуктами местного населения становилось всё хуже и хуже (хотя, видимо, до голода было ещё далеко), поэтому власти пытались контролировать производство и продажу продовольственных товаров, особенно зерна. Также наблюдался дефицит кожевенных изделий (обувь и пр.). В феврале-марте по причине быстрого роста цен власти неоднократно поднимали вопрос об увеличении размера продовольственного пайка и квартирных денег для проживавших в Спасске беженцев – семей граждан, призванных на военную службу, не имевших посевов и собственных домов. Но в итоге этот вопрос так и не решили – более того, не выдавались пайки даже по прежним ценам.

На фоне быстрого ухудшения уровня жизни населения в стране начались политические реформы. Городской голова Л.В. Бублик обратился к жителям Спасска с обращением, в котором говорилось, что пятого марта городская Дума признала власть исполнительного комитета Государственной Думы и новое правительство, и призвал горожан сохранять «…прежнее спокойствие и питать большее доверие к нашему народному Правительству…».

Восьмого марта в здании Спасской Земской управы состоялось собрание обывателей, организовавших Комитет общественной безопасности из 15 человек (численность его колебалась от 11 до 15 членов). Особо доверенным лицом, пользующимся доверием населения, т.е. председателем, был избран Василий Иванович Вихирев.

Время наступило тревожное и смутное, хотя в небольшом городке, думаю, это ощущалось меньше. На председателей уездных земских управ возлагались обязанности уездных комиссаров Временного правительства, полиция реформировалась в выборную милицию, подчинявшуюся уездному комиссару. Кстати, в новую организацию можно было брать старые кадры, в т.ч. нижние чины, за исключением людей, вызывавших враждебное отношение населения. Так, старшим милиционером по Спасску назначили бывшего городского пристава В.В. Мефодиева, как человека, пользовавшегося доверием населения.

Спасский КОБ в первую очередь занялся преобразованием полиции в милицию. Уже восьмого и девятого марта были написаны первые заявления от местных жителей с просьбой о приёме в милицию. Параллельно шло разоружение прежних сотрудников органов правопорядка. В архивном деле есть документ, согласно которому «1917 года 9 марта дежурный писарь Управления Спасского уездного воинского начальника принял от жандарма города Спасска Казанской губ. Степанова I револьвер системы «Браунинг»… с 7-ю пулями и одну шашку…» (орфография частично выправлена – Е.А. Б.).

Но тут случился казус – полицейская стража сама слагала с себя обязанности несения службы, и город остался без полицейских постов, караулов и охраны. Население города пребывало в тревожном настроении, т.к. осталось без охраны имущества и личной безопасности. Поэтому КОБ планировал привлечь для охраны Спасска воинские силы и создать посты. Уже 10 марта новоиспечённым милиционерам начали выдавать шашки и особые знаки, тогда же КОБ обсуждал финансирование милиции. По состоянию на 20 марта начальником милиции являлся член КОБ М.В. Старостин (потом его сменил другой, они часто менялись, как и в советское время). Также он проводил реквизиции скота для армии, решал вопросы снабжения горожан продуктами питания и предметами первой необходимости, взаимодействия с городской Думой и т.д.

На одном из заседаний в первой половине марта КОБ решил разделить Спасск на районы, а каждый член Комитета должен был отвечать за свой по месту жительства и заниматься организацией безопасности (на один район – два-три члена). Также постановили создать постоянные ночные караулы по городу с привлечением прежних ночных караульщиков, желающих остаться на своих местах. Вообще одной из важнейших функций КОБ была реанимация старых структур, которые после отречения царя и начала смуты перестали работать.

Тогда же Комитет обсуждал вопрос о произволе торговцев предметами первой необходимости на базаре, и его члены решили посетить в понедельник городской базар. В это время работала продовольственная комиссия Городской управы.

12 марта КОБ рассматривал вопрос о возможности понижении цен на предметы первой необходимости и мануфактурные товары. При этом на заседание вызвали 17 местных торговцев, которые выступили с объяснениями насчёт того, можно или нет снизить цены. Некоторые из них сказали, что могут это сделать, другие – нет. Но члены КОБ в конце заседания обратились к купцам с призывом сбавить цены, чтобы устранить недовольство населения и возможные волнения, на что все приглашённые выразили единодушное согласие.

Протокол заседания Комитета от 20 марта интересен тем, что позволяет представить систему власти на тот момент: КОБ города и КОБ уезда (председатель В.П. Геркен), Земская управа (председатель А.К. Веденяпин), городская Дума (голова Л.В. Бублик), Бюро земских служащих, уездный комиссар, комендант и городской Комитет помощи беженцам.

Среди прочих направлений работы КОБ в это время занимался противопожарным и санитарным состоянием города. Так, члены Комитета просили коменданта выделить партию военнопленных для очистки площадей и улиц от навоза и проведения канав.

14 апреля члены КОБ по инициативе Казанского исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов постановили праздновать первое мая 18 апреля по следующей программе: 1. Торжественный молебен на площади у собора в 11 часов. 2. Парад местных войск со знамёнами, красными флагами и плакатами. 3. Шествие учащихся учебных заведений города также с флагами и плакатами. 4. Речи представителей перед войсками, гражданами и учащимися. 5. Шествие войск по городу. 6. Шествие учащихся. 7. Манифестации. 8. Торжественное общее заседание городского и уездного Комитетов общественной безопасности и Продовольственного в здании Земской управы в 20.00. 9. Речи и митинги. 10. Участие хора любителей пения.

Второго мая состоялось заседание КОБ, на котором кроме прочих вопросов обсуждалось заявление двух рабочих столярной мастерской Логинова о том, что им недоплачивают 30 % зарплаты. Хозяин пояснил удержание данной суммы на случай брака – если его не было, то деньги выплачивались. Комитет рекомендовал сторонам прийти к соглашению. Также рассматривался вопрос о восьмичасовом рабочем дне. Кстати, это единственный документ послереволюционного времени, в котором говорилось о положении рабочих! Судя по всему, последнее заседание КОБ состоялось 12 мая.

Массовые беспорядки имели место в уезде и городе летом 1917 года. О них известно немного. Вот телеграмма от 15 июня: «В Трёх Озёрах, Константина Молоствова, часть лошадей конского завода содействием солдат выведена в казанскую конюшню, остальных лошадей крестьяне настаивают оставить в имении; в Спасске предводитель дворянства Лев Молоствов избит белобилетниками».

Вот как преподносила последний случай газета Казанского комитета РСДРП «Рабочий» 23 июня: «Случай с Молоствовым нельзя иначе назвать как дракой. Лев Молоствов, бывший предводитель дворянства, устроился председателем приемной комиссии в воинском присутствии, получил отсрочку. Зверствам в комиссии конца не было. Обращался с призываемыми, как с навозом. Да и в имениях в селе Никольском он держался по «Молоствовски» – это род, славный позорным зверством с крестьянами. Принимая во внимание все это, население просило его устраниться от комиссии, но он пригрозил заявившим тюрьмой, каторгой и проч. На следующий день население устроило итальянскую забастовку, оно встало в дверях и не пускало Молоствова. Последний, рассвирепев, хватил первого, второго и стал продираться сквозь толпы. Тут и произошла свалка. Население било Молоствова, последний бросался как зверь, то на одного, то на другого, в результате его повели в больницу и постановили арестовать за его возбуждение населения» (орфография частично выправлена – Е.А. Б.).

Летом и осенью 1917 года в городе и уезде продолжалась политическая борьба и неразбериха – возникали и ликвидировались новые властные структуры и порой продолжали действовать старые. Все они пытались решать многие проблемы этого времени, в т.ч. хозяйственные и другие. Например, в архивных документах отражена работа Земского собрания в июне-ноябре.  Показательно, что на его заседание 15 ноября с правом решающего голоса были допущены четыре представителя недавно образованного Совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов – Д.П. Леонтьевский, А.Т. Левашев, Н.В. Брендин и Г.С. Гордеев.

Говорилось о тяжёлом финансовом положении земства, т.к. население не платило земские сборы, в т.ч. из-за открытой агитации большевиков против него, считавших, что оно выбрано недемократическим путём. Члены Совета подняли вопрос о передаче им власти. После продолжительных прений большинством голосов данное предложение приняли и постановили «…власть Комиссариата в уезде передать Совету и обязать Управу работать совместно с Советом» (орфография и стилистика частично выправлены – Е.А. Б.). В.П. Геркена освободили от должности председателя Земской управы и взамен избрали большевика Г.С. Гордеева (25 голосов). В уезде были беспорядки, и собрание поручило управе обратиться к населению с просьбой о недопущении погромов и расхищении имущества помещиков и частных владельцев, а также собрать излишки хлеба и вывезти его на фронт. Большевики агитировали против последнего пункта, чтобы скорее закончилась война. Интересно высказанное особое мнение В.П. Геркена по поводу того, почему он воздержался при голосовании о передаче власти уездного Комиссара Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Однако на практике двоевластие сохранялось как минимум до марта 1918 года.

К декабрю 1917 года сложилось критическое положение с продовольствием – на рынке не было хлеба, а мануфактура распределялась между горожанами. Поэтому 30 декабря Спасский уездный Продовольственный комитет объявил режим строжайшей экономии хлеба. Волостные земские управы должны были немедленно выполнить ранее выходившие предписания о скорейшем изъятии у крестьян излишков хлеба и сдаче его на ссыпные пункты. В случае оказания сопротивления предписывалось высылать вооруженные команды. Кроме того, не допускался вывоз хлеба в другие уезды.

Между тем новые властные органы, которые по сути дела ещё только формировались, закручивали гайки. Шестого декабря при Совете был образован революционный трибунал из четырёх человек для осуждения тех лиц, которые своими преступными действиями тормозят устройство нового строя. Как выяснилось, не зря.

18 января в Спасске произошло выступление части горожан против Советской власти. К сожалению, в сохранившихся документах нет подробностей произошедшего. Но как раз по этому поводу 25 января состоялся уездный съезд Советов во главе с А.Н. Бурумовым. Главным вопросом повестки было укрепление советской власти. В протоколе съезда скупо говорится о том, что надо привлечь к ответственности всех лиц, которые посягнули на власть Советов 18 января. «А чтобы в будущем не случилось подобных явлений… организовать реальную силу при Совете в лице отряда красной гвардии, в том количестве, которое будет необходимо. Содержание красной гвардии отнести на состоятельных людей города Спасска, которыми были вызваны события 18 января с/г» (орфография и пунктуация частично выправлены – Е.А. Б.).

В январе 1918 года обострилась ситуация в здравоохранении. Спасская земская больница была переполнена тяжелобольными и оперативными, требующими немедленной врачебной помощи. Также в уезде началась эпидемия сыпного тифа.

Судя по документам, в январе-феврале 1918 года (возможно, и раньше), советская власть в лице Совета солдатских, рабочих и крестьянских депутатов занималась помимо других срочных дел реквизициями излишков имущества помещиков и купцов, которые могли быть полезными для народного пользования, а также отбирала имеющиеся у населения ружья. Естественно, просто так, добровольно, имущество отдавали не часто, поэтому 28 января 1918 года председателя Совета С.В. Мельникова делегировали в Тулу для получения 500 револьверов и 25000 патронов.

24 февраля исполнительный комитет (исполком) Спасского Совета постановил реквизировать лошадей с полной упряжью для перевозки отряда Красной гвардии у следующих граждан города: 1. Ларичева. 2. Е.В. Калашова. 3. Н.А. Улитина. 4. И.А. Улитина. 5. Ф.М. Журина. 6. А.Т. Саблина. 7. А.А. Власова. 8. А. Бухараева. 9. Н.Н. Мироновского. 10. Д.С. Мошкова. 11. П.П. Филиппова. 12. И.К. Верясова. 13. Н.П. Перовского. 14. Нармонского. 15. Ф.М. Желтухина.

Указанные горожане не ждали, когда их фактически ограбят, и стали бороться за свои права – тогда это было ещё возможно. Данная проблема горячо обсуждалась на заседании Спасского городского Совета 26 февраля. Не приходится сомневаться, что уездный крестьянский съезд подтвердил обложение (контрибуцию) состоятельных граждан, и в итоге они должны были либо подчиниться и уплатить, либо подвергнуться репрессиям или же бежать…

Предположительно в конце зимы-весной 1918 года в исполком уездного Совета поступило прошение от девяти военнопленных (на поступивший приказ об их отправке): «Мы, нижеподписавшиеся военнопленные чехи, просим покорно не отправлять нас из гор. Спасск, а оставить нас еще несколько времени прожить здесь, так как мы, участвовавшие действительно в революционном бою против австрийского империалистического правительства, не можем до выяснения всех обстоятельств вернуться на нашу родину. При этом обязуемся вести себя во всяком отношении прилично и содержаться на свой счет, просим лишь в случае потребности не отказывать нам в помощи. В надежде, что вы просьбу нашу удовлетворите, выражаем Вам за это нашу сердечную благодарность…» (орфография и пунктуация частично выправлены – Е.А. Б.). Просьбу удовлетворили.

Примерно к этому же времени (опять документ без даты) относятся рукописные наказы исполнительного Бюро Спасского Совета его члену Т.Л. Емельянову, свидетельствующие об очень шатком положении власти местных большевиков: 1) точно выяснить положение в уезде; 2) немедленно просить помощь у Казанского Совета для защиты Спасского Совета, которому крайне угрожают вновь организованные отряды белой гвардии; 3) чтобы спасти судьбу Спасского Совета, надо срочно выслать один батальон регулярных войск, пулемётную команду (10 пулемётов) и артиллерию в количестве одной полевой 3-х дюймовой батареи; 4) снабдить войска достаточным количеством боеприпасов; 5) при высылке войск быть осторожными; 6) просимое оружие Совет просит отпустить немедленно; 7) выслать агитаторов на мусульманском языке (по Матаковской волости и к ней прилегающих); 8) отлагательство и оттяжки со стороны губернского Совета повлекут плачевные последствия как для Спасска, так и для Совета. Отметки об исполнении наказов отсутствуют, а в апреле военное положение отменили.

Апрелем 1918 года датируется первый дошедший до нас список состоятельных частных лиц Спасска, на которых постановлением уездного Совета была наложена контрибуция. Всего в нём 61 пункт, в т.ч. указаны торговые дома Калсановых, Демидова и Ларичева, наследников И.А. Александрова и А.Г. Цибульского, а также торговцы с сыновьями и братьями. В списке значились известные купцы Ф.М. Журин, Улитины, бывший предводитель уездного дворянства Л.В. Молоствов, городской голова Л.В. Бублик и др. Всего данные граждане должны были отдать властям 500981 рубль контрибуции (наибольшая наложена на Ф.М. Журина, Д.С. Мошкова, А.А. Блинова, торговый дом Демидова и Ларичева, наследников Д.В. Демидова, М.Д. Кузьмичёва, Козочкину с сыновьями, И.Е. Белова, братьев Манякиных, И.В. Шемуратова – от 16000 до 125000), из которых выплатили 77697 рублей (15,5 %). Добавлю, что список неоднократно пересматривался и соответственно имел несколько редакций, в которых фигурировали от 34 до 81 пункта (соответственно в них разные суммы).

Первым сроком погашения недоимок предпринимателей власти установили 18 апреля. Большевики заявили, что в противном случае всех должников, включая лиц рабочего возраста и женщин, отправят на фронт, а имущество конфискуют и продадут в счёт контрибуции. Особого эффекта от угроз, видимо, не было.

29 мая Спасский Совет поручил начальнику милиции немедленно сообщить всем горожанам, на которых наложена контрибуция, внести её к 12.00 30 мая, причём за отказ полагалось заключение в тюрьму. Однако большинство состоятельных граждан или вообще не заплатили налог, или только часть, поэтому живущих в Спасске решили посадить в тюрьму. С иногородних или бежавших постановили списать средства с текущих счетов банков по их месту жительства и выслать их в город. Думаю, что всю сумму контрибуции власти «выбить» так и не сумели. Но главную цель – показать, кто в доме хозяин, они достигли. И добились почти полного уничтожения или изгнания предпринимателей-торговцев из Спасска, а оставшихся из них запугали и заставили подчиняться.

Пребывание отрядов белых в Спасске в советских источниках по понятным причинам показано в негативном свете, а информации об этом крайне мало. В одном документе здесь упоминались чехословацкие и белогвардейские банды, т.е. возможно белочехи и собственно русские белые действовали вместе.

25 июля 1918 года советским организациям и учреждениям пришлось эвакуироваться из Спасска вследствие приближения «чехословацких банд», а вернулись в город они первого августа. Согласно этому же документу была и вторая эвакуация – уже через три дня, т.е. четвёртого августа большевики снова срочно покинули город по той же причине (возможно, в первый раз тревога являлась ложной, а власти поддались панике, поэтому и вернулись быстро). Забегая вперёд, скажу, что большинство учреждений заработало, и то с перебоями, только в октябре 1918 года – суд, милиция и т.д., и позже.

Окончательно белые ушли из Спасска 12 сентября. Общеизвестно, что за юго-восточной окраиной города, перед железобетонным мостом у дороги на село Куралово, они расстреляли 11 заключённых тюрьмы, причастных к революционным событиям. Среди них были несколько красноармейцев, двое рабочих судоремонтного завода в Спасском Затоне, начальник Спасской милиции Н.В. Брендин и М.А. Вертынская.

По сведениям старожилов, вроде бы всех покойных потом забрали родственники и похоронили в других местах – там, где жили. Так, четвёртого ноября 1918 года военный комиссариат Спасского уезда выдал удостоверение: «Настоящее удостоверение выдано гражданину д. Войкина Левашевской волости, Спасского уезда Василию Антоновичу Игнатьеву, в том, что на вывоз трупа брата его Савелия Игнатьева, убитого чехами в г. Спасске, для похорон в д. Войкине препятствий со стороны Военного комиссариата не встречается. В случае же разложения трупа и невозможности доставить его в указанную деревню…, Василию Игнатьеву разрешается похоронить труп на Спасском кладбище по церковному обряду» (правда, это единственный подтверждённый письменно факт вывоза останков; орфография и пунктуация частично выправлены – Е.А. Б.).

Любопытно, что к 1922 году, т.е. всего через четыре года после расстрела, на месте гибели 11 революционеров власти возвели памятник из красного кирпича, причём уже во время пятой годовщины Октябрьской революции к нему состоялось шествие и затем манифестация. Данный факт означает, что произошедшее в 1918 году трагическое событие использовалось как средство становления новой, советской идентичности. Теперь это уже фактически легенда Старого города и единственный памятник, находившийся рядом с ним (а в Спасске-Куйбышеве, насколько я знаю из источников, таковых не было вообще, если не считать собора и часовен как памятников архитектурного наследия и православной духовной культуры). Его можно увидеть и сейчас – правда, в неприглядном виде…

В докладе Спасского Временного революционного комитета в сентябре 1918 года указывалось: «Население уезда, пережив власть белогвардейцев и их зверства, особенно радостно встретило настоящую народную власть, и, кажется, организационная работа должна была бы происходить успешно, но к сожалению, большим тормозом явилось то, что белогвардейцы, отступая из г. Спасска, захватили с собой книги, пишущие машины, канцелярские принадлежности, уничтожили в уезде телеграф и телефон и захватили с собой весь работоспособный элемент канцелярий и благодаря этому Ревком оказался у разбитого корыта и члены отделов первым долгом озаботились о планомерной и целесообразной постановке дела своих отделов и лишены были возможности сосредоточить себя на работе по организации комбедов…» (орфография и пунктуация частично выправлены – Е.А. Б.). С белыми ушла часть чиновников, врачей, купцов и пр. Также были изъяты почти все деньги, 11 лошадей с Александровского хутора и т.д. В общем, ущерб являлся весьма ощутимым.

Вскоре после ухода из города белых, а именно 25 сентября 1918 года члены Спасского Совета крестьянских депутатов решили образовать Временный революционный комитет (ВРК), которому передавалась вся власть в уезде, в количестве четырёх человек и стольких же отделов – военный, народного образования, продовольственный и народного хозяйства. Председателем ВРК стал Железов – человек с очень подходящей тому времени фамилией! Нельзя не сказать, что в Спасске этот временный чрезвычайный орган советской власти возник поздно. Первые ВРК создавались в России летом и осенью 1917 года. Большинство из них действовало до марта 1918 года. Не так было в Спасске, в котором ВРК работал до января 1919 года.

Кроме того, бросается в глаза, что в делах 1917–1919-х и позже (реже 1920–1930-х) годов очень много мелких незначительных документов – телеграмм, записок и т.д., малоинформативных и малограмотных, но отражающих бурное время…

Ещё раньше, 23 сентября, было организовано Комендантское управление, сразу же объявившее Спасск на осадном положении и пославшее всем волостным Советам и сельским комиссарам извещение о занятии уезда красными войсками. Всем служащим советских учреждений было приказано занять свои прежние места. Также власти произвели учёт жителей города и лошадей, регистрацию бежавших с белыми из Спасска и его окрестностей, возобновили запись добровольцев в Красную армию и т.д. Отделение Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) здесь организовали представители центра, поэтому оно работало сначала независимо от ВРК, а потом вошло его в состав как отдел. Оно принимало на учёт бывших офицеров, полицейских, жандармов и должно было пресекать всякие провокационные слухи и вылавливать контрреволюционный элемент в уезде и т.д.

26 октября 1918 года в уже многое повидавшем за смуту Спасске произошло чрезвычайное происшествие. Председатель ВРК Железов заявил, что «…сегодня среди белого дня на глазах тысячной толпы председателем Спасской Чрезвычайной Комиссии Терешиным расстреляна женщина Мария Игнатьева без суда и следствия…» (орфография частично выправлена – Е.А. Б.). Ревком рассмотрел это ЧП и постановил заключить Терёшина под стражу в Спасскую тюрьму.

Был составлен акт, который заслуживает того, чтобы почти полностью привести его: «1918 года 26 октября в 12 часов дня в Чрезвычайно-следственную комиссию вошла Мария Игнатьева, которая подала заявление о том, чтобы освободили ее отца. Председатель, чтобы разобраться, приступил к чтению этого заявления. В это время в кабинете… находились члены комиссии Казаков Николай, Санин Петр и каптенармус добровольного отряда Исаев Николай, с которыми Мария Игнатьева вступила в разговоры, где она старалась указать, что отец ее посажен в тюрьму невинно… было отвечено, что еще допрос с Вашего отца не снимали, и когда он будет снят, если он окажется не виноват, то тогда Вашего отца освободят. После этого Игнатьева вступила…  в спор и стала указывать, что комиссия действует неправильно и говорила, что если мой отец посажен в тюрьму благодаря дела Брендина, то Брендин (один из первых начальников Спасской милиции, к этому времени уже покойный – Е.А. Б.) вполне заслуживает смерти, так как он и вся семья Брендиных грабители и бандиты.

Марии Игнатьевой было отвечено следователем… Саниным, что если бы Брендин был врагом большевизму и советской власти, то тогда бы его чехи не расстреляли, а наоборот, приняли бы… в друзья к себе. После таких разговоров… Терешин объявляет ее арестованной…» (орфография и пунктуация частично выправлены – Е.А. Б.). К сожалению, концовка акта не сохранилась. Неизвестен и исход дела для сотрудников местной ЧК.

Наряду с трагедиями случались и комедии. Осенью 1918 года в военный комиссариат города поступила записка от заведующего отдела Управления Спасского уезда М. Соловьёва: «Объявите благодарность товарищам красноармейцам, которые, исполняя свой революционный долг, задержали коменданта г. Спасска за его нетрезвое поведение. Молодцы, товарищи красноармейцы!!» (орфография и пунктуация частично выправлены – Е.А. Б.). Сногсшибательное и очень радостное событие! Ну и времена, ну и нравы…

Тогда же в президиум Спасского Совдепа входило шесть человек, в т.ч. председатель Григорий Павлович Железов и его заместители – Андрей Николаевич Бурумов и Фёдор Емельянович Купцов.

24 ноября 1918 года в Спасске состоялся крестьянский съезд представителей бедноты, на котором присутствовали 258 делегатов – 30 коммунистов, 84 сочувствующих и 144 беспартийных. Они избрали исполком Совета и решали другие вопросы.

Интересная информация о районной прессе содержалась в одном из архивных дел Спасского ВРК: по постановлению Комитета партии коммунистов от 15 декабря 1918 года газета «Крестьянин» передавалась в ведение Спасского уездного Совета и должна была содержаться на его средства. Это означало, что она теперь находилась под полным контролем государства и отражала только его позицию.

Тем временем в тяжелейших условиях разрухи и Гражданской войны продолжалось формирование системы советской власти. 21 января 1919 года состоялось первое совместное заседание президиума Спасского уездного исполкома Совдепа и городского комитета партии большевиков, на котором обсуждались празднование девятого января (надо было провести митинг), посылка военных отрядов по волостям для взимания налогов и т.д.

Приблизительно в феврале-марте 1919 года уездный исполком Совета принял декрет «Об отмене частной собственности на недвижимость по городу Спасску Казанской губернии» (во исполнении декрета центральной власти от 20 августа 1918 года, т.е. с опозданием примерно на полгода). Как видно из текста, закон распространялся не на всё – магазины, лавки, меблированные комнаты, гостиницы и постоялые дворы не подпадали под него. Правда, вышеуказанные заведения всё равно рано или поздно исчезли.

В это время в городе царил хаос, одним из ярких проявлений которого стал расцвет самогоноварения. Дошло до того, что помощник начальника милиции угощал в учреждении крестьян самогонкой и пр. Население питалось плохо, домашняя скотина и лошади голодали, в городе не было дров. Вот что докладывал председатель Спасской ВЧК по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности в исполком Совдепа: «За время с 17 февраля по 9 апреля сего года… поступило: штрафов 10380 руб., конфисковано денег 8507 руб. 93 коп., поступило дел 103, из означенных дел решено 42, осталось нерешенными вместе с прежними нерешенными 87 делами 148. По 9 апреля числится за Чрезвкомом арестованных 120 человек. Чрезвкомом зарегистрировано офицеров 6 человек, попов 35 человек, бежавших с белыми 155 человек.

В настоящее время в Чрезвкоме в связи с имеющимся штатом служащих четырех канцеляристов и трех следователей работают четыре стола: секретный, оперативный, регистрационный и денежный, причем в оперативный стол, за неимением работников входят столы: следственный, юридический и ликвидационный.

Как видно из приведенной небольшой статистики за Чрезвкомом остается громадное количество арестованных и нерешенных дел, между тем как все дела должны быть окончены следствием не позднее как через месяц…» (орфография и пунктуация частично выправлены – Е.А. Б.).

Представление о деятельности информационно-инструкторского подотдела при отделе Управления Спасского уездного Совета даёт его отчёт за первую декаду 1919 года: «Работа… заключалась в скорейшем исполнении декрета о чрезвычайном военно-революционном налоге. В уезд посылалось 8 агитаторов и вместе с тем их обязанность была провести перевыборы волостных Совдепов, а также организация на местах, в волостях партийных ячеек.

Население благодаря своей темноте не может точно усвоить и узнать свою власть и, в некоторых случаях поддается на провокацию поражаемого нами строя. Остатки буржуазного элемента еще действуют среди нашей некультурной страны. Но с гигантской быстротой это все подавляется. Силы агитаторов ощущаются. Население прозревает и поражаемый нами строй скоро испустит прощальный последний издыхающий дух…» (орфография и пунктуация частично выправлены – Е.А. Б.). Новые власти сетовали на то, что в некоторых селениях уезда появляются дезертиры, но при содействии крестьянства их скоро ловят. Однако в некоторых источниках фигурируют сотни дезертиров.

В плане освещения реального настроения местного населения, особенно крестьян, крайне любопытен доклад инструктора Ф.Н. Ершова уполномоченному губернского Продовольственного комитета Назарову от второго января 1919 года (приехал из Спасска в Трёх-Озёрскую волость): «При отъезде я с болью в душе видел отсутствие работы и нет ни малейшего стремления к добросовестному исполнению возложенного… На задаваемые мною вопросы: почему вяло работаете, отвечают, что мы-де малограмотны, забиты, запуганы и стоим меж двух огней и т.д. Каждый мол день мы получаем кучу бумажек, в которых на нас возлагают различные спешные работы, за уклонение или неисполнение, потчуют судом, расстрелом и т.д., а с другой – недовольство односельчан. …членов селькомбеда хватают за глотку за то, что они требуют от дезертиров (таковых в деревнях наблюдается наплыв) немедленного удаления на свои места…» (орфография и пунктуация частично выправлены – Е.А. Б.).

В отчете Спасского уездного военного комиссариата с 18 февраля по 12 апреля 1919 года помимо прочего говорилось и о восстаниях (волнениях) против продотрядов – в сёлах Матвеевка (19 марта), Памфамировка и Красная Слобода. В указанные поселения была послана вооружённая команда и приняты все возможные меры. Но, видимо, они оказались недостаточными. 25 марта в Спасск из Казани прибыл карательный отряд из 158 человек с четырьмя пулемётами для окончательного подавления повстанцев. Так называемая «народная» власть боролась с крестьянами путём применения вооружённых до зубов карателей…

29 апреля 1919 года в Спасске объявили последнюю, третью по счёту эвакуацию, на этот раз в связи с наступлением войск Колчака. Всё имущество и дела Совета погрузили на баржу. Но уже через три дня в связи с успехами красных войск эвакуацию отменили.

Риторику 1919 года наглядно демонстрирует выдержка из резолюции Уездного съезда Советов: «Русская буржуазия, желая возвратить фабрики, заводы и земли, свирепо обрушилась на трудящихся, полагая в море крови и горах трупов трудящихся справить свою победу. Остервенелые контрреволюционеры хотят посадить на шею Советской власти, власти мозолистых рук, кучку вековых мучителей народа с монархом Колчаком во главе. Международная буржуазия, трепеща пред красным призраком коммунизма, бессильна открыто броситься для душения социалистической революции…» (орфография и пунктуация частично выправлены – Е.А. Б.).

Труднейшее положение Поволжья, в котором только что затихло пламя Гражданской войны, осложнили неурожайные 1920 и 1921 годы. Местные власти считали, что главная причина постигшего регион неурожая – некультурный способ ведения сельского хозяйства (?!). Весной 1922 года Спасский кантонный исполком Совета указывал на крайне тяжёлое положение в связи с голодом и недостатком денежных средств – и так практически с 1917 года, т.е. около шести лет! Надежды на хозяйственный подъём власти возлагали на Новую экономическую политику, а именно свободу форм землепользования, поддержку маломощных хозяйств и пр. Говорилось о необходимости поднять в первую очередь производительность аграрной сферы, одним из средств восстановления которой являлась кооперация.

Кроме того, ставились и текущие задачи по ликвидации голода: 1) возрождение крестьянских хозяйств путём отпуска в рассрочку живого (скот) и мёртвого инвентаря (сельскохозяйственные орудия); 2) сокращение до минимума бесплатной помощи и усиление её через организацию кустарной промышленности; 3) усиление работоспособности Комитетов взаимопомощи и направление их деятельности на устранение голода и оказание помощи семьям красноармейцев и инвалидам войны; 4) из фондов, полученных от самообложения состоятельных хозяйств, развернуть работу по оказанию помощи беспризорным детям за счёт вышеуказанных фондов.

В 1924 году главной проблемой оставалось восстановление сельского хозяйства, т.к. в течение последних трёх лет поля уничтожались саранчой. В отчёте исполкома Совета содержится подробная информация по экономическому состоянию кантона. Интересно, что из общей площади земли 349,9 тысяч десятин (382,3 тысяч га) 329,9 тысячи (360,4 тысячи га) принадлежали поселениям и обществам с общинной, уравнительной формой землепользования (94,3 %), 0,295 тысяч десятин (0,32 тысячи га) хуторам и отрубам (0,1 %), 0,964 тысячи десятин (1,1 тысяч га) артелям, коллективам и коммунам (0,3 %), 14 тысяч десятин (15,3 тысячи га) – советским хозяйствам (4 %).

Общая посевная площадь кантона с 1918 по 1924 годы уменьшилась со 167,4 тысяч десятин (182,9 тысяч га) до 71 тысячи (77,6), т.е. в 2,6 раза. Этот факт усугублялся низкой урожайностью полевых культур, особенно в 1920 – 1921 годах и чуть выше в 1922–1923.

(Окончание следует).